Родная страна - Доктороу Кори

Если вы не очень глубоко погружались в тему, то наверняка считаете, что BitTorrent — это просто скачивание пиратских фильмов. Но устроена эта технология очень хитро. Файлы разбиваются на тысячи крохотных кусочков, и вы можете запросить каждый недостающий кусочек у любого, кто им владеет. Эти кусочки слетаются к вам, и, когда их накопится достаточно много, вы тоже начнете получать запросы. Чем обширнее «рой» пользователей, которые загружают файл, тем быстрее идет загрузка, и это очень круто. Ведь в физическом мире все происходит ровно наоборот: чем больше народу хочет что-то заполучить, тем труднее это дается каждому из них. Представьте себе, что было бы, если бы наше питание было устроено так же, как бит-торрент: чем больше вы съедите, тем больше достанется другим.

Но, конечно, у бит-торрента есть и обратная сторона. Если копии файла имеются лишь у нескольких человек, то и поделиться с вами могут только они. Я вводил название insurancefile.masha.torrent в поисковые окна десятка бит-торрент-трекеров, начиная с самого крупного — The Pirate Bay. В сети нашлось около десяти сидов — компьютеров, имевших полную копию файла, — еще два загружали его. Интересно. Может быть, это правительственные спецслужбисты, мечтающие взломать файл и разобраться, чем владеет Маша. Или рандомные боты по защите авторских прав, они скачивают всё подряд и смотрят, нельзя ли там к чему-нибудь прицепиться и подать иск о нарушении.

Как бы то ни было, я не собирался загружать этот файл с собственного IP-адреса. Родители получали интернет через AT&T, пакостную телефонную компанию, имеющую обыкновение передавать полиции данные о клиентах даже без судебного ордера. Добывать через них из сети опасные файлы — все равно что напрямую позвонить директору ДВБ и сказать: «У вас тут никакие важные сведения не пропадали? Они у меня, и я мал, беззащитен и не вооружен. Хотите, подкину мой адресок?»

Поэтому я, несмотря ни на что, всегда наскребаю денег, чтобы оплатить подписку на IPredator — прокси-сервер, которым управляет Партия пиратов. Его главная задача — не позволить никому отследить, какие файлы вы скачивали. Он перебрасывает ваши данные из Копенгагена в Стокгольм и обратно, через государственную границу, и не ведет никаких реестров или журналов о том, кто чем занимается. И летает он с быстротой молнии — для прокси-сервера, конечно, ведь они не могут сравниться по скорости с незащищенным интернет-соединением. И управляют им самые наикрутейшие на свете хакеры, горячие противники авторитарной власти, по сравнению с которыми я просто заинька-паинька, беспомощный малыш, едва способный включить компьютер. Если кто-то и сумеет обеспечить анонимность моей загрузки, то только они.

Пока файл капля за каплей просачивался ко мне в компьютер, я заглянул в почтовый ящик. Я не большой любитель электронной почты. Если нам с друзьями надо договориться о встрече, мы обычно связываемся в твиттере или фейсбуке [3] через икснет, где все наши сообщения шифруются. Но пока я учился в Беркли, все профессора писали только по электронке, а потом, когда я стал искать работу, каждый потенциальный работодатель требовал от меня электронный адрес. По-моему, электронная почта — это такая занудная канитель! Собеседники ждут от вас ответа на каждое письмо. И боже мой, сколько же там спама! В твиттере, например, или в икснете я могу просто взять все, что прилетело, пока я тусовался на Burning Man, и разом пометить как прочтенное, и никто не обидится. Но те, кто шлет вам письма, ждут ответа и оскорбляются, если не получают его. Таков уж принцип работы электронной почты. Даже я, бывает, сержусь, если кто-то мне не отвечает.

Загрузить, загрузить, загрузить. Спам, спам, спам. Удалить, удалить, удалить. Дурацкий почтовый ритуал, обожаемый моими родителями. Тоска зеленая. И когда я наконец обтесал огромное бревно всякого барахла и получил крохотную зубочистку полезной почты, глаз зацепился за одно письмо от некоего Джозефа Носса. Скорее всего, это просьба о денежном пожертвовании, ведь мой имейл, кажется, просочился в списки почтовых рассылок чуть ли не всех политиков в штате Калифорния. Однако не так давно Митч Кейпор записал маркером у меня на руке электронный адрес менеджера избирательного штаба, и я тщательно скопировал его к себе в блокнот. Кандидата, о котором шла речь, звали Джозеф Носс. Интересное совпадение.

Я дважды перечитал письмо и, забыв обо всем на свете, потянулся за телефоном. Столько месяцев я обивал пороги, и вдруг мне предлагают работу, причем этот человек настолько крут, что его телефонный номер представляет собой первые семь цифр числа пи. Вот это да!

Я набрал номер, даже ни разу больше не взглянув на экран — это и правда был крутейший номер на свете! — и стал слушать гудки. За миг до того, как он взял трубку, мой взгляд упал на часы, и до меня дошло, что сейчас одиннадцать часов воскресного вечера. Машинально хотел было бросить трубку, но тут раздался ответ.

— Джозеф Носс слушает. — Это и впрямь был он! Я много раз слышал его голос по телевизору и на ютьюбе, а потому сразу узнал. Голос был глубокий, раскатистый, как у старого певца в жанре соул или диктора, который объявляет «Говорит Си-Эн-Эн».

— Гм, — сказал я и ущипнул себя за ногу, чтобы перестать хмыкать. Этому приему научила меня Энджи. — Здравствуйте, сэр, говорит Маркус Яллоу. Вы написали мне на электронную почту. Надеюсь, сейчас не слишком поздно…

— Нет-нет, Маркус, я не спал, работал. Как ни печально, одиннадцать вечера для меня самое горячее время.

— Для меня тоже, — признался я. — Всегда был совой.

Странное дело, он мне сразу понравился. Его голос выдавал человека, который всегда внимательно прислушивается ко всему, что ему говорят, и тщательно обдумывает все, что слышит.

— Я рад, Маркус, что вы позвонили. Знаю, вам доводилось сталкиваться с грязными проявлениями политики, но, насколько мне известно, с серьезной политикой, с выборами и тому подобным, иметь дела не приходилось. Так?

— Так, сэр, — ответил я и подумал: «Попытка оказалась неудачной, но попробовать стоило. У меня нет опыта, который ему нужен».

Но он отозвался:

— Вот и хорошо. В этой сфере у нас у всех тут достаточно опыта. Послушайте, Маркус, я расскажу вам, с чем нам приходится сталкиваться, и тогда вы сможете ответить мне, интересно ли вам будет сотрудничать с нами. Как известно, Калифорнию вообще считают штатом с мозгами набекрень, но то, что мы задумали, является сущим безумством даже по калифорнийским меркам. Вы ведь знаете, что я независимый кандидат?

— Да, — ответил я.

— Жизненный опыт учит, что «независимый» нынче означает «неизбираемый». И у демократов, и у республиканцев имеются богатые доноры, у них есть эффективно работающие механизмы, есть друзья на каждой теле- и радиостанции, в каждой газете, они могут опираться на государственные организации. А независимые кандидаты с самого начала лишены этих преимуществ, и со временем положение делается только хуже, потому что стоит нам добиться хоть небольшого успеха, и крупные кандидаты сразу подключают своих могучих сторонников, и те давят нас, как букашек. Я мог бы избираться от Демократической партии. Они знают меня со времен моей работы в городской ратуше, знают, что этот округ — единственный, где афроамериканские кандидаты обычно показывают хороший результат, и у меня хорошая репутация. Избиратели знают, что я, набрав в предвыборной кампании значительную сумму денежных средств, после избрания останусь человеком честным и порядочным, в отличие от многих здешних проходимцев. Я мог бы избираться от их партии. Между нами говоря, они меня просили, и не раз. Похоже, они не сомневаются, что кампания Джо Носса закончится верным успехом. Но, хорошенько поразмыслив, я пришел к выводу, что не хочу избираться от них. Я прекрасно видел, какими условиями обставлена поддержка сильной партии. Она означает, что ты должен ходить по струнке. Если идет голосование по некоему поводу и твоя совесть подсказывает тебе одно, а партийная дисциплина требует другого, то приходится отодвигать совесть в сторонку. Все было бы не так плохо, если бы ты питал доверие к своей партии, а я, к сожалению, не доверяю ни одной из главных партий в этой стране. У нас были «прогрессивные» президенты-демократы, которые считали допустимым убивать американских граждан в других странах, без санкции суда прослушивать телефонные разговоры и читать электронную почту — я мог бы продолжать, но, полагаю, вы и сами понимаете, о чем я говорю.