Оксана Робски - Устрицы под дождем
Они обменялись колкими шутками, потом острыми взглядами.
Он спросил:
– Где твой любимый?
Она сказала:
– Мой? Сидит дома, скучает по мне. А где твоя девушка?
– Моя? У меня нет никакой девушки.
– Нет? А как же эта коротконогая такса, с которой ты проводил все свое время?
Он неопределенно усмехнулся. Она развернулась.
– Подожди, – позвал он. – Чего делаешь после уроков?
– А ты в связи с чем интересуешься?
– Так… в кино тебя хотел пригласить…
Они поехали в кино на ее «Мерседесе».
В темном зале, на последнем ряду они помирились.
Жаль только, что она перестала видеть свою бывшую подружку по утрам в школе. Та не ходила.
Медсестра, любительница шахмат, сменила медсестру в черной шапке. Она вытащила из Марусиной вены тонкую иголку.
Вспоминать было и не грустно, и не тяжело. Она ни по кому не скучала и думала обо всех этих людях не потому, что они являли для нее какую-то ценность, а просто потому, что они были в ее жизни.
Она думала не о них. О себе.
А может быть, я уже тоже сошла с ума? А может быть, сумасшествие – это когда ты вспоминаешь обо всем без боли?
Она завернулась в одеяло и подошла к окну.
Девушка с хвостом на корточках здоровалась с землей.
Рядом с ней, тоже на корточках, здоровался с землей светловолосый молодой человек с первого этажа.
Нянечка стояла рядом и смотрела в небо.
24
Ирина заказала себе жареного омара, хотя на самом деле больше предпочитала вареного, а Ангелина Петровна телятину, припущенную в красном вине.
– Что ты будешь, котенок? – спросила она у Аркаши, ласково улыбаясь.
– Мне козий сыр с персиком и лавандовым грильяжем. Спасибо. – Аркаша обратился к официанту, игнорируя вопрос Ангелины Петровны.
– Все время забываю, – объясняла Ангелина Петровна подруге, – он терпеть не может, когда я называю его котенком. Будьте добры, – она ткнула в меню своим длинным мундштуком, – гороховое пюре и рапс к моей телятине.
Аркаша нетерпеливо посмотрел на часы.
– Какие красивые часы! – похвалила Ирина.
– Не волнуйся, мы прекрасно успеваем, – улыбнулась Ангелина Петровна.
– Вы спешите? – засуетилась Ирина. – А я вас вытащила на обед!
– Ну что ты, нам так приятно, правда, тигренок?
Правда. – Аркаша кивнул официанту, поставившему перед ним бокал беллини со свежевыжатым персиком. – Просто терпеть не могу входить в зал, когда начался концерт. Это неуважение к музыкантам.
– Мы идем в консерваторию, в Малый зал, – объяснила Ангелина Петровна, прикуривая сигарету.
– Ах, счастливые! – воскликнула Ирина. – Я не была в консерватории уже несколько лет. А что там сегодня?
– Сольный концерт Аркашиной приятельницы.
– На фортепьяно, – уточнил Аркаша.
Как они и просили, весь заказ официант принес одновременно. В его профессиональных руках взлетели хромированные крышки, аромат распространился над столом и поднялся к потолку, оказавшись последним аргументом в выборе блюд посетителей с соседнего столика.
Аркаша заказал еще один беллини.
– Ангел, дорогая, когда я выходила от Пети в последний раз…
– Да?
– А кто вообще решил, что это молодой козий сыр? – нахмурился Аркаша.
– Позови официанта. И что? Когда ты выходила от Пети?
– Я видела одну молодую девушку, вернее, двух…
– Извините, но этот сыр недостаточно молод! Не то чтобы для меня, а вообще для того, чтобы называться молодым!
– Аркаша, просто попроси заменить себе блюдо.
– Я узнаю у шеф-повара, – проговорил официант.
– У шеф-повара что, есть его свидетельство о рождении? – Аркаша залпом допил беллини. – Унесите.
– Закажешь что-нибудь? – Ангелина Петровна дотронулась до его руки. – У меня очень приличное мяско.
– Нет такого слова! – взорвался Аркаша. – Есть слово мясо. А мяско – нет!
– Ангел, послушай, пожалуйста, – Ирина попробовала обратить на себя внимание, – я бы хотела узнать, что это за девушки? Которых я встретила?
– Я думаю, пациентки со второго этажа. Ты же знаешь наши правила: мы не ограничиваем свободу передвижения, за исключением острых случаев. Ну, и до отбоя, конечно.
– Просто одна девушка… Она показалась мне знакомой… – Ирина говорила очень тихо, сложив нож и вилку на тарелке и теребя в руках край скатерти.
Ее длинные каштановые волосы, не спрятанные под головным убором, настолько меняли ее образ, что трудно было узнать в безликой посетительнице терапевтического отделения эту красивую женщину.
За соседними столиками ее узнавали, но деликатно отводили глаза, только тихонько шушукались между собой, кивая в ее сторону головами.
– Просто мне кажется… только не подумай, что я брежу… мне кажется… она похожа на дочь одного моего знакомого…
– Невозможно! – категорически заявила Ангелина Петровна, тоже сложив приборы на тарелке с недоеденной телятиной.
– Да? – неуверенно спросила Ирина.
Аркаша махнул официанту, покрутив в пальцах пустой бокал.
– Да. А она что, что-то тебе сказала? – взгляд Ангелины Петровны был настороженным, хотя, может быть, Ирине это показалось.
– Нет…
– Нет? Ничего? Точно? Совсем ничего?
– Ничего. Да мы вообще не разговаривали…
– А, – Ангелина Петровна разрешила забрать свою тарелку. – Тебе показалось, ты просто устала.
– Как ее зовут?
Ангелина Петровна ответила не сразу. Нахмурилась.
– Оля. Но мне бы не хотелось о ней говорить. Потому что это дочка моих близких друзей. Тяжелое состояние. Анероидное помрачение сознания.
– Она дочка твоих друзей? – Ирина удивленно посмотрела на подругу. – А чем занимаются твои друзья?
Ангелина Петровна неопределенно махнула рукой.
– У них… крупная компания по продуктам питания…
– То есть они обеспеченные люди? – настаивала Ирина.
– Да, вполне. Ирочка, к чему все эти расспросы?
– Вы как хотите, а мне пора на концерт.
– Аркаша, проси счет, мы уже уходим. Ирина, не хочешь составить нам компанию?
– К сожалению, не могу, – улыбнулась Ирина.
До Зала Чайковского они доехали за несколько минут.
Ангелина Петровна ждала Аркашу в холле, пока тот чистил ботинки в туалете.
Она первый раз была в консерватории. Хотя музыку очень любит. У нее в машине стоял диск Брамса. А дома они иногда с удовольствием слушали Паваротти.
Ее внимание привлекла юная девушка около зеркала. Темненькая, с Кавказа. Она была одета в бесформенный свитер, огромные штаны и белые кеды. На голове был надет то ли платок, то ли какое-то платье.
Но самым странным был ее взгляд. Женщины никогда так не смотрятся в зеркало. Она смотрела сквозь него. Не мигая. И не шевелясь.
«Шахидка», – решила Ангелина Петровна и осторожно прошла по коридору в сторону туалетов.
Когда появился Аркаша, она буквально прижала его к стенке.
– Аркаша, надо звонить в милицию. И пойдем отсюда.
– Но что…
– Там шахидка! Клянусь тебе! Вся обмотана тротилом, и взгляд ужасный. Ненормальный. Вообще!
Возбуждение Ангелины Петровны передалось и Аркаше. Он потянул ее за руку в холл.
– Где? Где она?
– Вон! – прошептала Ангелина Петровна, распахнув глаза и указывая взглядом в сторону девушки.
Она все еще стояла у зеркала. Только чуть-чуть развернулась. И уже не глядела в него.
– Вот эта? – тихо спросил Аркаша.
В это время к ней подошел молодой человек. Невысокий, лет двадцати. В почти такой же неряшливой одежде. Он улыбался. Она чмокнула его в щеку.
– Сама ты шахидка, – сказал Аркаша. Ангелина Петровна заглянула в глаза молодому человеку. Оглянулась вокруг.
– Да они тут все такие! – прошептала она.
– Ага. Все шахиды. Ложись! – мрачно проговорил Аркаша.
Ангелина Петровна слушала легкие, завораживающие звуки фортепьяно и хихикала.
Аркаша повернул к ней голову. «Эх ты…» – говорили его глаза.
«Я люблю тебя, – говорили ее. – Хи-хи».
25
– Даже конфеты не ешь? – спросила девушка с хвостом, разглядывая лежащую ничком на кровати Марусю. Маруся не отвечала.
– Пойдем на первый этаж? – предложила девушка, и хвост ее так раскрутился вокруг головы, словно она готовилась взлететь.
– Не, не пойду, – равнодушно ответила Маруся.
– Ну, пойдем, а то я одна боюсь.
– Не бойся.
– Тебе легко говорить – не бойся. А вдруг я опять бедрами буду крутить?
– Ну и что? Мужики заводятся?
– Мой Саша сказал, что я ему не из-за этого понравилась.
– Ого! – Маруся произнесла это без всякой интонации и повернулась к девушке с хвостом.
