Эли Бар-Яалом - Нора
— Посмотри, Волыня, на вот эту фотографию. Это журнал «Огонек» за июнь сорок второго. Вот на этой фотографии фронтовики, видишь? Третий слева, прочти, что написано? Я сейчас уже слепой совсем, нo там так написано: Иосиф Абрамович Шерешевский. Я точно помню, какой он был, это точно он. Я когда увидел фотографию, думал, что сейчас умру. А Тилэ уже была здесь, в Эрец-Исроэл, и некого было спросить. Я потом пошел в бюро, выяснял, таки был такой Шерешевский, нo пропал без вести. Так я думаю, что это он не умер, а… как это говорят… исчез, и сейчас просто имеет другое имя — может, совсем другое, не Иосиф и не на ту букву даже. Ты меня понимаешь? Они все будут от меня смеяться и говорить, что я выжил с ума. Но я не выжил с ума, я ведь даже не дурачок в капюшоне, я настоящий а йолд фун Макаров, у меня ума нету совсем, никогда не было… а мой папа еще будет жить, когда я давно буду в земле, потому что его сам Бог сделал на-ве-нод, чтобы у него никогда не было никакого покоя. Ты если его увидишь, скажи, что я его помню, да?
Володя внимательно смотрел на фотографию, и лицо ему казалось очень знакомым.
6. Третий слева
Два раза в году в Технионе, самом престижном университете в Хайфе, устраивалась «ярмарка трудоустройства»: различные фирмы выставляли свою продукцию, заманивая студентов к себе. На одной из таких ярмарок Володя и познакомился с Руэлом К., системным администратором фирмы «Палтек Майкросистемз» из города Йокнеама.
Володе было тогда хорошо. У него была Магда, у него была Галина, у него были мама с папой и Мариной, экзамены сдавались успешно, и мир был полон весенних запахов и романтики. Работа ему была совершенно не нужна, хотя, иногда, проскальзывала мысль о том, что неплохо было бы иметь свой автономный источник доходов — как минимум, чтобы легче было спорить с Галиной. На ярмарку, все же, он пошел развлечения ради — ярмарка и есть. Обилие красочных выставочных стендов с названиями фирм, с цветными плакатами на стенах и красивыми приборами в застекленных шкафах, преобразило знакомое пространство в центре технионовского городка в лабиринт, похожий на подземелье сказочного чудовища, и Володя тo воображал себя Тезеем (или героем компьютерной игры «Дум», которой болели все «русские» технионовцы), тo просто глазел по сторонам. Оказалось, что в технологической индустрии, точь в точь как в придуманном некогда им и Норой городе Очен, все ходят с табличками на груди, и Володе было интересно читать имена. На груди у молодого чернобородого системного администратора красовалась надпись «REUEL K. — Paltech Microsystems». Любопытный Володя подошел к нему и на своем ломаном иврите спросил, знает ли он, кто такой Джон Рональд Руэл Толкин. Тот сказал, что, конечно, знает, и что это имя — ивритское и встречается в Торе; оно означает «друг Бога». Иврит у Руэла К. был настоящий, коренной, и Володя с трудом понимал его; нo разговаривать с ним было легко и приятно для обоих.
После обеда, когда ярмарка почти опустела и усталые сотрудники фирм от нечего делать начали вербовать друг друга, Володя вернулся к стенду «Палтека» и долго болтал с Руэлом, пока его напарница Гила сортировала трудовые биографии студентов, сочно комментируя их вслух. Руэл о себе говорил мало — нет, не женат; да, в боевых частях (и, через пятнадцать минут, случайно, как о погоде: «с нашим главным инженером мы сидели в одном окопе в Ливане…»), нет, живу не в Йокнеаме, а в Хайфе, 20 минут езды — нo на все остальные темы оказался крайне интересным собеседником. В результате через неделю Володя был на полставки зачислен в «Палтек», причем на должность, которая на ярмарке не предлагалась: помощник системного администратора.
Фирма, параллельно со старым добрым «Солярисом», ставила сотрудникам компьютеры с новой операционной системой «NT», и Руэлу нужны были дополнительные руки. «Как», ужасался Володя, «это же Майкрософт! Оно же у нас грохнется через пять минут!». А Руэл, вращая между пальцами инсталляционный диск, возражал: «не надо отрицать новое, а то останемся в каменном веке». Поставили «NT», и никто не умер.
У работы на полставки в Йокнеаме оказалось дополнительное преимущество: легче было скрывать от окружающих встречи с Магдой. «Будут звонить — скажи, что я здесь, нo в другой комнате, хорошо?» — просил он Руэла, и тот, усмехаясь в бороду, не возражал.
…После ужасного сентябрьского вечера Володя в полицию не пошел — просто не знал, как. Вереница праздничных дней, когда официальные учреждения не работают — Новый Год, Судный День, праздники Суккот и Симхат-Тора — заставила Володю отложить этот поход, а все, что откладывается на день, не делается уже никогда. Через несколько дней он стал подозревать странное: никто, судя по всему, исчезновения Магды не заметил. Он звонил Феликсу, нo тот не откликался на звонки. Станций техобслуживания под Хайфой несколько сотен, на каждой — не один электрик, поди найди; а где и кем работала Магда? В компании любителей авторской песни, в которой она вращалась постоянно (и Володю приобщала) не знали о ней ничего — все там были вольными пташками: хочешь — заходи, не хочешь — нет. Расспрашивать он боялся.
Не будь Руэла, Володя сошел бы с ума. На его счастье, Руэл почуял, что с ним что-то неладно. Не задавая никаких вопросов, он буквально силком затаскивал Володю на работу, грузил его заданиями, сам, наверное, ломал систему, чтобы Володе было что чинить. Володя тогда подумал, что у него за четыре года в Израиле впервые появился ивритоязычный друг.
…Третий слева на фотографии. Третий слева.
7. Реальность трех очередей
— Ох, Иермет, Иермет, какая же ты скотина, — пожаловалась Нора в пространство, выключила свет и легла спать. В последнее время жалобы Иермету (или на Иермета, что, в сущности, одно и то же) входили в ее ежевечерний ритуал. Обычно — с подробным перечнем всех бед истекшего дня; нo пocлe сегодняшних переживаний сил на перечень уже не оставалось, и бедному писателю просто досталось на орехи.
Имя «Иермет» впервые появилось на карте города Очен, который они начертили вдвоем. Они тогда задались целью придумать мир, где они будут отдыхать. Сурт в детстве читал Дональда Биссета, он разыскал книгу и принес Кайре. Даже почти в семнадцать лет ее очаровали рассказы, где вообще ничего страшного не происходит, и все равно интересно. Кайра сказала, что это — как «ижик в тумане» (оказалось, что Сурт «ижика» не читал, нo это сразу исправили). Они решили создать не идеальный мир — в нем было бы слишком неинтересно — а просто спокойный мир. Со своими проблемами, важными и сложными, нo без войн и террора. Допустим, они и были когда-то, нo теперь отошли в прошлое. В этом мире было много солнца, моря, хорошей погоды и свободного времени. Там можно было, не опасаясь, гулять ночью (если у тебя есть удостоверение личности, конечно).
Сурт хорошо рисовал карты. Кайре хорошо давалось описание пейзажей. Имена и слова отлично давались обоим («йардай рьшае» — добро пожаловать). Среди достопримечательностей курортного городка Очен рукой Володи было выведено: «домик писателя Иермета». Так и осталась у нее эта карта, среди всех записей, которые Володя оставил ей в том конверте.
Много позже она вернулась к этому Спокойному Миру (она решила, что так он и будет называться — Йашкна, Спокойный Мир) и принялась его доделывать. Всюду, где были незавершенности, до боли не хватало Сурта, нo с этим ничего невозможно было сделать: приходилось работать одной. Дошло дело и до писателя Иермета. Жил он в двухэтажном доме с большой овальной террасой, с видом на набережную. Был у него, разумеется, компьютер с огромным, в полстены, экраном (они еще с Суртом решили, что технология там развивается, несмотря на отсутствие войн); жену его звали Тшаен, а дети… Нора перебрала много вариантов, но, в конце концов, решила, что будут сын и дочь. Тогда ей и представилось, что, пока она изобретает биографию писателю Иермету, кто-то сочиняет историю ее собственной жизни. А почему «кто-то», а не Иермет? Почему бы ему не нафантазировать Землю, как место действия романа? Почему бы ей, Норе, не быть главной его героиней?
Вот и стала она каждый вечер ругать Иермета — это он-де наградил ее такой горемычной судьбой, как в мексиканском телесериале. Это он сделал ее такой ленивой. И так далее.
Периодически, отрываясь от работы, «Приключений Маруси» и ничегонеделания, она писала текстики про Йашкну и посылала Мареку. Тот отвечал, что это — настоящее, покруче «Маруси», нo надо быть последовательной и вначале закончить писать то, что уже пишется.
Конечно, по-настоящему она в Йашкну и Иермета не верила. За нынешний день стало вдруг понятно, что вообще все приключения Кайры в различных мирах, так или иначе, воспринимались Норой как игра. Ну, летала. Ну, видела. Ну, колдовала. Но — где-то в подкорке — «понарошку». Единственным миром, который был «на самом деле», а не «понарошку», оставалась обычная земная реальность Трех Очередей: за водкой, в туалет и из пулемета. Про три очереди придумал в свое время лохматый рокер Юра Бурсак, с которым Нора встречалась восемь месяцев, в интервале между Володей и Геной. Из-за них-то Нора с ним и поссорилась, отстаивая всякую возвышенность и романтику. А на самом деле была точно такой же, только хорошо притворялась. (Эх, Иермет…)
