Вера Копейко - Лягушка под зонтом
– Триста шестьдесят видов, – отчеканила Ольга. Она писала в школе реферат по экологии Таймыра.
– Арктика не отпускает своих людей, – заметила Зоя Григорьевна. – Мы все у нее на коротком поводке, как любимый мужчина у любимой женщины. Она делает вид, что он может уйти от нее, когда захочет. Но это неправда. – Она усмехнулась. – Знаешь, мне кажется, для моего отца мама была выражением сути самой Арктики. Чужая по всему – по происхождению, по образу жизни, по взглядам. Но через нее он соединился с Арктикой крепче крепкого.
– Почему он не развелся с женой и не женился на вашей матери? – спросила Ольга то, о чем давно хотела спросить.
– Может быть, он женился бы. Но они все равно не смогли бы жить вместе. Чтобы брак был счастливым, двое должны совпасть по социальному уровню, по уровню интеллекта. Они должны быть людьми одинаково развитыми. Одинаково сострадать, ненавидеть, любить. Знаешь, почему люди расходятся?
– Как говорит муж Нади, а он батюшка, потому что брак – это труд, а не гулянка. А трудиться хотят не все.
– Это правильно. Но ради брака трудиться могут только те, кто совпадает во всех точках, которые я перечислила. Если совпадение только в биологии и физиологии, никакой труд не пойдет на пользу. Знаешь, я думаю, мой отец разбился потому, что разрывался между тем, кем был и кем пытался стать.
– Вы упомянули об общине атабасков, но я плохо представляю себе. Это что-то новое?
– Над нашей землей подул старо-новый ветер, как говорят наши старики. Мы спешим попасть под это благостное дуновение.
– Куда же он дует?
– Назад, – усмехнулась Зоя Григорьевна. – Подул, принес нам весть, что для малых народов Крайнего Севера удобней всего традиционный образ жизни.
– Ого! Но столько лет было наоборот, – удивилась Ольга.
– Для того чтобы восстановить прежний образ жизни, родственные семьи могут объединиться в общины.
– Вы станете главой общины атабасков? Женщина?
– Это тоже возврат к прежней жизни, – кивнула Зоя Григорьевна. – У наших предков был матриархат. Ты знаешь, что я не замужем, у меня нет детей, но я стану матерью племени, этакое духовное материнство.
– Понимаю.
– Мы знаем, где была наша исконная территория. Мы хотим закрепить за общиной землю, охотничьи угодья на праве совместной собственности общины.
– Ясно, – сказала Ольга.
– Сама знаешь, прежде это были только слова – о сохранении традиционного образа жизни народов Крайнего Севера. На самом деле нас вгоняли в рамки той жизни, которая понятна тем, кто пришел на нашу землю. Теперь земля действительно будет нашей, община станет участвовать в разработке экологических документов. А если что-то случится, например, погибнут олени из-за экологических проблем, то местный бюджет заплатит за это. Нам обещана большая свобода действий и отношений: мы можем получать зарубежные гранты, нас могут поддерживать частные лица. Мы будем делать колбасу из оленины! – Она засмеялась.
– Прямо отдельное государство. – Ольга покачала головой. – Вы сами все придумали?
– Моей головы не хватило бы на это. Но я видела, как живут похожие общины в арктических странах. В Канаде, Дании, в США.
– Во-он откуда ветер дует... – протянула Ольга.
– Арктический ветер дует без всяких преград. Хорошо уловить направление и воспользоваться его силой. – Она вздохнула. – Но в поездке я узнала о некоторых преградах, которые уже воздвигают на родине. Они рассчитывают, что ветер расшибется о них. – Она хмыкнула. – Понимаешь?
– Да, но кто вам рассказал? – Ольга настороженно смотрела на Зою Григорьевну.
– Во время застолья, да еще не у себя дома, человек забывает, кто он и откуда. Его тянет на откровенность.
– Много принимает на грудь? Это вы имеете в виду?
– Нет. В грудь. – Она засмеялась. – Надышится чужим воздухом, грудь переполнится, – усмехнулась Зоя Григорьевна, – он рассказывает.
– То есть...
– Один высокопоставленный человек сказал, что мои старания по созданию общины атабасков закончатся ничем. Причиной провала объявят меня. Перед всем моим родом.
– Но... почему?
– Старая история. – Она постучала пальцами по столу. – Моя мать отдала тотем рода моему отцу. Фигурки путоранского снежного барана нет, значит, нет доказательства, что мы принадлежим к роду атабасков. Выходит, нас здесь никогда не было, и мы не можем претендовать на землю.
– Но все на Таймыре знают вас... Здесь что-то другое, – тихо проговорила Ольга.
– Конечно, – согласилась Зоя Григорьевна. – Все правильно. Но есть еще кое-что...
Она поморщилась, потом окинула взглядом Ольгу, словно оценивая, стоит ли продолжать.
– Говорите, – нетерпеливо подгоняла Ольга.
12
Зоя Григорьевна откинулась на спинку стула, сложила руки на груди.
– Говорить, да? – Она усмехнулась.
Ольга заметила, каким усталым сделалось ее лицо. Но это даже не усталость, догадалась она, а тяжесть, от груза, который на нее свалился. Или Зоя Григорьевна сама взвалила на себя?
– Говорите, – требовательно повторила Ольга и подалась к ней через стол.
– Хорошо. – Зоя Григорьевна оживилась, как бывает с человеком, который колебался, но наконец на что-то решился. – Наша община будет иметь право получать часть доходов предприятий, которые находятся на ее территории. На нашей территории, которая вблизи Путоранского плато, добывают много чего. Поверь, есть на что польститься.
– Я думаю, – усмехнулась Ольга.
– Вина предков, что бы ни говорили, всегда ложится на потомков. Конечно, бывает, потомки открещиваются от предков. Но я не могу. Если бы моя мать не влюбилась в моего отца, чужого человека для рода, то сейчас было бы меньше неприятностей.
– Неприятностей?
– Да. Из-за нее атабаски могут оказаться без земли. Если не предъявят доказательства собственной идентичности.
– То есть? – Ольга не понимала.
– Доказательства принадлежности к малочисленному племени атабасков. Прежде нас записывали долганами, ненцами, не важно кем. Мы все были коренные народы Севера. Хотя мы знали, кто мы такие. Время изменилось, своя земля может дать много. Если мы не докажем, что мы атабаски, значит, мы не имеем права жить на той земле, которую считаем своей.
– Но что вы должны сделать...
– Показать всем наш тотем. Только и всего. – Она усмехнулась.
– Так покажите! – воскликнула Ольга и осеклась. Если бы Зоя Григорьевна могла, неужели ждала бы подсказки?
– Я уже сказала, фигурку путоранского барана мать отдала моему отцу.
– Но когда он погиб, она к вам разве не вернулась? – удивилась Ольга.
– Нет, – сказала Зоя Григорьевна.
– Хорошо, допустим, но вы не чужой человек на самом деле? Вы давно занимаете разные посты, даже в администрации...
– Все правильно. Все знают, какой у нас род, кто я. Но когда речь идет о переделе собственности, назовем это так, вступают в игру другие правила. Чтобы сегодня занять административный пост в нашем селении, надо принадлежать к определенному роду. Мы можем произносить слова обыденные, но смысл в них вполне ясный для всех нас: род, племя...
– Вы никак иначе не можете доказать... – проговорила Ольга, а Зоя Григорьевна поморщилась.
– Тотем – вот наше доказательство. Никакая генетическая экспертиза не заменит его.
Ольга молчала. Первая мысль, которая пришла ей в голову, была простой и наивной: заказать мастеру похожую фигурку. Но что-то удержало ее от глупого предложения.
– Вы хорошо помните фигурку? – спросила она вместо этого.
– Ее помнят все атабаски, Ольга. Известен каждый изгиб и каждый штрих. Путоранский баран сделан из кости мамонта. Ты же знаешь, на левом берегу речки Берелех, притока Индигирки, есть кладбище мамонтов. Оно известно давным-давно, не одно столетие. Каждый метил своей меткой бивень, который присмотрел. Потом ждал, когда он вытаит из мерзлоты. Из бивней, сама знаешь, много чего делали: украшения, гребни, рукоятки ножей...
– Фигурку путоранского барана тоже, – вздохнула Ольга. Тогда почему не вырезать ее снова! Но она держала при себе этот обыденный вариант.
Зоя Григорьевна, кажется, понимала, что вертелось на языке у Ольги.
– Но если вырезать новую, это ничего не даст, – ответила она на незаданный вопрос.
– Почему? – не утерпела Ольга.
– На боках тотема – очертания нашей родовой земли. Самое главное даже не это, а то, что на условной карте отмечены священные места атабасков.
– Священные места? Но их все знают!
– Тотем – это документ. К тому же не все священные места известны сегодня. А к ним сейчас относятся не так, как раньше. Тем, кто ведет газопровод или нефтепровод, строит дорогу, предписано сверяться с картой священных мест, не нарушать их. Так принято сегодня во всем мире. На конференции, на которой я была, говорили, что даже в Гватемале священные места под защитой власти. На нашем Алтае тоже. И святилища, и курганы коренных народов охраняются. Мы, атабаски, давно приняли православие, но хорошо помним наши обычаи и обряды.
