Мортен Рамсланд - Собачья голова
— Это осколок льда, — прошептала она, схватившись за сердце. — Проклятый осколок льда мучил меня почти всю жизнь, но в последнее время стало гораздо хуже.
Она постоянно заговаривалась. Все время повторялась, не могла вспомнить имена людей, погружалась, глядя на большую картину, висящую на стене, в свои мысли, но временами демонстрировала такую ясность сознания, что мне удалось уточнить важные детали и прояснить некоторые спорные вопросы, например в отношении размера папиных ушей. Бабушка нисколько не сомневалась в том, что уши его были огромны.
Но какой смысл навязывать Стинне свидетельские показания старухи? Ей требуются более убедительные доказательства, а принесенные мною фотографии таковыми для нее почему-то не являются.
— Оптический обман, — заявляет она.
На самом деле Стинне прекрасно знает, что большая часть его детства прошла под знаком этих ушей, но сейчас ей нужно лишь одно — чтобы признали ее правоту.
— Даже его самые первые воспоминания связаны с этими ушами, — замечаю я.
— Его первые воспоминания? — говорит Стинне в полной уверенности, что я залез уже слишком далеко. — Вот как раз об этом-то я никогда и не слышала.
Первое воспоминание Ушастого — это открытая калитка, освещенная совершенно сказочным светом. Если точнее, это была калитка перед одним из домиков, принадлежащих верфи в Осло. Бьорк позади дома развешивала белье, а Ушастый отправился в палисадник перед домом, чтобы покатать там свой игрушечный паровозик, и тут он внезапно увидел открытую калитку. Обычно она была закрыта, но как раз в этот день Аскиль забыл запереть ее, и Ушастый с удивлением уставился в открывшееся пространство. То, что находилось по другую сторону, до сей поры оставалось для него закрытой страной — не только потому, что ему разрешалось играть лишь в саду, но еще и потому, что ему никогда прежде не приходило в голову, что из калитки можно выйти. Он словно почувствовал себя очевидцем бурной мировой экспансии, что-то в нем начало пробуждаться, он услышал какой-то зов, какие-то волшебные напевы и совсем позабыл об игрушечном паровозике. Отбросив его в сторону, он направился в мир, преисполненный страстным желанием громко крикнуть — желанием, которое лишь возросло, когда на тротуаре он заметил очаровательное существо: девочку лет шести в компании двух маленьких мальчиков, увлеченно терзавших пойманную мышь.
Ушастому захотелось принять в этом участие. Когда он прошел несколько шагов, младший из мальчиков заметил его и ткнул очаровательное существо пальцем в бок. Она обернулась, открыв при этом не менее очаровательный розовый ротик, который словно приглашал подойти поближе, и закричала: «Эй, ты, с ушами!»
Ушастый остановился.
— Да, ты, Ушастый! Это я тебе говорю! С такими ушами ты, наверное, можешь слышать, как трава растет?
Странная тишина разрослась внутри него, и он совсем загрустил, когда мальчишки начали громко хихикать: «Слушайте, а не слишком ли он толстый, ха-ха, за ушами!»
А потом они обратились к Нильсу Джуниору:
— Привет, реактивный истребитель! Осторожно, а то случайно взлетишь!
— Эй, ты, ушастый урод, не пора ли тебе домой к мамочке?
Не успела эта громкоголосая троица войти в жизнь Ушастого, как тут же ее и покинула. Маленький Нильс повернулся и побежал назад в защищенный мир по другую сторону калитки.
Несколько недель спустя Аскиль вернулся с верфи несколько более пьяным, чем обычно. В таких случаях Ушастый обычно забирался в шкафчик под мойкой, где тихое журчание водопроводных труб действовало на него успокаивающе. Здесь, пока в гостиной бушевали страсти, он мог спокойно погружаться в мечтания, рисуя на внутренней стороне шкафа огрызком карандаша маленьких головоногих существ. В тот вечер Аскиль выглядел озабоченным. Когда за ужином его приперли к стенке, он вынужден был признать, что его уволили с верфи за никуда не годные чертежи, на которые постоянно жаловались слесари, электрики и начальники цехов.
— Быдло, — бормотал Аскиль, ударяя палкой в пол, — свиньи неотесанные!
— Да, но, Боже мой, — вздыхала Бьорк, ставя перед мужем чашку чая, — что же нам теперь делать?
Аскилю пришлось признать, что на верфи дело дошло до скандала, даже до брани — и что толку в повязке Движения сопротивления и всех его заслугах, когда в Осло никто никогда слыхом не слыхал о Плотнике — знаменитом борце Сопротивления из западной Норвегии?
И снова посреди комнаты стали вырастать горы коробок с вещами. Маленький Ушастый — так его прозвали уличные мальчишки — ползал среди коробок, забирался в них, рисовал головоногих существ с внутренней стороны и терялся в загадочных мирах книг, кастрюль и старой одежды. Однажды он высунул голову из коробки и спросил: «Эй, а куда мы, собственно говоря, едем?» — и Аскиль, попивая шнапс из чашки и с отсутствующим видом глядя перед собой, ответил: «Куда глаза глядят, сынок, нам уже давным-давно следовало так поступить».
* * *Перед домами у верфи в Кристиансанне, куда семейство перебралось месяц спустя, тоже были калитки, на улице играли дети, и малыш Нильс Джуниор Ушастый очень хотел познакомиться с окружающим миром.
— Эй! Ты, ты! Ну и видок! Папаша с палкой, а сынишка с такими ушами… ну и ну! Как вы думаете, на что они похожи?
— На каракатиц! — пропищал кто-то.
— На блины, — предположил другой.
— Да нет, черт возьми, он похож на слона! Вы что, не видите? Настоящий Думбо.
Ушастый заметил, как та же самая тишина, что и в прошлый раз, заполняет его. Он помнил, что тогда было точно так же, но теперь он не побежит назад в защищенный мир по ту сторону садовой калитки. Нет, он остался на месте, рассматривая играющих детей, которые тут же снова забыли о его существовании, сосредоточив все свое внимание на веревке с крючком, которую они собирались опустить в канализацию. Когда через некоторое время они выловили оттуда старый мешок, то снова обратили внимание на маленького Нильса Джуниора, стоящего перед калиткой.
— Эй, ты! — закричали все. — На что это ты уставился, Думбо?
Ушастый открыл рот, что-то просилось наружу, и он прокричал свое первое послание внешнему миру по другую сторону калитки: «Сами вы Думбо!»
— Ха-ха, — засмеялся самый старший из мальчиков по имени Пер, — вы слышали, как лает блоха? Слышали?.. Эй ты! Подойди-ка сюда, покажи нам свои уши.
— Что это вы делаете? — поинтересовался Ушастый, подойдя поближе, и один из мальчиков стал объяснять ему, что они ловят угрей в канализации.
— Они иногда заплывают из гавани через туалеты на верфи, — сообщил он с таинственным видом. А когда Ушастый поинтересовался, что они потом делают с угрями, все остолбенело уставились на него.
— Он не только урод, он еще, похоже, и дурак, — вздохнул Пер, и тишина снова заполнила Нильса Джуниора, но в конце концов самый младший из мальчиков сжалился над ним и объяснил:
— Мы их едим.
— Бр-р! — воскликнул Ушастый. — Какая гадость!
— Нет, вовсе и не гадость, Думбо! Послушай, мы ведь, кажется, собирались повнимательнее изучить твои уши? — спросил Пер, ухватившись за ухо Нильса Джуниора.
— Ой! — завопил Ушастый. — Ой-ой-ой!
— А кому второе ухо?
Оказавшись между двумя большими мальчиками, Ушастый почувствовал сильную боль, в глазах у него потемнело, земля ушла из-под ног, и он погрузился в абсолютную пустоту.
«Давайте посмотрим, действительно ли он может летать! — сказал кто-то из мальчишек. — Лети, Думбо, лети!» — Только когда глаза у него стали вылезать из орбит и он начал хрипеть, мальчишки оставили его в покое, и он опустился на землю.
— Ой, смотрите! — закричал один из мальчишек. — У него уши шевелятся, он, оказывается, умеет шевелить ушами! — Все тут же склонились над ним, чтобы рассмотреть его уши, которые по счастливой случайности никак не пострадали и, оказывается, обладали удивительной способностью двигаться. После долгих перешептываний, когда все уже перестали удивляться, Пер похлопал его по плечу и сказал:
— Извини нас. Может, мы сумеем привести твои уши в норму?
— Думаете, это возможно? — всхлипнул Ушастый, на что Пер ответил:
— Конечно! Эй вы, тащите сюда мешок!
Выловленный из канализации, покрытый слизью мешок подтащили к Ушастому, сидевшему на земле. Странная тишина разрослась по всему его телу. Пер заговорил приглушенным голосом:
— Если в глаза попадет кровь угря, то ты ослепнешь, а вот если в уши попадет грязь, в которой живут угри, то уши начнут съеживаться.
Указательным пальцем он небрежно поддел большой комок коричневатой грязи из мешка.
— Эй, кто хочет заняться другим ухом?
— Я хочу! — послышался писк.
— Нет, я хочу! — раздался другой голос, и тут завязалась небольшая дискуссия, в результате которой маленький парнишка с зелеными соплями под носом добился своего права и так же, как и Пер, стал соскребать вонючую жижу с поверхности мешка.
