Юрий Арабов - Биг-бит
— Дайте ему кресло. Сейчас он все скажет, — пообещал Ричард.
Финдиректор пододвинул вошедшему стул, и Леннон тяжело опустился на него, навалившись локтями на кучу бумаг.
Ричу стула, по-видимому, не полагалось, и он сел прямо на пол, прислонившись спиной к стене.
— Ты почему не стенографируешь? — пробормотал Леннон, обращаясь к пресс-секретарю. Говорил он глухо и с трудом.
— Ради Бога… Сейчас! — Дерек пододвинул к себе блокнот, изображая готовность номер один. — Это будет официальный документ?
— Обращение к общественности от лица фирмы… — глухо отозвался Леннон и добавил: — Я, по-моему, Иисус Христос!
— Ну вот, — сказал ударник из угла. — Я же предупредил вас!
Он наморщил лоб, длинный нос его еще более набух и удлинился, похоже, Ричард испытывал страх и удовольствие сразу.
Остальные подавленно молчали.
— Да нет, Джонио, так не пойдет. — Маккартни опомнился первым. — У нас мистер Харрисон ответственный за духовность!
Леннон сардонически усмехнулся, бросив короткий взгляд на Джорджа.
— Бананы, лианы, обезьяны? — уточнил он.
— Ну да, — спокойно подтвердил Буга, — Рамаяна, Махаяна… и прочий кетчуп.
Леннон удовлетворенно кивнул.
— Чушь это, твоя Махаяна. Творчество народов Азии.
— А «Лейла и Меджнун»? — спросил Джордж. — Тоже, по-твоему, чушь?
— Какая Лейла? — устало спросил Джон. — Я ему про Христа, а он мне про какую-то Лейлу! Ты ведь верно записал мои слова? — обратился он к Дереку.
— Все в точности, мистер Леннон. Как и было сказано.
— Ладно, — и Джон откинулся на спинку стула. — Прошу обсудить данную ситуацию…
— Нет, Джон, нет! — горячо возразил Нил. — Ты ведь, по-моему, и Евангелия не читал!
— Ни Боже мой! — сознался Леннон.
— Ну вот, — обрадовался финдиректор, считая вопрос закрытым. — Выпей чего-нибудь, успокойся!
— А как ты думаешь, Нил, читал ли сам Христос Евангелие? — кротко спросил Джон.
Вопрос был задан по делу, и финдиректор потупился.
— Думаю, что нет, — согласился он с трудом.
— Вот видишь, — заметил Джон. — Выпей чего-нибудь, успокойся!
— Допустим, — отозвался вдруг Полли. — Допустим, что так оно и есть… Но если ты Бог, сотвори чудо!
— Уже сотворил, — сказал Джон. — Тебе было мало чудес в Штатах?
Харрисон понял, о чем идет речь. Леннон говорил об инвалидах в креслах-каталках, которых в избытке свозили на получасовые концерты группы в Америке. При первых же звуках гитар некоторые из увечных вставали.
— Ладно, — согласился Маккартни, вспомнив, по-видимому, то же самое. Но что следует из твоего заявления?
— Из него следует, что я должен все отдать. От всего отказаться. А потом меня убьют. У тебя колес не найдется? — спросил он доверчиво у Пола.
— Каких?
— Любых. Но покрепче!
— Есть.
И Маккартни с готовностью вытащил из кармана пиджака прозрачную колбу. Сыпанул в протянутую ладонь Джона две белые таблетки.
— И мне! — попросил расстроенный финдиректор.
— Ты будешь? — спросил Пол у Харрисона.
— Я после Индии не принимаю. А что ты им дал?
— Аспирин, — прошептал Маккартни, заговорщицки приставив ладонь ко рту. — Очень способствует!
И сам положил одну таблетку на язык. Харрисон захохотал, но тут же прервался, чтобы не нарушать атмосферу таинственного замешательства, царившую в конференц-зале.
— Ну как? — осведомился Пол. — Действует?
— Торчу слабовато, — признался Джон. — Но на душе полегчало!
Харрисон лишний раз поразился проворству и расторопности Буги. О лучшем менеджере и няньке, во всяком случае для Леннона, нельзя было и мечтать. Загвоздка состояла лишь в том, что нянька в последнее время тянула одеяло на себя, и Джон, оставаясь тогда сиротой, начинал искать других людей, которые использовали его в своих интересах. «Покуда Пол будет нянькой, группа не развалится», — подумал Джордж, не решив, хорошо это или нет…
— Как я вас всех люблю, братцы! — сказал вдруг Леннон с чувством. — Вы все — не такие сволочи и подонки, какими кажетесь с первого взгляда!
— Да уж! — важно заметил из угла Рич.
— Но если это правда, если ты, Буга, не сволочь, то отдай людям все, что заработал, и уходи!
— А я и так… И так уже все отдал, — заметил Маккартни.
— В каком смысле?
— Наше финансовое положение становится хуже день ото дня. И собственная фирма здесь ничего не меняет.
Нил, заведующий именно финансовым положением, после таких слов надулся до синевы.
— И все — из-за бардака в управлении! Я где-то прочел, что социализм это учет. А никто из нас даже не умеет считать! — выдохнул Пол.
— Это председатель Мао сказал, — заметил Дерек.
— Троцкий! — предположил из угла Рич.
— И слава Богу, — подытожил Леннон. — Слава Отцу и Сыну… Мао — это полное дерьмо! Уйдем в пещеры, в леса… Во Вьетнам! — вдруг осенило его. Ляжем под американские бомбы, и дело с концом! Красивый конец, настоящий рок-н-ролл!
— Но ты же стал Христом! — напомнил ему Буга. — А Христос, насколько я знаю, помогал бедным… Ведь помогал, да? — спросил он неуверенно у присутствующих.
Чувствовалось, что в этом вопросе Маккартни особенно плавал и не был уверен до конца.
— Еще как, — сказал Рич. — Мне мама рассказывала, когда я был маленький. Он кормил их рыбой.
— Да все равно, корми не корми, а греховность человека не изменишь, вставил Харрисон.
Он вспомнил, что Синтия, жена Леннона, недавно рассказала под большим секретом, что Джон стал частенько запираться в ванной и разговаривать там с самим собой. Испуганная супруга подслушала даже один раз его страстный монолог: «Господи, Боже… или как там тебя! Научи, что я должен делать?!».
— Рыба… — заметил Леннон в задумчивости. — При чем здесь рыба? У нас ведь есть свой магазин модного артбарахла? — с трудом припомнил он.
— Ну да. А чего тебе до него? — насторожился Маккартни.
— Нужно все это спустить к чертовой матери!
— Продать магазин? — уточнил финансовый директор.
— Да нет…
— Устроить дешевую распродажу?
— Вынести барахло на мостовую и отдать первым встречным!
— Антиквариат? — не поверил Маккартни. — Произведения поп-арта?
— Именно, — подтвердил Леннон. — Чтоб духу этого не было!
Нил Аспинол схватился за голову.
— Но это же нонсенс! Слушай, Джон, если это случится, я подаю в отставку!
— Это приказ, — холодно подтвердил Леннон свои слова. — Приказ учредителя корпорации «Яблоко». У тебя таблетки остались? — спросил он у Пола.
— Есть.
— Дай одну.
И он положил на язык еще одну таблетку аспирина.
— Каков оборот магазина за месяц? — осведомился Пол у финансового директора.
— Около пяти тысяч фунтов, — пролепетал Нил. — Я могу уточнить…
— Это ерунда, — неожиданно пошел на попятный Буга. — Закрывай, и дело с концом!
— К черту! К черту! — заорал вдруг Леннон.
— Знаете, ребята, я пойду! — и Рич решительно восстал из своего угла. — Подежурю у магазина. Хочу оторвать себе кое-какие тряпки, когда вы будете выносить их на улицу.
И ушел.
— А что будет с нашими новыми записями? — спросил терпеливо Пол.
— Ничего, — мотнул головой Леннон. — Нужно помогать другим, а не самим выставляться… Приходит к нам что-нибудь путное? — спросил он у Дерека.
— Да как сказать… — ответил тот уклончиво. — На сегодняшний день в корпорацию поступило около десяти тысяч любительских пленок.
— С музыкой? — оживился Леннон.
— Почти. — Дерек как-то странно потупил свои глаза. — Можно и так назвать.
— Кто-нибудь их слушает? Ты слушал? — спросил Леннон у Буги.
Пол отрицательно мотнул головой.
— А ты?
— Что, у меня других дел нет? — вспылил Харрисон, догадываясь о том, что было записано на этих пленках.
— Я кое-что промотал, — признался Дерек. — Есть неплохое трио из Нью-Йорка. Поет про Папу Римского, который в свободное время курит гашиш.
— Клево, — сказал Леннон. — Поздравь их с Пасхой!
— Есть ансамбли из Гватемалы и Эквадора. И даже — одна странная группа из России.
Леннон дернулся, будто его прошил заряд электрического тока.
— Из Советов?! — ахнул он.
— Вообще-то посылка была отправлена из Парижа, — уточнил Дерек Тэйлор. — Но на пленке — русские голоса.
— Тащи их сюда! Срочно!! — заорал Джон, вращая глазами и ударив Бугу в восторге кулаком по ляжке. — Ты будешь их слушать?!
— С удовольствием, — кисло сказал Пол.
— А ты?! — крикнул Леннон Джорджу.
— Если это народная музыка, то буду, — ответил Харрисон.
— Коммунистов! Коммунистов давай!! — Джон задергался, как в эпилептическом припадке.
Вскочил со стула и начал прыгать по комнате от душившей его энергии и восторга. Вниз слетели бумаги, со стены рухнула репродукция Ван Гога.
