Алекс Регул - Не отрекайся от меня (СИ)
- У меня сегодня повод.
- Какой? – удивилась Тома.
- Годовщина знакомства с прекрасным мужчиной.
- С Витей? – посмотрев на Надежду, спросила Тома, и приняла рюмку.
- Витя… Витя, это мой муж. А годовщина знакомства с другим мужчиной. Выпьем?
- Выпьем.
Они со звоном чокнулись и выпили.
- Жаль, закуски нет, - засуетилась Надежда, шаря в своей сумке. – Ура, нашла! Шоколадный батончик. Как знала, что пригодится. Купила вчера. Сейчас мы его приобщим к мероприятию.
Надежда быстро извлекла батончик из упаковки, положила на тарелку, волшебным образом возникшую всё из того же ящика стола, и порезала батончик на несколько кусочков.
- Ну, как?
- То, что надо, - ответила Тома, взглянув на закуску.
- Повторим? – указывая на коньяк, уточнила Надежда.
В ответ Тома лишь кивнула. И трёхлетний дагестанский коньяк растёкся по рюмкам.
- Теперь давай не чокаясь.
- Почему? – удивилась Тома.
- Потому, что любовь во мне умирает. Я её сама убиваю. Душу. А она… плачет.
- Надя, - Тома, шокированная таким признанием, на миг забыла о своих проблемах, - я даже не знаю, что сказать… А он знает о твоей любви?
- Нет! Что я дура? Моё признание будет неуместно.
- Я его знаю?
- Нет… - Надежда замолчала, опустила глаза и после небольшой паузы, тихо произнесла. - Ты его не знаешь, - незаметно смахнула слезу и улыбнулась, - Будешь ещё?
- Наверное, мне хватит.
- А я, Томочка, с твоего разрешения, продолжу.
Не дожидаясь ответа, Надежда разлила коньяк, опять по двум рюмкам.
- Тома, ты можешь не пить. Но рюмка твоя должна быть непустой. Понятно?
- Да.
- Тогда слушай. У меня есть муж. Витя. А ещё есть другой человек. Он мне не муж. И вообще он мне никто. Но он есть. Я его вижу. Здороваюсь с ним. Иногда перекидываюсь парой фраз. Но… У него есть кого любить. А у меня есть муж. И всё же… когда я его вижу… у меня такая боль в груди. И тоска. Понимаешь?
- Понимаю, - искренне призналась Тома.
- А вот я себя не понимаю.
Надежда выпила почти залпом. Тома на неё посмотрела, и рука её сама потянулась к полной рюмке. Рука потянулась, а губы разомкнулись, в ожидании очередной порции допинга. И вот уже две пустые рюмки стоят на столе перед большим зеркалом.
- Зато он тебя не предаст, - вздохнула Тома. - Как меня…
- Дима?
- Как ты догадалась?
- О тебе и Диме?
- Да.
- Не могу объяснить. Просто, я почувствовала твою боль. И мне стало плохо. Со мною такое бывает… Поэтому я сейчас не только тебя пытаюсь вылечить, но и себя.
Надежда съела кусочек батончика и поморщилась.
- Может нам за нормальной закуской сходить? Благо и магазинчик имеется в минуте ходьбы. Что скажешь?
- Я не дойду. Давай без закуски?
- А давай!
И они продолжили. Когда до дна оставалось совсем немного, Тому прорвало:
- Надя, я ведь ему поверила! А он!
- Тома, подожди! Ты ничего не знаешь! Не принимай решения! Всё может оказаться не так, как тебе могло показаться.
- Но ведь жена существует!
- Допустим.
- Что значит «допустим»? Это факт!
- Допустим, - повторила Надежда.
- Ты чего повторяешь одно и то же слово? Что уже совсем поплыла от коньячка?
- Допустим, - улыбаясь, сказала Надежда, и они обе засмеялись.
Слёзы обеих женщин ещё несколько рюмок назад пролились, и теперь они могли не плакать. А эмоции зашкаливали. И они смеялись, как не в себе. И им действительно стало легче.
- Тома, прошу, не руби с плеча!
- Хорошо.
- И постарайся не нападать на него. Пусть сам всё расскажет.
- Хорошо.
- Теперь тебя, что ли заклинило на слове «хорошо»?
- Да, похоже. Кстати, он же мне звонил.
Тома достала телефон и обнаружила двенадцать пропущенных звонков. И все от Димы. Он звонил через каждые пять минут. Тома протянула телефон Надежде.
- Посмотри.
Изучив список «пропущенных звонков», Надежда разлила остатки коньяка и победоносно произнесла:
- Тома, а ты ему нужна! Уж поверь мне. Я кое-что понимаю в этой жизни! И двенадцать раз мне никто не звонил. Однажды только было в моей жизни, что мне телефон обрывали и то сдались на восьмом разе. А тут двенадцать!
- И кто тебе восемь раз звонил?
- Банк! В котором, кредит брала, но вовремя не осуществила выплату.
Они вновь засмеялись и выпили «на посошок». Надежда заказала такси и через десять минут они прощались на улице.
- Тома, давай я тебя сначала до квартиры доведу.
- Не надо! Поезжай! Как-нибудь без помощи поднимусь. В крайнем случае, на работе заночую. В кресле.
- Ты уверена, что тебе не нужна моя помощь? - уже почти разместившись на заднем сидении такси, уточнила Надежда.
- Ты мне уже помогла.
- Ага, помогла! Душе во благо пошло наше общение, а здоровью во вред!
Они засмеялись и Тома, захлопнула дверцу. Такси медленно стало отъезжать, и Надежда махнула рукой. Тома в ответ тоже помахала, а когда машина скрылась за поворотом, она отправилась закрывать парикмахерскую. Зашла вовнутрь, нашла свою сумочку, и достала из неё ключи. Подошла к двери. Но неожиданно дверь перед ней распахнулась.
Тома испугалась, и машинально отшатнулась от взволнованного Димы, который дышал как бык, на испанской корриде. Он был, как всегда, красив. Но почему-то сегодня казался невероятно высоким.
- Тома! Почему ты не отвечаешь на мои звонки? Я чуть с ума не сошел от твоего молчания! Если бы не обстоятельства, вынудившие меня оказаться за городом, я бы уже давно был у тебя.
- А ты знаешь, Дима, я сегодня тоже чуть с ума не сошла, – очень спокойно произнесла Тома. - Но теперь мне лучше.
- Ты пила, что ли?
- Да. Ещё вопросы есть?
- Тома, я хотел сам тебе всё рассказать.
- Ты о чём?
- О том, что я не в разводе.
- А, у тебя есть жена? – почти равнодушно спросила она.
- Тома, прости. Я не хотел тебя обидеть.
- Димочка, ну какие могут быть обиды? – её голос был ласковым, спокойным. И в тоже самое время - железобетонным. И Дима, его услышав, понял, что всё очень плохо. Тома чужая. Она его не пускает в свой мир. Её голос выстраивал нерушимую стену-преграду, за которой пряталась её раненная душа. - Всё нормально, Дима. Только один нюанс. Я с женатыми мужчинами не встречаюсь. Извини, - улыбнулась, и пожала плечами. – Всего хорошего. Уходи.
- Тома! Дай мне возможность всё объяснить!
- Кричать не надо. Я не настолько старая. На слух ещё не жалуюсь.
- Извини, я не хотел на тебя кричать. Я хочу тебе объяснить, что всё не так, как могло показаться Любе.
- Дима, если хочешь говорить, говори. Я тебя слушаю. Даже присесть могу, - она присела в кресло и смиренно сложила руки на своих коленях, - Об одном прошу, сократи свою исповедь до минимума. Видишь ли, я сейчас всё равно, не оценю твои ораторские способности. И могу, элементарно заснуть на середине твоёй истории. У меня было много клиентов сегодня, я устала. Понимаешь?
