Юсеф эль-Сибаи - Водонос умер
— Ладно, сейчас я ему устрою. Послушай, Али! Встань за пальму. Как только увидишь, что Гаррада покинул свое место, протяни руку и бери все, что тебе понравится. Понял?
— А если кто-нибудь увидит?
— Не бойся, никто тебя не увидит.
— Да, но это же будет кража?
— Кража, кража… Тебе-то что за дело? Бог будет с меня только спрашивать. Этот негодяй вот уже пять лет нас обкрадывает. А если мы сопрем один раз, то я не думаю, чтобы аллах от этого расстроился. Понял? Тебе надо лишь протянуть руку и взять.
Али покружил вокруг пальмы и наконец встал за спиной Гаррада. Сейид направился в большую комнату. Заглянув туда через окно, он увидел шейхов Абдель Расула и Сабита, сидящих на одной из скамеек. Перед ними стояла миска с бобами. Когда один из них потянулся к миске, Сейид что было мочи заорал:
— Пожар!
Оба шейха в испуге вскочили со своих мест и завопили в один голос:
— Пожар!
Крики долетели до муллы Куфта. Тот, еще ничего не видя, тоже закричал:
— Пожар!
Школьники сломя голову бросились к дверям, расталкивая друг друга локтями и ногами. И все горланили:
— Пожар!
Тут и Гаррада не выдержал. Он бросился бежать с намерением выяснить, где же горит?
Таким образом Али остался совершенно один перед великим изобилием всякой еды. Он хотел было взять, что нравится, но, увидев толкущихся и орущих около ворот, сам бросился туда же с криками:
— Пожар! Пожар!
Один Сейид спокойно оставался на месте, спрятавшись за углом. Его удивлению не было предела, когда он увидел в толпе ребят своего приятеля В сердцах он сказал про себя:
— А, чтоб тебя! И ты туда же. Не для тебя ли я придумал весь этот пожар?
Он бросился под пальму, к еде, начал хватать и прятать за пазуху что полегче весом и подороже ценой.
Понемногу шум затих, ибо, несмотря на тщательные поиски, пожар обнаружен не был. Страх прошел. Мулла начал расследование. Он не сомневался, что Гаррада, который стоял в толпе, будет на его стороне. Подозрение тут же пало на шейхов Абдель Расула и Сабита. Напрасно они пытались отмести от себя вину, заявляя, что крики о пожаре они услышали из школы, что они стали жертвой заговора. Но мулла не слушал их, он начал читать нотацию, высмеивая стариков:
— Позор вам… Играете, словно дети… И вообще нужно подумать, что с вами делать. Всего и забот-то у вас поесть да поспать. Лишь в конце месяца являетесь за жалованием.
В это время Сейид и Али уединились в туалете. Сейид выгребал из-за пазухи еду, радостно и насмешливо говорил:
— На, ешь таамию. Она немножко помялась, но ничего; а ваше степенство тоже побежало на пожар!
— Клянусь аллахом, когда я увидел, что вся школа побежала, я решил, что и правда пожар!
— Простительно. Я тоже чуть не забыл про игру и хотел бежать. Но вовремя сказал себе: парень, будь хладнокровным, не суетись… Бери, бери, дорогой… Дай-ка мне бананов, которых ты так хотел… Еще пару маринованных огурцов на обед… Ну как, доволен? Что скажешь?
Не успел Али высказать своего одобрения, как Гаррада зазвонил. Ребятишки начали выстраиваться перед дверьми своих классов, готовясь к началу занятий. У свободной стены собрался весь руководящий состав школы: мулла Куфта, шейхи Абдель Расул и Сабит, Гаррада. У каждого в руках были орудия устрашения ребят: у Куфта хлыст, которым он похлопывал себя по ноге, у обоих шейхов — палки, а Гаррада держал веревку.
Али шептал Сейиду на ухо:
— Таамия очень горячая, жжет. Что делать?
— Терпи и не шевелись, а то накроют.
— До каких пор ждать-то?
Как войдем в класс.
— А дальше?
— Съедим.
— Как?
— Что у нас первое? Коран? Аллах поможет. Как всегда, у шейха Абдель Расула схватит живот, и мы поедим в наше удовольствие.
— А если…
Али не успел закончить. Его оборвал окрик муллы. Перед началом утренней молитвы он всегда устраивал разгон.
— Эй, болтун, заткнись, а то я сломаю хлыст об твою голову!
Это предупреждение было прелюдией к началу разговора:
— Слушайте, собачьи дети! Вот уже тридцать лет я работаю в школе. За все это время со мной не случалось ничего подобного сегодняшнему. Тридцать лет я не видел такой паники, как сегодня. Из-за чего? Из-за пустяка! Пожар… Пожар! Хотел бы я знать — кто это устроил такую шутку. Я бы содрал с него шкуру вот тут, прямо перед вами… А ну, сознавайтесь! Поначалу я намеревался со всех вас шкуру спустить, но на сей раз не трону, ибо точно знаю, кто заслуживает этой кары. — Он покосился на шейхов Абдель Расула и Сабита. — А теперь — по классам, да тихо у меня! Шагайте!
По одному ребята стали заходить в классы и занимать места на деревянных скамейках. Али сел рядом с Сейидом. Они положили перед собой доски и карандаши, опустошили карманы и приготовились вкусить от яств. Но шейх не дал им такой возможности. Сразу же, войдя в класс, Абдель Расул взял мел и наверху доски написал дату, затем слова: «Милостивый коран». Напрасно наши приятели ждали, что он замолчит. Шейх обратился к ученикам:
— Сегодня мы начнем изучать молитву «Абас».
— Это еще кто такой? — спросил Али Сейида.
— А я, думаешь, знаю? Наверное, очередной враг пророка, вроде Абу Лахеба или Али Джехля. да и название молитвы указывает…
Али это объяснение не удовлетворило. Он поднял вверх большой палец и громко крикнул:
— Господин шейх!
— Чего тебе?
— Это кто же такой Абас?
— Тебе не обязательно знать. Лучше помолчи. И без глупостей… Понял или нет? А то ты заладишь: кто слепой, кто зрячий.
Затем шейх обратился к ученикам:
— Теперь сотрите со своих досок текст прежней молитвы.
Эти слова были приняты как приказ поплевать на доски. Каждый постарался сделать плевок как можно больше и смачнее. Затем ребята взяли по грязной тряпке, которыми обычно вытирали доски, и начали водить их кругами, стирая слова старой молитвы. Подождав, когда ребята управятся, шейх Абдель Расул начал:
— Теперь пусть каждый поставит сегодняшнюю дату и напишет «Милостивый коран». Дальше будете писать текст молитвы. Все… Пишите: «Именем аллаха всемилостивого и милосердного…»
Шейх диктовал молитву. Слова ее он произносил невнятно, как бы жуя их, окончания же произносил нарочито громко, растягивая при этом губы так, как будто играл в немом кино.
Али жарко зашептал Сейиду на ухо:
— Еще много осталось?
— Я знаю ровно столько же, сколько и ты. Вроде подошли к середине молитвы.
— Да, у меня живот жжет.
— Подожди немного.
— Таамия остынет.
— И холодную съедим.
Наконец шейх громко крикнул: «Верьте великому аллаху!». Али радостно зашептал:
— Вот здорово! Во всех молитвах я больше всего люблю эти слова!
Но тут шейх Абдель Расул снова заговорил:
— А теперь, когда мы закончили молитву, начнем ее заучивать. И чтобы мне никто не молчал! Все повторяйте! Начали!
Мальчишки хором, в один голос заорали, повторяя слова: «И спустилась на Абаса слепота… Спустилась на Абаса слепота…» Повторяя слова молитвы, ребятишки раскачивались вперед-назад, словно маятники. Шейх Абдель Расул встал и начал внимательно следить за учениками, отыскивая взглядом лентяев, но за всеобщим гулом таковых не обнаружил. Успокоившись, он взял в руки палку и угрожающе изрек:
— Чтобы никто не понижал голоса! Завтра я заставлю каждого прочитать всю молитву. И горе бездельникам! Душу выну! А сейчас я схожу в уборную. И чтоб оттуда я слышал ваши голоса!
Шейх вышел. По всей школе раздавался хор, зубрящий слова молитвы. Но стоило Абдель Расулу скрыться из виду, как шум стал затихать. И уже через полминуты мальчишки начали делиться последними новостями, анекдотами. Первое, что сделал Али, крикнул приятелю:
— Начнем, пожалуй?
— Потерпи немножко, а то он может вернуться. «И спустилась на Абаса слепота…»
— Ладно, твоя правда, не бойся.
Удостоверившись, что шейх все-таки ушел, Сейид перестал повторять слова молитвы. Он запустил руку за пазуху, вытащил оттуда снедь и, обращаясь к Али, спросил:
— Хлеб где?
— В свертке.
— Дай кусочек. А может быть, так поедим?
— Времени нет разворачивать. Давай так, без хлеба.
— Согласен, хлеб всегда успеем съесть.
Дукдук, сидевший сзади их, увидел, что они жуют, и крикнул:
— Что ешь, Сейид?
— Таамию.
— Дай кусочек.
— Больше нету.
— Как не стыдно! А не я ли тебе дал вчера картошки?
Сейид крикнул со злостью:
— Разве это была картофелина? А я тебе не давал доброй порции сахарного тростника? Чуть чего, так вспоминаешь — картофелина… Вот и бери после этого от тебя что-нибудь! На, лови!
Сейид вытащил оставшуюся таамию и метнул ее в сторону Дукдука. Не успел он этого сделать, как в классе возобновился равномерный шум голосов, скандирующих новую молитву. Это вернулся шейх Абдель Расул. Только он переступил порог, как увидел летящую словно снаряд, таамию. Шейх заметил: бобовая котлетка упала на скамейку, где сидел Дукдук, но тот не только не взял ее, а, наоборот, сделал вид, что он ничего не заметил и продолжал бубнить новую молитву, мерно раскачиваясь взад-вперед.
