Луна над рекой Сицзян (СИ) - Шаогун Хань

По словам приятелей, маленький попрошайка перебрался в городок Хуацяо более трёх лет назад и теперь живёт вместе с ними под мостом у западных ворот. Он не особенно разговорчив и не делает ничего, что противоречило бы принципам и морали попрошайничества. Ему просто нравятся вывески общественных учреждений. Он уже не раз тайком приносил под арку моста и вешал, словно прекрасные экспонаты, радующие глаз, вывески со здания школы, ветеринарной клиники, Ассоциации по планированию семьи, Образовательного центра по истории революции, и всё такое. Он даже осмелился стащить вывеску городского правления и использовать её в качестве подголовника для кровати, приговаривая, что власти не могут даже мусорной станцией управлять, из-за чего зловонные сточные воды заливают всё так, что и ступить негде. Действительно дурно пахнет, слишком дурно, чтобы они были достойны своей вывески. Что касается его личных дел, никто никогда не слышал упоминаний о его семье; лишь глубокой ночью во сне он часто выкрикивает: «Лун Гуй, Лун Гуй, Лун Гуй». Вероятно, именно этого человека он так часто ищет на улицах.

«У нас здесь нет никого по фамилии Лун», — уже давно сообщили ему некоторые жители города.

«Я знаком с этим твоим Лун Гуем. Он переехал в Цзюцзян. Цзюцзян в провинции Цзянси знаешь?» — время от времени кто-то пытается отправить его на поиски.

Не известно, бывал ли он в Цзюцзяне или в наобум названных жителями Сянтане, Юнчжоу, Циньяне, Аньхуа или Маяне. Он по-прежнему обитает в городе, то появляясь, то исчезая подобно призраку. По-видимому, он нерушимо соблюдает некую договорённость о месте встречи, глубоко убеждённый, что человек, которого он ожидает, вот-вот появится вдали. Кто же такой этот Лун Гуй? Что он ему пообещал? Или Лун Гуй — это небесный покровитель, являющийся к нему во снах? Никто не может решить эту загадку. Всякий раз, стоит загудеть автомобильному клаксону или гудку парохода, как он вскакивает и мчится к станции или пристани. Затесавшись в потоке пассажиров, он снуёт в толпе подобно ткацкому челноку и, выставив вперёд свои торчащие зубы, пристаёт ко всем встречным: «Есть кто по имени Лун Гуй?» Видя растерянные лица, он продолжает брызгать слюной: «„Лун“ как „богатырский конь Лунма“, „Гуй“ как „богатый“». Иногда он даже пишет имя на ладони, чтобы показать прохожим.

Люди неизменно качают головами или же, испуганные его лоснящейся от грязи одеждой, в панике отскакивают, отмахиваясь от него, точно от гигантской мухи.

Большинство этих туристов — паломники, приезжающие поклониться Будде. Они непременно проезжают через Хуацяо по пути на гору, на которой стоит буддийский храм. В последние годы здесь бойко возжигают благовония, часто раздаётся звон колоколов и рокот барабанов, и лёгкая ароматная дымка струится и стелется среди деревьев священной рощи. И бедные, и богатые приходят сюда просить благословения богов, в особенности калеки, слепые, глухие, парализованные и другие тяжко болящие. Неизвестно, каким слухам они верят, но каждый раз спешно поднимаются на гору в погоне за исцелением. Говорят, что в храме есть монах, обладающий силой Будды, который лечит без игл и лекарств. Щепотка земли вместо таблеток, плевок, заменяющий отвар; небрежное прикосновение к лицу больных, пара шлепков по ягодицам — панацея от всех болезней. С притоком паломников город всё более оживляется. Появились не только разнообразные трапезные, обслуживающие во время поста, но и магазины, торгующие петардами, ароматическими палочками, буддийскими сутрами, статуями, предметами для подношений, гравюрами и различными сувенирами. В городе завелись нелегальные уличные перекупщики, уклоняющиеся от полиции и правления рынка, которые сбывают туристам из-под полы ногти, перхоть, волосы из бороды и усов и даже высушенные фекалии монаха, утверждая, что все эти нечистоты обладают поразительным чудодейственным эффектом. Непонятно, правда, являются ли их товары настоящими или поддельными.

Однажды владелец лавки по продаже петард по имени Чэнь стоял перед своим магазином и глазел по сторонам, когда его взгляд неожиданно упал на юнца с торчащими зубами:

— Эй, пойди-ка сюда. Ну же, подойди!

Маленький попрошайка вяло взглянул на него.

— Ты ведь ищешь Лун Гуя, да? Я могу помочь.

Глаза Зубастика загорелись, и он шагнул к торговцу.

— Неужто уж я буду тебе лгать? «Лун» как «богатырский конь Лунма», «Гуй» как «богатый». Верно? Однако я не стану помогать тебе даром. Ты должен заплатить мне за информацию.

Юнец с торчащими зубами, поняв намёк, расставил босые ноги и бросился бежать. Запыхавшись, он вскоре вернулся и, распахнув старый плетёный пластиковый мешок, продемонстрировал ему разнообразные находки: старую настольную лампу, изношенный портфель; старомодный радиоприёмник, который всё ещё издавал звуки; и целую кучу ветхой мужской и женской обуви, оглушительно вонявшей.

— Ты что, решил устроить тут пункт сбора утильсырья? Хочешь, чтобы я задохнулся? — Владелец лавки отступил назад, прикрыв ладонью нос. — Давай сделаем так: или ты дашь мне сто юаней, или поработаешь на меня пять дней.

Лицо Зубастика помрачнело. Он отступил, прихватив с собой плетёный мешок. Однако мысль отыскать Лун Гуя, видать, была слишком привлекательной. Не сделав и двух шагов, он повернул назад и, почёсывая голову, указал на паровые булочки баоцзы, которые продавались в магазине по соседству.

Хозяин лавки засмеялся:

— Я и не знал, что ты, дружок, ещё и торговаться умеешь. Ну ладно, я прибавлю тебе две булочки баоцзы в день. Будем считать, что это твоя плата за сверхурочную работу.

Паренёк, впившись зубами сразу в обе булочки, последовал за владельцем магазина. Позже стало известно, что в тот день некоторые рабочие с фабрики по производству фейерверков, недовольные своей заработной платой, неожиданно уволились. Поэтому толстяку Чэню пришлось временно привлечь Зубастика к работе. Он понятия не имел, кто такой этот Лун Гуй, просто счёл, что нищего юнца легче одурачить и до поры до времени кормить всякими небылицами, только и всего. Ему было невдомёк, что спустя пять дней Зубастик будет преследовать его по пятам целые дни напролёт, повторяя: «Лун Гуй! Лун Гуй! Лун Гуй!»… Едва не натёр ему в ушах мозоли. Наконец, осознав, что дальше водить паренька за нос не получится, хозяин лавки позвонил куда-то по телефону и, обернувшись к нему, сказал:

— В деревне Хуся есть один Лун Гуй. Правда он только что родился, через три дня ему исполнится месяц. За восточными воротами есть шелудивый пёс, которого все кличут Лун Гуй. Ты можешь пойти поискать его. А ещё…

Не успел он закончить, как один глаз у зубастого юнца округлился, а второй — сузился. Издав протяжный крик, он схватил телефонный аппарат и попытался разбить его о землю. Конечно же, торговец был начеку. Он отобрал телефон и скрутил маленького нищего, навалившись на него здоровенным плечом так, что у того кости захрустели.

— Я поделился с тобой тремя наводками, не взимая за них плату. Считай, по дешёвке получил сведения. А ты ещё и буянишь? Смерти ищешь? Да я одним пальцем тебя в дверную щель вотру.

Он вышвырнул Зубастика из магазина:

— Катись отсюда подальше, вали откуда пришёл! Ещё раз тебя здесь увижу — спущу в колодец, чтобы поостыл!

Его собака заморской породы тотчас выскочила и громко залаяла на зубастого юнца.

Маленький попрошайка тут же дал дёру.

Торговец Чэнь богат, влиятелен и пользуется в городе уважением. В какой бы дом ни притащил он свой тучный зад, хозяин приветствует его с улыбкой, угощает чаем или сигаретой и с уважением внимает его нравоучениям. Говорит ли он, что чай у тебя невкусный, — право слово, невкусный. Говорит, что сын твой слишком глуп, — воистину, слишком глуп. Говорит, что в твоём доме воняет куриным помётом, даже если ты никогда не держал кур, даже если ты только что три раза обрызгал комнаты духами, — ты не осмелишься ему возразить. Все поклоняются ему словно Будде и отцу. И всё же жизнь торговца Чэня в последующие дни не ладилась. Каждое утро он едва не лопался от злости, обнаруживая перед входом то кучу вонючих испражнений, то груду пёстрого мусора. Неизвестно когда повешенная перед его дверью вывеска «Центр по разведению породистых поросят» разозлила Чэня гак, что его лицо стало тёмно-коричневым, как свиная печень. Он расколотил её о скамейку. Однако через два дня на её месте появилась новая — «Кладбище павших бойцов», — которая была в десять раз неприятнее вывески о породистых поросятах. Чэнь был в таком негодовании, что приказал своему подчинённому сжечь вывеску. Он запустил перед дверью десять связок петард подряд, трижды оросил порог петушиной кровью и всё равно сомневался, что вход в лавку очищен от чертовщины.