Екатерина Вильмонт - Два зайца, три сосны
— Добро пожаловать!
— Спасибо! Мой начальник скоро приедет, нам нужно две комнаты…
— Да, я знаю, но раз вы приехали первой, у вас есть право выбора. К сожалению двух комнат рядом у меня нет, одна внизу, вторая наверху. Удобства наверху тоже есть.
— В таком случае, я предпочитаю второй этаж.
— Идемте, вы сначала посмотрите…
Едва войдя в комнату на втором этаже, я воскликнула:
— Что бы ни было внизу, я хочу жить здесь.
Из окна открывался вид на озеро. Все было скромненько, но по-прибалтийски чисто и уютно.
— Комната внизу немного больше, и там тоже вид на озеро.
— Неважно, мне нравится здесь.
— Ну что ж… Завтрак у нас с восьми до половины десятого. Обед с часу до трех, а ужин с семи до восьми.
— Сегодня наши гости обедают с нами! — сообщила Арина.
— Как вам угодно.
Дом стоял в небольшом саду. Мы с Ариной спустились туда и сели в беседке в ожидании Миклашевича. Пригревало нежаркое солнышко, пахло травой и озером… Мне не терпелось увидеть Розу, посмотреть, что отразится у него на физиономии. Арина все время говорила что-то, что должно было убедить меня в том, что она светская дама. Правда, я не могла ей соответствовать, ибо более не светской дамы, чем я, и не найти. Ну куда же запропастился Миклашевич?
Арине кто-то позвонил. Поговорив немного с какой-то Люней, она обратилась ко мне:
— Олеся, простите ради Бога, я должна вас часа на полтора покинуть. Мне надо срочно сделать одно дело. Давайте договоримся, что я приеду за вами… Ну, скажем в половине третьего. Надеюсь, Дмитрий Алексеевич к тому времени уже приедет.
— Хорошо, запишите мой мобильный телефон… Она умчалась, а я вздохнула с облегчением, почему-то мне при ней было душно.
Я сидела в беседке, не сводя глаз с озера. Вода это моя стихия. Когда-то в детстве Юлька все не могла оттащить меня от воды, и потом жаловалась бабушке, что Олеська ненормальная, все время таращится на воду. Помню, дело было в Эстонии, в Пярну, бабушка ответила: «В моем роду были два художника-мариниста, может быть Олеся в них пошла». Но хотя я недурно рисовала, вода как раз совсем не получалась и было ясно, что маринистки из меня не выйдет. Но смотреть на воду люблю по сей день. И куда в самом деле запропастился Миклашевич? Конечно, я могу позвонить ему, но мне неохота. Кто знает на что нарвешься? Зачем? Да и вообще не надо баловать его излишним вниманием. Меня вдруг стало клонить в сон. Я поднялась в свою комнату и прилегла на диванчик. Куда и зачем меня занесло? Да еще с Миклашевичем… Мне что, мало?
Впервые я увидала его в Архитектурном институте. Он преподавал там и многие девушки были от него без ума. Чем, по слухам, он нередко пользовался. Вообще, о нем ходила масса слухов… Но мне как-то не пришлось с ним столкнуться. Потом он вдруг ушел из института. Кажется, вышел какой-то скандал… И я о нем забыла. Прошло много лет, я окончила Архитектурный, работала в умирающем проектном институте за поистине символические деньги, разрываясь между сыном, матерью и работой. И вдруг кто-то сказал мне, что Миклашевич организовал частную архитектурную мастерскую, тогда еще опасались слова «фирма», и набирает архитекторов. Я решила рискнуть. Помимо маленькой зарплаты, меня мучила дикая скука, а тут открывались хоть какие-то перспективы… Чем черт не шутит. У него тогда уже был офис — двухкомнатная квартира на первом этаже в Кузьминках. Прихожая была превращена в крохотную приемную, а малюсенькая кухня в кабинет начальника. Секретарша, точно такая как все секретарши первых лет перестройки — длинноногая сексапильная блонда, показалась мне несоразмерной тесноте этой приемной, и мне стало смешно. Она ввела меня в кабинет Миклашевича. Он встал мне навстречу, что меня обрадовало. По крайней мере он хорошо воспитан.
— Дмитрий Алексеевич, — представился он.
— Олеся.
— А что это вас так рассмешило, милая барышня?
— Да секретарша ваша как-то великовата для своей приемной. Пропорции подгуляли.
— Что? — опешил он. И вдруг расхохотался как сумасшедший. — Знаете, — он максимально понизил голос: — Я все время это чувствовал, но не отдавал себе в этом отчета. Вы молодчина! Итак, что мы имеем?
Я протянула ему свой диплом.
— Миклашевская? С ума сойти! Странно, я вас не помню. Не мог же я пропустить студентку с такой фамилией. Ах да, я же первокурсникам не читал лекции, а потом ушел… Видно, это судьба… — он смотрел на меня с явно мужским интересом, а я съежилась под его взглядом. Мне казалось, что не может такой роскошный избалованный мужик заинтересоваться такой зачуханной, плохо одетой бабенкой.
— Знаешь что, собственно говоря, архитекторы мне уже не нужны, а вот секретарь… Ты хоть какой-то иностранный язык знаешь?
— Да, немецкий и английский.
— А компьютер?
— Знаю.
— Отлично!
— Но у вас ведь есть секретарь…
— Она никуда не годится, это раз, и потом ты справедливо заметила, что у нее пропорции не для нашего офиса… к тому же она непроходимая дура и ничего не знает об архитектуре. Тебе не в падлу будет поработать секретарем хотя бы два — три месяца? Я буду платить тебе… Ну, скажем пятьсот долларов, как-никак два языка и компьютер… — он испытующе смотрел на меня.
Пятьсот долларов в те годы были поистине гигантскими деньгами, о такой секретарской зарплате я и не слыхала никогда… даже предлагая себя как архитектора, я ни на что подобное не смела рассчитывать… К тому же все всегда говорили, что у Миклашевича даже заяц научится проектировать…
— Ну что, согласна?
— Я… согласна, да… Но как-то неудобно перед этой девушкой…
— Я все равно собирался ее уволить, ты здесь ни при чем. И не вздумай обижаться, что я беру тебя на должность… не соответствующую твоему диплому. Диплом, знаешь ли, еще ни о чем не говорит. Одним словом, теперь все в твоих руках. Как проявишь себя…
Нет, мне, видимо, просто показалось, что он смотрел на меня, как на женщину, ничего подобного, да и с чего бы… Рядом с секретаршей я просто серая мышка… А с ней он, наверное, спит и не хочет, чтобы все знали… Но за пятьсот долларов меня не убудет. Поработаю секретаршей, подумаешь…
Я тогда уже опять переехала к маме, и она взяла на себя Гошку. Ее выпроводили на пенсию, и она была рада, ибо никак не могла понять, что же происходит вокруг.
Я примчалась домой окрыленная, но, Боже, какой ушат холодной воды вылила на меня мать…
— Ты с ума сошла! Ты архитектор, профессионал, ты работала в государственном институте, и теперь меняешь это на работу секретуткой в частной лавочке! За что он будет платить тебе такие бешеные деньги, за какие услуги? Ты что, не соображаешь? Как можно настолько не иметь гордости!
