Алена Артамонова - Маша, прости
– Креветки! Свежие креветки!
Филипп прошел мимо хмурых грузчиков, таскавших мешки, затем миновал артель ремонтников, стучавших молотками и ловко управлявшихся с пилами. В этом бурлящем портовом водовороте каждый занимался своими делами, и никто не обращал внимания на ребенка, бесцельно идущего вдоль берега к заброшенной пристани. Филипп уходил все дальше и дальше от шума и неразберихи. Набегавшие волны давно намочили ноги, но он как будто и не замечал этого. Море пугало и одновременно манило, зовя в неведомые дали. Он с мольбой смотрел на голубые волны, словно ждал откупа от погубившей его стихии.
Неподалеку на камнях сидел плотный мужчина с круглым и добродушным лицом, который больше привык улыбаться, чем хмуриться. Он был одет в широкие черные штаны, бархатный жилет с большими серебряными пуговицами поверх светлой рубашки. Незнакомец курил трубку и молча наблюдал за мальчиком.
– Эй, малец! – окрикнул он, когда Филипп подошел совсем близко. – Морем любуешься? – И, не дождавшись ответа, продолжил размышлять вслух: – Да, стихия! И с ней жить трудно, и без нее нельзя, – он, не спеша, затянулся. – Я тоже люблю вот так один посидеть у воды, поразмышлять о жизни. Это, я тебе скажу, лучше любого виски мозги прочищает.
Мальчик не отвечал.
– Ты что, глухой? – мужчина поднялся и, приблизившись к ребенку, похлопал его по плечу.
Филипп обжег его взглядом и, молча скинув крупную руку, тихонько побрел дальше.
– Ну-ка подожди, – в два прыжка догнал его незнакомец и, схватив за руку, развернул к себе лицом. – Эгей, да у тебя, видать, беда, – вглядываясь в бледное лицо мальчика, прошептал незнакомец. – Ну-ка пошли отсюда от греха подальше, – он взял его за руку и чуть ли не силой потащил за собой.
Обогнув пристань, они вышли на узкую улицу, приютившую лавку бакалейщика и пару мелких торговцев. У дверей толпились, громко смеясь и жестикулируя, моряки и сомнительные личности, которые можно встретить в любом портовом квартале. Мужчина остановился у грязного входа с потускневшей от времени и непогоды вывеской «Веселый Джек» и решительно открыл дверь.
Табачный дым стоял коромыслом, не давая сразу разглядеть все «убранство» этого заведения, и только веселая песенка, распеваемая чьим-то фальшивым басом, доносилась из глубины:
Возьмем, к примеру, мужика,
Чья женушка была гладка,
Стройна, румяна, молода,
И весела, да вот беда:
Как ни веди с ней разговор,
Все говорит наперекор!
Тряля дин-дон,
Тряля дин-дон,
Все говорит наперекор!
Под эту незатейливую мелодию мужчина уверенно вел за собой мальчишку. Вскоре и сам Филипп, немного попривыкнув, получил возможность лицезреть грязные стены, затянутые паутиной, черный от копоти потолок, посыпанный песком пол, чего в других местах уже давным-давно никто не делал. Вся обстановка этого неопрятного помещения состояла из печи с огромным вытяжным колпаком, небрежно отгороженной высокой стойкой, да двух десятков деревянных ветхих столов с неустойчивыми стульями. У большинства посетителей во рту дымились глиняные трубки, кончики которых красными искрами поблескивали в полумраке, у некоторых в ушах сверкали большие серьги.
– Привет, старина Джо!
– Давненько не виделись, Джо!
– Все еще бороздишь океаны? – отовсюду раздавались слова приветствия, из чего следовало, что мужчина был здесь своим.
– Жив, что со мной сделается, – добродушно усмехнулся мужчина, усаживая Филиппа за свободный стол.
– А это кто с тобой? Или решил взять его юнгой?
– Парень, будь осторожен, наш Джо только на первый взгляд похож на невинную овечку, – за соседним столом раздался взрыв хохота.
– Эй, хозяин, принеси вина и поесть чего-нибудь, – во всю глотку крикнул мужчина и сел напротив мальчика. – Голодный?
Тот слабо кивнул. Филипп не ел с самого утра, и сейчас при виде еды у него заурчало в желудке.
– На бродяжку ты не похож, из дома сбежал? – неторопливо интересовался Джо, наблюдая, как мальчик с аппетитом поедает жаркое. – Это ты зря, – совсем по-отечески пожурил он. – Нигде в Британии не водится столько душегубов, как в нашем славном Плимуте, здесь ночи опаснее африканских джунглей.
Мальчик равнодушно пожал плечами и произнес свои первые слова:
– Меня выгнали.
– Выгнали? – бывалый моряк прищурил глаза, что-то необъяснимое в облике мальчика притягивало и не давало оставаться равнодушным. – Рассказывай.
Филипп, не переставая жевать, поведал свою, уже успевшую пополниться новыми фактами, биографию.
– Да, – Джо запустил ручищу в охапку черных, но уже начавших седеть волос. – Спастись у островов Силли, где проживают дьяволы в человечьем обличье, – это тебе крупно повезло. Говорят, у них даже дети рождаются с кинжалом в зубах, – он недоверчиво покачал головой. – Ты родился под счастливой звездой, – он опять задумался. – Ну не могу же я дать тебе умереть после всех испытаний. Если ты останешься на улице, то рано или поздно попадешь на виселицу.
Мальчик удивленно поднял брови.
– Да, пропадешь ты, брат. К сожалению, в этом городе судьи с легкостью отправляют на смерть бродяг, просящих милостыню, зато к барыгам, торгующим краденым, они относятся благосклонно. – Он тяжело вздохнул. – Впрочем, так было и, наверное, будет всегда. Если ты с голодухи украл кусок хлеба, тебя обязательно вздернут на виселице, а уж если миллион, то тебе открыта прямая дорога в покои королей. Даже незабвенная королева Елизавета не стеснялась носить краденые бриллианты. – Джо сделал щедрый глоток вина и подмигнул мальчишке. – Такая вот жизнь! – и без перехода спросил: – Что же нам с тобой делать? А? Что же делать? – задумчиво повторил он.
Филипп уже поел, и на щеках мальчика заиграл здоровый румянец. Он стал с любопытством рассматривать общество, в котором оказался волею случая.
В основном это были мужчины. Одни – ярко разодетые, словно павлины. Они вполне могли сойти за преуспевающих купцов, если бы не их грубые манеры и украшенные шрамами физиономии, другие, в жалких обносках, и впрямь походили на бродяг.
– Кто эти люди?
– Морские псы.
– Кто?
– Пираты.
– А ты? – мальчик испуганно взглянул на своего собеседника.
– И я, – усмехнулся Джо.
Мальчик недоверчиво всматривался в добродушное лицо, покрытое загаром.
– Мой отец был моряком, и он рассказывал…
– Что пираты – это одноглазые, кровожадные бандиты, – перебил Джо и скорчил устрашающую рожицу.
– Да, – мальчик весело рассмеялся. – Но ты совсем не похож на пирата!
– И тем не менее, веришь ты или нет, но я ходил под флагом самого Граммона.
– Граммона! – у мальчишки загорелись глаза. – Расскажи!
– Расскажу. Эй, хозяин, еще вина!
Джо раскурил новую трубку и начал свою повесть.
– Не все пираты разбойники, хотя твой отец был в чем-то прав: большинство пиратов – это отбросы общества без стыда и совести, не имеющие души и сердца. Ну, да не об этом сказ. До того как стать флибустьером, Граммон был знатным французским дворянином и жил в Париже. Видишь, на какие причуды способна судьба, так что не унывай, малыш, и научись улыбаться беззаботно, даже если в сердце сидит раскаленная игла, – он похлопал его по руке. – Граммон, сын офицера гвардии Людовика XIII, с раннего детства знал, что такое честь и достоинство. Когда ему исполнилось четырнадцать лет, этот благородный юноша вызвал на дуэль одного из кавалеров своей сестры, который посмел оскорбить ее. А в то время, надо тебе сказать, дуэли были запрещены. Глупость, конечно, – горячо возмутился Джо. – Как же еще благородному господину можно защитить свою честь? – он сделал глоток и продолжил: – В честной дуэли Граммон убил противника и, чтобы избежать тюрьмы, был отправлен родителями в школу юнг.
Джо так увлекся воспоминаниями, что не заметил, как голоса за соседними столиками постепенно стихли. Он был прекрасным рассказчиком, и нельзя обвинить людей в проявленном любопытстве к его неспешному повествованию.
– Старина Джо завел старую песнь о благородном рыцаре Граммоне, – явно насмехаясь, бесцеремонно сообщил молодой человек за соседним столом.
Джо резко оглянулся и грозно посмотрел в сторону оскалившегося матроса.
– Ты меня знаешь, Ричард, еще слово – и я перережу тебе глотку!
– Молчу, молчу, – виновато улыбнулся тот. – Трави свои байки. Эй, ребята, старина Джо рассказывает о своих похождениях.
К их столу стали подтягиваться новые слушатели.
– Давай, продолжай. Нет ничего лучше, как пропустить пару стаканчиков рома да послушать сказки, – присаживаясь рядом с Филиппом, добродушно балагурил кряжистый мужчина лет пятидесяти, обладатель роскошной бороды и пронзительных черных глаз.
