Джузеппе Куликкья - Всё равно тебе водить
Она улыбнулась мне.
— Ну, что вы скажите о моих картинах?
— Лично я предпочитаю кошек.
— А я просто без ума от собак.
— Это я заметил.
— А вы знаете, я рисую только моих собственных собак.
— Серьёзно?
— К сожалению, я не могу держать их всех в городе. Нельзя заставлять животных жить в стесненных жилищных условиях, вы не находите?
— Ну конечно.
Я был уверен, что филиппинская горничная была бы того же мнения.
— К сожалению, некоторых мне пришлось продать или подарить.
— Вот как?
— Вы себе представить не можете, как они ревнуют друг друга к своему хозяину.
Хуже людей. Но в целом, конечно, собаки гораздо лучше, чем люди.
Она прекратила рисовать, и я протянул счет.
— Я так говорю, потому что знаю. Собаки гораздо лучше, чем люди. Гораздо лучше.
Она подписала счет и возвратила его мне. Я собрался было уходить, но она меня остановила.
— Постойте, я вспомнила: мне надо вернуть вам кое-какие книги. Подождите минутку, сейчас я схожу их принесу.
— Хорошо, — сказал я, пожимая плечами.
Она исчезла. Я прошелся вдоль окна, выходящего в парк. Весьма стесненные жилищные условия. Между деревьями виднелись бассейн и два теннисных корта.
Ладно. Это тоже сделано. Теперь надо только завезти машину и оставшиеся книги в магазин. На стоящую перед окном картину, которую рисовала синьора, была наброшена тряпка. Разумеется, там не могло быть ничего, кроме собаки. Я приподнял тряпку. На холсте был изображен огромный черный доберман. Тот самый, что сопровождал меня вдоль дорожки, когда я входил. Он стоял возле женщины с длинными каштановыми волосами, как у Келли Ле Брок, и собирался срать.
19.
Из-за учебы я даже перестал писать. К тому же я не мог связаться с Тонделли и не знал, как там обстоит дело с моими рассказами. Так или иначе, я подготовился к экзамену. Я ответил на все вопросы, но забыл, что причиной смерти Сократа стала цикута.
— Ну, что мы можем ему поставить, — обратился профессор к ассистенту, — восемнадцать(21)?
— А вы посещали лекции? — спросил меня тот.
— Конечно.
Я выделывал сальто-мортале, чтобы успевать на лекции, пока в магазине был обеденный перерыв.
— Дайте-ка вспомнить… — профессор посмотрел мне в глаза. — Я вас не помню.
— Ну тогда лучше поговорим в следующую сессию, — добавил ассистент. — Следующий, пожалуйста.
20.
Хозяйка обычно приходила в одиннадцать, в сопровождении Касьетто. Чем бы я в этот момент не занимался, я должен был всё бросить и парковать её машину. После нескольких моих манёвров, как в ралли, на её боках появились царапины, но синьора этого ещё не заметила.
Согласно расписанию, я должен был находится на рабочем месте с восьми тридцати до часу и потом с трех до половины восьмого. По вечерам, однако, я почти всегда уходил позже, из-за тех посетителей, засранцев по жизни, которые заходили в семь-двадцать девять со словами: "Закрыто?", и торчали внутри по полчаса, чтобы купить открытку.
Подруга мисс Альберты, Лучана, помогала в магазине после обеда. Чай заваривала.
Девушка-уборщица и бухгалтер появлялись в среднем раз в неделю. Я своей головой ничего не мог сообразить. Хозяйка командовала — сделай то, сделай это.
Постоянно. Без передышки.
— Вальтер, заверните пакет для синьоры.
— Вальтер, приведите полку в порядок.
— Вальтер, не забудьте пропылесосить.
— Вальтер, в ванной закончилась туалетная бумага. Сходите в универмаг и купите десять рулонов.
Не знаю, может быть в трудовом законодательстве и указано, в чьи обязанности входит пылесосить и покупать туалетную бумагу. Но мне нужна была работа. Куче ребят нужна работа. И хозяйка это знала. Пользовалась на всю катушку. Зарплата не достигала восьмисот тысяч в месяц. Сверхурочные не учитывались. Взносы в фонды социального страхования и в пенсионный фонд, естественно, за меня никто не делал. Я держался, повторяя себе все чаще и чаще, что у меня просто нет другого выхода, кроме как оставаться здесь.
Однажды утром, когда я возвращался в магазин, припарковав машину старой ведьмы, я чуть не умер. Пока меня не было, в магазине явилась девушка. Когда я входил, она посмотрела мне прямо в глаза — да так, что я споткнулся на пороге. Я никогда не встречал такого взгляда.
Месяц вышел из тумана. Наступил конец света. Высокая. Уверенная в себе.
Распущенные по плечам длинные черные волосы. Ей не было двадцати, и она просто излучала что-то… что-то невероятно сексуальное. Я поверить не мог, что в нескольких метрах от меня такая девушка дышит тем же воздухом, что и я.
— Вальтер, что вы там стоите? Открывайте эти коробки, живее!
Я силился и не мог понять слова, которые произносил этот далекий, чужой, каркающий голос.
Она вывела прогуляться две потрясающие ноги, совершеннейшую попку, фантастические бедра. Её груди улыбались мне из-под майки. Хочу уйти отсюда, подумал я. Хочу уйти отсюда с ней. Она перелистывала на столе альбомы Брюса Вебера(22). Я не мог оторвать взгляда от её спины. Я в жизни не видел ничего подобного. Ни в кино, ни в журнале «Вог». Изредка она проводила рукой по волосам и смотрела на меня. На меня, именно на меня! Эти чарующие глаза протыкали меня насквозь. Они в чистом виде воплощали сексуальность в десять тысяч градусов по Фаренгейту, смотреть в них было всё равно что заниматься любовью, я мгновенно лишился девственности.
Я не мог понять, что делаю. Пытался разложить книги, которые доставал из коробки, по названиям и издательствам. Бестолку. На хрена мне всё это нужно. Мне нужна она. Я должен с нею заговорить. Познакомиться. Теперь, когда я знал о её существовании, я не мог дышать, не замечая аромат её кожи. Не мог слышать, не замечая звук её голоса. Не мог касаться чего-либо, не замечая её тела, не пытаясь представить, что оно чувствует. У меня была ужасающая эрекция.
— Вальтер, сходите принесите эти альбомы по истории искусства.
Мегера протягивала мне листок с названиями. Я не двигался.
— Это срочно. Для покупателя.
Я не понимал.
— Вальтер, вы живы? Надо взять на складе книги по этому списку!
Удавил бы её на месте. Схватил листок и направился к двери склада. Прежде, чем открыть её, обернулся. Девушка мне улыбалась. Казалось, она сошла со страниц комикса для взрослых. Я же был смешная детская мультяшка(23). "Сейчас выйду и заговорю с ней," — думал я, подбирая книги для старой карги. Её глаза, её волосы, её попка. Моя жизнь стала другой с тех пор, как я их увидел. Я решил уйти, немедленно. Бежать, бежать отсюда на фиг. Я найду другую работу. Чего я жду, почему не оставлю такое место?
Я вернулся в магазин с альбомами. Она исчезла. Я огляделся по сторонам. Смотрел повсюду. Смотрел снова и снова. Она ушла.
— Вальтер, заполните счет-фактуру, — сказала ведьма.
Я выбежал на улицу. Пусто. Она исчезла, кончилась, пропала навсегда. Я чувствовал себя опустошенным. Вернулся в магазин.
— Вальтер, можно узнать, что с вами случилось? Кто вам разрешил выходить? Я должна буду удержать из вашей зарплаты штраф за подобное поведение.
Ведьма продолжала что-то каркать. Я уже не слышал. Заполняя счет-фактуру, я не мог не бросать взгляды в толпу по ту сторону витрины. Я бы хотел быть где угодно, только не там. Вот наконец и я стал продавцом. Я глядел наружу из моей клетки, но смотреть было больше не на что.
1. Неудивительно: 2 мая в Италии — уже настоящее лето (Здесь и далее — примечания переводчика).
2. В оригинале сказано по-французски: "Загар очень a la page".
3. По тридцатибалльной системе.
4. Феррари "Красная голова" — культовый полуспортивный автомобиль.
5. Похоже, преподавательнице не очень к месту вспомнилось Евангелие, которое ей, по-видимому, приходится читать часто. Ср.: "Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего пред свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас." (Матф. 7.6)
6. Пьер Витторио Тонделли (1955–1991). Романы: "Прочие распутники" (1980), "Пао Пао" (1982), "Раздельные комнаты" (1989). Не просто реальное лицо, но настоящий "крестный отец" Куликкьи. Он опубликовал в своей антологии "UNDER 25" (1990)
пять его рассказов (из десяти, посланных Куликкьей) и именно он предложил начинающему сочинителю "написать что-нибудь подлиннее" — т. е. тот самый роман, который мы читаем, и который становится, таким образом не просто автобиографическим, но чуть ли не документальным. Правда, первое знакомство реального Тонделли с реальным Джузеппе произошло несколько по-другому, чем с Вальтером: Куликкья послал свои рассказы по почте из Лондона, куда, по окончании альтернативной службы, он уехал на год, в отличие от своего героя.
7. Очень похож на гоголь-моголь.
8. Миланский рождественский кулич.
9. Вряд ли японец, учащийся в Нью-Йорке, говорил с голландцем по-итальянски.
