Ирвин Уоллес - Слово
— Воскрешение Два? — перебил его Маклафлин. — Что вы имели общего с ними? Не хотите рассказать прямо сейчас?
— Не теперь, Джим. Опять же, рукопись расскажет вам все, что необходимо знать на текущий момент. А после этого мы сможем и поговорить. Если вы решите продолжить дело с того места, в котором я его оставил… посмотрите на все это, обдумайте все пути и средства поисков правды, если посчитаете, что это в интересах общества, куда бы не привели поиски — все будет замечательно. Я лишь забочусь о том, чтобы вы все обдумали и рассмотрели. А уже после этого — я в вашем полном распоряжении.
— Первое ваше условие принято. Можете не беспокоиться. — Маклафлин помялся. — А каким будет ваше второе условие, Стив… ваше второе условие присоединения к Рейкеровскому Институту?
— Я подключаюсь к вам, если вы подключаетесь ко мне, — просто ответил Ренделл.
— И что это означает?
— Это означает, что я тоже решил заняться делом борьбы за истину. У вас имеется рука для проведения расследований, но нет голоса. У меня нет такой руки, зато есть зычный голосина. Так почему бы нам не объединить силы, поработать вместе, чтобы попробовать очистить эту страну и сделать жизнь получше для каждого? Именно сейчас, и прямо здесь, на земле.
Джим Маклафлин издал громкий вопль.
— Так вот что вы имели в виду, Стив? Вы и вправду так считаете?
— Вы чертовки правы, именно так я и считаю. Мы отправляемся вместе, либо я вообще никуда не иду. Вы можете оставаться президентом, я же буду вашим вице-президентом и пресс-атташе. Вы меня слышите?
— Конечно же слышу, парень! Ну вы и заварили кашу! Вот это подарочек к Рождеству!
— Для меня это тоже подарок, Джим, — спокойно сказал Ренделл. — Встретимся на баррикадах.
Когда он повернулся к Ванде, чтобы взять ее сумку, он мог видеть, что щеки у нее мокрые, и вся она буквально горит.
— Ах, Стив, Стив… — только и сказала она, после чего всхлипнула.
— Возвращайся к своей пишущей машинке, девочка, — грубо отозвался он, — а все глупости оставь мне.
Ренделл провел Ванду вниз и посадил на такси. Когда машина уже собиралась уезжать, Ванда выглянула из заднего окна.
— Хотела сказать, шеф, что мне очень нравятся обе ваши девчонки, очень нравятся. Выигрышная ставка, без всяких сомнений. Разыгрывайте ее. Они на заднем дворе, лепят снеговика. Счастья в Новом Году, босс!
И такси уехало.
Ренделл повернулся к дому, раздумывая, не пойти ли вовнутрь, но на это еще время будет.
Оставалось еще одно неоконченное дело, последнее, и оно находилось на заднем дворе.
Ренделл медленно шел вдоль дома, смахивая легкие снежинки со щек и со лба.
Он знал, что наконец-то отыскал для себя ответ на классический вопрос Пилата, тот самый что волновал его все лето и до сих пор.
Вопрос Пилата: Что есть истина?
Вначале Ренделл считал, что на этот вопрос нельзя найти ответ. Теперь он знал, что был не прав. Ответ имелся.
Радуясь снегу, он проговорил этот ответ про себя: «Истина — это любовь».
И в любви нужно верить: в себя, в других, в невидимые никому цели существования всех живых существ, в план, лежащий за самим существованием.
В этом истина, говорил Ренделл себе.
Он вышел на покрытое снегом пространство за домом, впервые чувствуя себя так, как желал ему его отец: умиротворенным, ничего не боящимся, и не одиноким.
Впереди виден был огромный, смешной снеговик, и его дочь становилась на цыпочки, приделывая ему нос картошкой.
— Эй, Джуди, — позвал Ренделл.
Она наполовину развернулась, махнула рукой и крикнула в ответ:
— Привет, папа!
А потом вернулась к своей забаве.
А потом Ренделл увидал еще одну девушку, с вязанной лыжной шапочкой на темных волосах, выходящую из-за огромной снежной фигуры, заботливо пытающуюся придать ей человеческий вид.
— Привет, Анжела, — позвал он ее. — Я тебя люблю, ты же знаешь!
Она побежала к нему, спотыкаясь в снегу.
— Дорогой, — крикнула она в ответ, — мой милый!
А потом она наконец очутилась в его объятиях, и Ренделл знал, прекрасно знал, что никогда не позволит ей уйти.
КОНЕЦ
