Ирвин Шоу - Хлеб по водам
— Не забуду, — обещал Стрэнд. И пошел обратно в прихожую, где его дожидался Хейзен. На лице адвоката застыла еле заметная гримаска неудовольствия — он прислушивался к гаммам, которые, отчаянно фальшивя, кто-то наигрывал в гостиной. Стрэнд улыбнулся.
— Обычно бывает гораздо лучше, — заметил он. — Просто этот ученик Лесли не принадлежит к разряду музыкальных звезд.
— Что ж, и такой труд уже сам по себе награда, — заметил Хейзен, перестав хмуриться. — Вообще все эти молодые люди… — начал было он и тут же осекся.
— Я узнал, где ключ от подвала, — сказал Стрэнд. — Сейчас мы с вами спустимся туда и…
— О, это совершенно не обязательно, — сказал Хейзен. — Я и без того доставил вам массу хлопот. У меня там человек, внизу, в вестибюле. Вы только скажите мне, где ключ…
— Да нет, я все равно собирался выходить, хотел немного прогуляться. — Эта идея пришла Стрэнду в голову только что. Он распахнул дверь и последовал за Хейзеном к лифту. В холле стоял высокий мужчина лет тридцати пяти в вельветовых джинсах и свитере. Хейзен представил его как одного из своих секретарей. Мистер Конрой — так его звали — выглядел болезненно-хилым и слабым. Глядя на его лицо, Стрэнд подумал: цвет пепла, на который в течение многих лет проливались кислотные дожди. Да и одет мистер Конрой был крайне небрежно и уж вовсе не официально. Интересно, подумал Стрэнд, как выглядят остальные секретари Хейзена, сколько их у него и компенсируют ли они своим внешним видом неказистый облик Конроя?
Мужчины спустились по лестнице ко входу в бойлерную, и Стрэнд нашел ключ. Отпер дверь в подвал, и Конрой быстро и ловко подхватил велосипед. Стрэнд вызвался помочь тащить его вверх по ступенькам, но Хейзен нетерпеливо заметил:
— Он прекрасно справится сам. Верно, Конрой?
— Ну разумеется, сэр, — ответил тот.
Стрэнд запер дверь и убрал ключ на место. Конрой с велосипедом поджидал их на залитой солнцем улице.
— Просто оставишь у привратника, — распорядился Хейзен.
— Слушаюсь, сэр.
— Тогда до понедельника.
— До понедельника, сэр, — ответил Конрой. — Но если вдруг понадоблюсь во время уик-энда, оставьте сообщение на автоответчике.
— Если возникнет необходимость, — сказал Хейзен.
Они со Стрэндом наблюдали за тем, как Конрой отъехал.
— Насколько я понимаю, он не является членом профсоюза, этот ваш Конрой, — заметил Стрэнд. — Иначе не сидел бы по выходным у телефона в ожидании вызова на работу.
— Он дельный малый, и ему хорошо платят за каждый час переработки. Вызывают время от времени. К тому же не женат. В данных обстоятельствах это большой плюс. — Хейзен усмехнулся. — Если не возражаете, может, пройдемся немного вместе?
— А куда бы вам хотелось пойти? — спросил Стрэнд. — В парк?
Адвокат улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Нет, на какое-то время с парком покончено. Слишком свежи воспоминания. Может, к Линкольн-центру?..[7]
— С удовольствием, — отозвался Стрэнд, и они зашагали по улице. — Никогда не уставал любоваться этим сооружением. Как-то обнадеживает, заставляет думать, что со временем город не превратится в полное убожество.
Какое-то время мужчины шли молча и не испытывали при этом неловкости. Затем Стрэнд заметил:
— А я вот все думаю о вашем имени…
— Почему?
— Жил некогда на свете некий Уильям Хейзен, чье имя значится в примечаниях в учебнике по военной истории США.
— Вот как? — В голосе Хейзена звучал неподдельный интерес. — И чем же он занимался?
— Ну, учился в Вест-Пойнте,[8] затем сражался с индейцами, а во время Гражданской войны уже в чине полковника воевал под командованием генерала Шермана в Джорджии. Командовал полком волонтеров из Огайо. И принимал участие в штурме форта Макаллистера.
— О Бог мой!.. — пробормотал Хейзен. — И откуда же вы все это разузнали?
— Учитель истории — настоящий кладезь бесполезной информации.
— Ну а чем еще он занимался? Если был важным человеком, возможно, мне следует претендовать на родство?
— Стал генералом и основал войска связи.
Хейзен рассмеялся.
— Войска связи! Знаете, у меня есть старый приятель, был пехотинцем во время Второй мировой. Он не очень-то жаловал войска связи. Рассказывал, что у них, в пехоте, была такая поговорка: «Достань звездочку из окошка, мать, твой сын поступил в войска связи». Пожалуй, я не буду претендовать на родство с ним… Кроме того, моя семья приехала в Нью-Йорк в 1706 году и никогда не бывала в Огайо. Ну а ваши предки?
— Мне не слишком много о них известно, — ответил Стрэнд, уже жалея, что затеял этот разговор. — Родители приехали в Нью-Йорк в 1920-м, из Ланкашира. Отец воевал, отравился газами на Сомме,[9] после чего заявил, что по горло сыт Европой. А когда я пытался расспрашивать отца о его семье и семье его матери, он отвечал, что они не стоят того, чтобы о них говорить. — Стрэнд пожал плечами. — Ну, пришлось поверить ему на слово.
Теперь в молчании их сквозила натянутость. А когда Хейзен заговорил снова, выяснилось, что он решил кардинально сменить тему.
— Я все раздумывал над тем, что вы говорили прошлым вечером, — заявил он. — О том пуэрториканском мальчике из старшего класса.
— Его имя Ромеро.
— Суть в том, что в наши дни довольно легко организовать обучение для многообещающих молодых людей. Особенно если они принадлежат к нацменьшинствам. Причем в самых лучших колледжах. Как думаете, вашего ученика это могло бы заинтересовать?
Стрэнд призадумался.
— Боюсь, что на основе тех оценок, которые он получит у нас, его будет трудно причислить к многообещающим. Судя по высказываниям других учителей, по их предметам он не успевает. Просто отказывается работать. Сомневаюсь, что он сможет заработать достаточно высокие баллы даже для получения аттестата.
— Скверно… — пробормотал Хейзен. — А как вы считаете, он обладает достаточными способностями и желанием, чтобы подтянуться? Прибавить хотя бы в последний год?
— Нет, в школе Ривер-Хай у него ничего не получится. У нас не та атмосфера.
— Но если, допустим, он получил бы стипендию, которая дала бы ему возможность в течение года, а то и двух обучаться в какой-нибудь хорошей школе, где… э-э… более здоровые обстановка и окружение? Может, тогда он смог бы подтянуться и стать полноправным кандидатом для поступления в колледж?
Стрэнд пожал плечами.
— Все, разумеется, зависит только от него. В данный же момент он мало чем отличается от любого другого ученика нашей школы. Если, конечно, не считать того факта, что очень много читает, причем по большей части книги эти не имеют никакого отношения к программе. Мало того, он презирает авторов этих книг, не подчиняется правилам поведения, насмешничает над учителями…
