Эдуард Лимонов - Illuminationes
(3) И было в конце дней, и принес Каин от земных плодов дар Яхве,
(4) а Авель принес, также и он, от своих первородных овец и от их молока. И призрел Яхве на Авеля и на его дар,
(5) а на Каина, и на его дар, не призрел. И очень разгневался Каин, и опало его лицо.
(6) И сказал Яхве Каину: «Почему ты разгневался и почему опало твое лицо?
(7) Ведь если ты по–доброму сделал, — ты будешь вознесен; а если не по–доброму сделал, — ко вратам грех положен: тебя вожделеет он, а ты будешь властвовать над ним».
(8) И сказал Каин Авелю, своему брату: «Пойдем в поле!» И было, когда они были в поле, и восстал Каин на Авеля, своего брата и убил его.
(9) И сказал Яхве Каину: «Где Авель, твой брат?» И он сказал: «Я не знаю, разве я сторож моему брату?»
(10) И он сказал: «Что ты наделал? Голос крови твоего брата вопиет ко мне от земли!
(11) А теперь: Проклят ты землею, которая разверзла свои уста, чтобы принять кровь твоего брата с твоих рук!»
Далее Яхве разражается нравоучением:
(12) «Когда ты будешь обрабатывать землю, она не станет больше отдавать свою силу тебе; скитальцем и бесприютным ты будешь на земле».
Но, уже в стихе пятнадцатом, в ответ на предложение Каина «…каждый, кто найдет меня, пусть убьет меня!» Яхве выступает со следующим заявлением: «Нет! Каждому, кто убьет Каина, дважды семь раз отмстится». Правнук Каина в четвертом поколении, Лемех, в той же главе 4, заявляет своим женам, Аде и Цилле (кстати, неясно, кто была жена Каина и откуда она взялась. Я не нашел ее имени в Книге Бытия):
(23) Слушайте мой голос,
жены Лемеха,
внимайте моим речам,
что мужа я убил за мою рану
и дитя за мою болячку,
(24) ибо семижды отмстится за Каина,
и за Лемеха семьдесят семь раз…
Страннейший пассаж, фактически оставляющий роду Каинитов право на убийство и грозящий многократным отмщением тем, кто попытается убивать их, Каинитов. (Лемех скороговоркой признается женам в убийствах каких–то «мужа» и «дитяти».) За что подобная даже не безнаказанность, но отпущение убийств, даже особое охранение всему роду? А за установление первородным убийством матрицы внутривидового убийства вообще — способа высвобождения душ из плоти человека для потребления их Создателем, не дожидаясь естественной смерти биороботов. Создатель награждает служащих ему биороботов. Разве не наградил он покорного Ноя и его потомков?
А между тем Адаму и Еве Создатель разрешил иметь других потомков взамен убитого Авеля и изгнанного в страну Нод Каина:
(25) И познал человек еще свою жену, и она родила сына, и назвала его Шет:
«Ибо утвердил мне Бог
Потомка другого
вместо Авеля,
Ибо убил его Каин».
Задумаемся. Вначале биороботов было два, в Эдене была couple: Адам (человек) и Ева (женщина), прародители, они же первые бунтовщики. Вспомним, они не только изгнаны из Эдена за поедание плодов от Древа Познания, но и прокляты Создателем. Он в ярости кричит ей: «В муках рожать будешь сыновей своих!», ему: «Из праха восстал, и в прах обратишься!» И вот, родившись у таких родителей, их сын вдруг ревнует своего брата к Гонителю их отца и матери! Невероятно и неправдоподобно. На самом деле причина первоубийства иная. Создатель был заинтересован в первоубийстве, чтобы создать прецедент, матрицу поведения биоробота, механизм извлечения душ из плоти раньше естественной смерти биороботов. В сцене с Каином, «опавшим лицом» перед убийством, Создатель прямо провоцирует Каина: «Ко вратам грех положен: тебя вожделеет он, а ты будешь властвовать над ним».
Где–то в мрачном поле разделался Каин с Авелем. Взял, видимо, камень и ударил. Совершенное Каином, как и все поступки первых людей, стало матрицей поведения для будущих их бесчисленных потомков. Потому что все тогда было впервые и конструкция биоробота только создавалась. И однажды созданное почему–то нельзя было переделать. Убийство стало инстинктом — стало матрицей.
Убийство выполняет какую–то важную задачу в судьбе человеческого вида. Но вот какую? Еще раз повторим:
Мое убеждение: чтобы поставлять Создателю (создателям, включая Соавтора) души, не дожидаясь старости индивидов–биороботов. Авель был «пробной» душой, пошедшей на прокорм Создателю. Эксперимент с Каином и Авелем интересен в высшей степени. Все просто. Не мог же Создатель в самом деле ожидать естественной смерти каждого из биороботов. Поэтому он запрограммировал внутривидовое убийство как правило, как необходимый инстинкт. Неизбежный, реализация которого была обязательна. И остается обязательной. Мы тупо осуществляем ту вечную матрицу, по которой запрограммированы. Интересно, что причины убийства множественны, ибо на самом деле они не есть причины и даже не есть предлоги для убийства, они лишь случайные обстоятельства убийства. Истинная причина — проект, по которому нас создали. Заметьте, что первое убийство случилось во втором поколении биороботов. А когда еще оно могло случиться? Не мог же Создатель нерасчетливо убить одного из двух перволюдей — самца или самку биороботов. Расчетливостью объясняется и долголетие патриархов Ветхого Завета/Торы. Их задача была напроизводить как можно больше потомства, скопить, образно выражаясь, «уставной капитал» биороботов. Прежде чем начать его расходовать.
Можно говорить об инстинкте убийства, так же как об инстинкте продолжения рода. Это такой же могучий инстинкт, вот что! (Я, кажется, сделал открытие, не удававшееся ни Зигмунду Фрейду, ни Конраду Лоренцу!) Не фрейдовский Танатос — стремление к своей смерти, но инстинкт убийства, заложенный в биоробота Создателем. Убийство себе подобного не для своих целей, но убийство для целей Создателя. О, Он все хорошо продумал, этот плевок плазмы, плавающий где–то в пространстве Бездны Хаоса. (А может быть, попавший в черную дыру и мгновенно трансформированный ею в точку? Нет, только не это! Мы должны найти его и выведать нашу тайну в подробностях!)
Впрочем, здесь проглядывает и его цель, биоробота, одинокого в Бездне Хаоса и беспомощного. Убийство стало для биоробота средством восстановления космической справедливости. Быть орудием–агентом, стать самой смертью хотя бы для одного или нескольких биороботов. Убийца ведь становится на момент Смертью. Убийство, таким образом, для самого биоробота есть:
1) компенсация за неумолимую перспективу смерти индивидуального биоробота (американские индейцы верят, что свою смерть можно победить только убийством),
2) убийство другого биоробота (с душой) дает возможность побыть небольшим Богом, захлопывая для жертвы мир света и повергая его в мир мрака,
3) то, что убийца — агент смерти и в момент убийства — сама смерть, возносит, возвышает убивающего. Так?
4) Побывав в момент убийства агентом смерти и, значит, самой смертью, убийца сравнивается с ней.
Убийство — необходимое условие для собственной будущей смерти. Это компенсация за отсутствие бессмертия.
Вывод: убийства биороботами друг друга никогда не прекратятся, поскольку убийство — сильнейший инстинкт, запрограммированный Создателем и закрепленный в матрице человека. Смехотворно предлагать, как это делал Конрад Лоренц, усмирять агрессивность спортом либо переносить ее на другие виды деятельности человека. То, что Лоренц принимал за агрессивность, есть инстинкт убийства, а стремления к своей смерти у человека нет вообще, никакого танатоса, смерти он боится, страшится, ужасается.
И еще, в самой печали биоробота о своей смерти и страхе ее уже заключен ответ на вопрос: есть ли жизнь после смерти? Конечно, нет жизни после. Иначе не было бы и печали. После смерти жизни нет ни у тела — оно превращается в неорганические соединения, ни у души — она идет на энергетическое насыщение создателей. Длительная жизнь есть только у человечества, у вида. И, несмотря на заложенные в его матрице взаимные убийства, человеческий вид солидарен в своей непрекращающейся, до сих пор недекларированной борьбе с Создателем.
О прародителях: первая модель
Апостол Павел в Послании к римлянам (Рим., 5, 12) изображает весь род человеческий подверженным смерти, внутреннему разладу и страданию, ибо он унаследовал все это от родоначальника, восставшего против своего Творца: «Одним человеком грех вошел в мир».
Определения Тридентского собора говорят о передаче по наследству не только последствий грехопадения, но и самого греха, ссылаясь на того же Павла. Канон 2 Тридентского собора гласит: «Если кто–нибудь утверждает, что преступление Адама повредило только ему, а не его потомству и что святость и праведность, полученные от Бога, а затем потерянные, он терял только для себя, а для нас — нет; или что Адам, запятнанный грехом непослушания, передал всему роду человеческому только смерть и страдания тела, а грех, который есть смерть души, не передал, да будет анафема, ибо это противоречит Апостолу, который говорит: «Одним человеком грех вошел в мир»».
