Катажина Колчевська - Кто, если не я?
– Дай мне немного своего средства.
– Нет, ты будешь злоупотреблять.
– Ну ты и вредная баба!
– Знаю, – сказала она с улыбкой.
Я чувствовала себя на десять лет младше.
Кто-то смог успокоить Олю и позаботиться обо мне. Кто-то сказал мне, что я не такой уж кошмарный опекун.
– Иоанна, я хотела поговорить об Оле. Мне придется принять сложное решение. Поможешь? – спросила я, уверенная в своей правоте.
– Даже и не думай!
– Пожалуйста, хотя бы выслушай.
– Нет! Я знаю, о чем ты сейчас скажешь, – сказала она уверенно. – Что ты с ней не справляешься, что тебе трудно, что ты не можешь нормально об Оле заботиться, что Магде с Робертом сейчас не до нее, что ты отдашь ее только на время, а потом дед с бабкой ее заберут.
– Ну, приблизительно это я и хотела сказать.
– А еще я должна тебе рассказать, куда обратиться и как все оформить, потому что у меня такие ситуации в отделении уже были.
– Ну да, об этом я тоже хотела попросить, – призналась я тихо и уже не так уверенно.
– И конечно, Магде я говорить ничего не должна, – добавила она.
Я ненавидела ее за то, что она так хорошо меня знает.
– Да.
– Даже и не думай.
– Пожалуйста!
– Нет, Аня. В этот раз я тебя попрошу. Я говорила с Магдой, у нее операция через три дня, а через три, ну четыре недели она вернется домой. Игорь оформит академку, Роберт возьмет отпуск. Вы с Олей поедете к ним, а потом ты там ее оставишь. Подожди еще чуть-чуть. Ты уже столько продержалась, потерпи еще пару недель.
– Иоанна, я не выдержу.
– Мне тоже так казалось, но поверь мне, ты справишься.
– То был твой ребенок. А Оля не моя! Она не моя внучка! Я уже немолода, у меня куча проблем и болезней.
– Проблемы у тебя с алкоголем и таблетками, – ответила она резко. – Ты в хорошей форме для своего возраста. Ты всегда только о себе заботилась, позаботься сейчас о маленьком осиротевшем ребенке.
– Это уже слишком, – оборвала я ее.
– Да, знаю. – Она встала с кресла и пошла в коридор. – Но ты подумай еще. Если ты решишь твердо – помогу, потому что я должна буду при этом присутствовать. Но пожалуйста, дай Оле еще пару дней.
– Я тебе в понедельник позвоню. Как раз через два дня.
– Хорошо. Береги себя, – сказала она мне уже в дверях, но на секунду задержалась. – Знаешь, почему она тебе истерики устраивает?
– Нет.
– Потому что может!
Я дар речи потеряла.
– Ты о чем?
– Она знает, что может вытворять все, что вытворяет, потому что ощущает себя в безопасности. У нас в отделении одинокие, брошенные дети и те, которых никто не навещает, истерик не устраивают. Ты хорошо о ней заботишься. До понедельника.
Она вышла, а я еще долго стояла, не в силах пошевелиться.
Глава 9
Наступил понедельник. Тот самый. Предыдущим вечером мне пришлось нелегко. Олька зашлась в плаче, начала задыхаться, и я вынуждена была хорошенько ее встряхнуть. Я чувствовала себя ужасно оттого, что пришлось применить силу, что не смогла по-другому, и это оказался еще один шаг в неправильном направлении.
Я позвонила Иоанне, и мы договорились на завтра. Она объяснила, куда я должна поехать, что нужно взять с собой. Проинструктировала, что нужно сказать. Я собрала Олины вещи. И откуда их столько набралось. Мы поехали на моем стареньком «ниссане». Вела Аська, потому что вчера вечером я немного перебрала.
Через пару часов мы добрались до места. Иоанна осталась в машине с Олей, которая сладко спала. Подруга сидела ко мне спиной, но я заметила, что она плачет. Господи, да мне и так тяжело было!
Я вошла в дом. Снаружи он показался мне обителью скорби. Втиснутый между отремонтированными каменными домами, двора нет. Грязные окна, трухлявые рамы, штукатурка осыпается, да еще и ржавые решетки на окнах. Меня совсем не удивило, что внутри оказалось не лучше.
Не просто грязно, невероятно грязно и убого. Я шла по узкому коридору, мимо запертых дверей. На вторых справа висела выцветшая табличка «Канцелярия». Наверное, мне сюда. Еще чуть-чуть, и все решится. Я вошла. Большая комната напоминала кабинет секретаря в моей бывшей школе. Такая же мебель, два стола, ободранные шкафы. И ни души. Вот холера, дело затягивалось. Увидела еще одну дверь справа. Постучала.
– Войдите, – ответили оттуда.
Супер! Еще минутка, и все решится, успокаивала я себя. Вошла в комнату, похожую на предыдущую.
– Добрый день… я хотела… поговорить…
– Добрый день, пани доктор! – с улыбкой поздоровалась сидящая за столом женщина.
Я дар речи потеряла. Неужели мою фотографию по телевизору показали или в газете напечатали?
– Вы меня не помните? – Она не спрашивала, скорее утверждала.
– Нет, не помню. Мы знакомы?
– Вы мою маму лечили, Ирену Марцинковску.
Марцинковска. А, помню. Вот холера, неужели так бывает. В такой момент нарваться на дочку Марцинковской. В наших краях тысячи жителей, а мне повезло встретить именно ее.
– Как ваша мама себя чувствует? – из вежливости и чтобы собраться с мыслями, спросила я. На самом деле ее здоровье меня мало интересовало. У меня были дела поважнее.
– К сожалению, два месяца назад она умерла.
Я только сейчас заметила, что моя собеседница в трауре. Господи, я вспомнила. Марцинковска, у нее же две дочери было, и одна сейчас сидела передо мной. Вспомнила и телефонный звонок год тому назад. Мне захотелось убежать, но я подумала об Оле и Иоанне, которые ждали в машине. Я же приехала не просто так и не могла все бросить только потому, что встретила не того человека. Тут же должен быть какой-то директор? Кто-то, с кем я могу поговорить об Оле. Хоть кто-нибудь, кто сможет помочь.
– Мне так жаль, – произнесла я банальную фразу. – Скажите, а где мне найти директора?
– Я и есть директор. Спасибо, пани доктор. Я знаю, что мама вас искала, но ей сказали, что вы уже не работаете.
– Да…
В лотерею, что ли, сыграть. Подозреваю, что запас неудач на сегодня я уже исчерпала. Так не бывает, думала я.
– Все были уверены, что у нее проблемы с гинекологией… – продолжала дочка Марцинковской свой рассказ.
«Помогите, хоть кто-нибудь», – молила я про себя. Я не хотела ее слушать. Но возвращаться домой с Олькой тоже не хотела.
– …но, к сожалению, когда я привезла маму сюда, в клинику, ей сделали УЗИ и обнаружилось, что у нее рак толстой кишки с метастазами в печени. Было уже поздно что-то предпринимать. – Она рассказывала мне об этом, как близкому человеку, как своей подруге.
Разговор окончательно свернул не туда. Я осмотрелась в поисках чего-нибудь, что помогло бы сменить тему. Только сейчас заметила окно, выходящее на нечто, напоминающее зал. Там носились, кричали, бегали, толкались, прятались, играли в мяч, бадминтон и настольные игры около двадцати ребят разного возраста.
– Да, у нас пока нет аппарата УЗИ, – автоматически ответила я, глядя на то, что происходит в зале.
– Вроде есть, но нет специалистов, которые могут на нем работать.
– Это все ваши воспитанники? – спросила я, показывая на зал за окном.
– Да, к сожалению, мы сейчас переполнены. Наше учреждение рассчитано на сорок детей, а у нас их пятьдесят восемь.
– Пятьдесят восемь? А где они все? – спросила я, удивленно глядя на дочку Марцинковской.
– Старшие в школе. Их становится все больше. Пожалуйста, присаживайтесь. – Она указала на стул.
Я не была готова к тому, что увидела за окном.
– Спасибо, в последнее время я так быстро устаю, – вздохнула я.
– Может, пить хотите? – предложила Марцинковска.
– Да, воды, если можно.
– Конечно можно, вот только ничего особенного не обещаю.
– Мне самую простую.
– Извините, я сейчас приду, – сказала она и вышла, оставив меня в одиночестве.
Я сидела и смотрела на то, что происходит в зале. С первого взгляда казалось, что там играют и шалят обычные дети, но было в них что-то такое, отчего мне стало не по себе. То ли бедная, не по размеру одежда, то ли изможденные лица. А может, глаза. Некоторые дети меня заметили и осторожно разглядывали, но никто не смотрел прямо. Зыркали украдкой, делая вид, что меня здесь нет или они меня не замечают. Я сидела там, как под прицелом. Все в этом доме навевало тоску и отчаяние.
– А зачем вы к нам пришли, пани доктор? – поинтересовалась директор, подавая мне воду.
– Спасибо. Они все сироты? – спросила я, чтобы отвлечь внимание.
– Видите ту темноволосую девочку в красной кофте?
– Ту, с куклой?
– Да. Она единственная полная сирота из них. Ее родители погибли в аварии. У всех остальных есть или отец, или мать.
– Тогда почему они здесь? – спросила я растерянно. Всегда думала, что в приюты попадают только сироты.
– Бедность. Прежде всего из-за бедности. У нас свободная Польша, демократия, капитализм… и страшная бедность. Порой мне кажется, это только начало, что все еще впереди, пани доктор. Знаете, иногда мы сидим всем коллективом и разговариваем. Все только хуже становится. Еще пару лет назад такого не было. Или такие дети к нам не попадали. Не знаю, но мне кажется, что происходит что-то плохое.
