Тамара Михеева - Легкие горы
– Ее?
– Да. Она была в таком нарядном платье, голубом с белым, и в шляпе, представляешь, в настоящей шляпе! Я глаз от нее отвести не могла. Стоила она… в общем, столько, что я у бабушки Таси ни за что бы просить не посмела. Ох, Динка, я тебе и объяснить не могу, как же я эту куклу хотела! Каждый день в магазин приходила, встану у витрины и смотрю на нее. Продавцы меня уже узнавали, смеялись, наверное… А я все смотрю на нее, будто разговариваю. Ну, в общем, решила я не завтракать, чтобы ее купить.
– Как это?
– Раньше в школах буфеты были, и родители нам каждый день деньги на завтрак давали, на кефир и на булочку с повидлом. И мне мама, конечно, давала. Вот эти деньги я и стала собирать, а в буфет больше не ходила. Четыре месяца не завтракала, – мама засмеялась тихонько. – И все в магазин бегала. Бегу, а у самой коленки дрожат – вдруг ее купил кто-нибудь?
– Не купил?
– Нет… Ну, накопила наконец-то. Ух, я счастливая была! – мама опять засмеялась. – Выхожу с ней из магазина и не знаю, как маме на глаза показаться. Что я скажу? Где куклу взяла?
– И что сказала?
– Сначала я ее прятала. Поиграю, пока мамы дома нет, и спрячу. Только однажды я с ней заснула, и бабушка Тася все узнала.
– Она тебя ругала?
– Совсем нет. Охала-ахала да вздыхала. Все говорила: “А я не пойму, чего ты такая бледная да худая у меня стала”… Эта булка с кефиром ведь самая вкусная еда была у меня за весь день. Дома только каша да картошка. А теперь она вот… – мама печально подняла беспалую куклину руку, – на чердаке пылится.
Мама посадила куклу Наташу на старую этажерку.
– Надо ее домой забрать, – сказала она тихо. – Пойдем, Динка, бабушка нас потеряет. И больше никогда не говори, что я тебя не люблю. Это неправда. И мне неприятно это слышать.
Динка опустила голову. Ей очень хотелось прижаться к маме и попросить прощения, и чтобы мама все поняла и простила, но что-то мешало Динке, что-то стояло у нее внутри колючкой, и она продолжала сидеть прямо и молчать.
К вечеру поднялся вдруг ветер, гнал на Ясенку тучи, тяжелые, пухлые, будто набитые пером подушки. Дождя не было, но в окна лезла мрачная темнота, тоненько и жалобно звенели стекла от ветра.
– Ох, гроза будет, – проворчала бабушка Тася, закрывая на ночь двери. – Хорошо, что Катя пораньше уехала, а то прихватило бы в дороге…
Среди ночи Динка вдруг проснулась. Стучали капли по крыше, но уже ровно, монотонно, и было ясно, что дождь затихает, а гроза прошла стороной. Динка лежала в кровати, слушала дождь и думала тяжело: как же мама оставила на чердаке свою Наташу? Сказала, что надо забрать, а сама оставила. Холодно там, на чердаке, ветер задувает в окошко. Страшно. Там, наверное, мыши.
Динка встала, поежилась и потихоньку пробралась в сени. На чердаке было темно и сыро от залетевшего в слуховое окно дождя. На ощупь Динка нашла скрипучую этажерку, схватила холодную, голую Наташу и бросилась вниз. Она уложила ее рядом с зайцем, у подушки. Погладила по пластмассовым волосам. И стала засыпать.
Третий день сидит Динка в кустах смородины. Она притащила сюда деревянный ящик, перевернула, получился столик. Рядом в коробке у Динки краски и кисточки. Динка любит рисовать, в детдоме у них была хорошая воспитательница, Мария Николаевна, она всегда Динку хвалила за рисунки. И в школе тоже, и мама даже записала Динку в изостудию. Особенно Динка любит рисовать карандашами. Но сейчас ей нужны краски, густые, акриловые, и тонкая кисточка № 2. Динка рисует мамину куклу. Вчера она собрала в овраге белой вязкой глины и вылепила Наташе пальцы, а еще раньше заклеила ногу и подкрасила волосы. А теперь самое трудное осталось – лицо. Динка очень волновалась, вдруг что-нибудь испортит? А потом еще надо сшить платье и шляпу, а вот шить Динка совсем не умеет, их не учили. Но она все придумала: она возьмет бабушкин телефон и попросит Свету. Скоро у мамы день рождения. Динка подарит ей куклу Наташу.
Саженцы
Бабушка Тася все видит и все знает. Вчера она крепко поругалась с Катей. У Кати был день рождения, и приехали гости, было шумно, весело, было тепло, и после застолья ходили купаться. Все хвалили Динку, какой она замечательный подарок маме сделала, и было так легко и хорошо. И только бабушка Тася видела, как смотрела Динка на Катю, когда та разговаривала чуть приглушенным голосом с кем-то по телефону, ласковым таким голосом, готовым в любую минуту рассыпаться смехом. И когда потом шепталась со Светой. Видела баба Тася, как далеко заплыла Динка после этого перешептывания и как не хотела возвращаться, а вернулась, баба Тася заметила: глаза красные. Вечером гости улеглись, а Света и Катя еще домывали посуду, разговаривали, и бабушка Тася вышла к ним.
– Тебе кто звонил-то? – спросила она Катю.
– Когда? Сегодня? Кто мне сегодня только не звонил!
– Катерина! – сказала тогда бабушка Тася в лоб. – Хватит ребенка мучить! Она же не ест, не спит, только и думает о том, как бы ты ее назад не отдала!
– Мама!
– Вот тебе и мама! Это только я да ты знаем, что ты ее никогда не отдашь, а дите? Она, думаешь, понимает? Да ты посмотри на нее только, когда он тебе звонит, она ж с моста в реку готова, а ты и бровью не ведешь, будто не видишь…
– Мама, да я…
– Сергей, конечно, мужик хороший, но только он взрослый человек, и ты за него не в ответе, был он, и нет его, а ты раз дите взяла, то отвечай за нее и жалей ее. И каждую ее слезинку береги. Вот и весь тебе мой сказ.
– Бабушка, так она… – попыталась сказать Света, но бабушка Тася ее перебила:
– А ты тоже! Узнаю, что Юрася обижаете, – в дом не пущу.
И бабушка Тася ушла, сердито хлопнув дверью, а Света и Катя опустились на скамейку. Света попыталась улыбнуться:
– Разве мы его обижаем? Катя, мы же наоборот! Диван новый купили, купаться вместе ходят…
“Неужели она правда все понимает, все видит, а я не замечаю?” – думала о своем Катя.
– Нет, ну правда, чего она на нас набросилась? Катя, я тебе по секрету, ты никому, это сюрприз! Знаешь, почему папа с Юрасем и Сережа ночевать не остались? Они за саженцами поехали.
– Куда? За какими саженцами?
– За сосновыми! Завтра привезут, будем высаживать.
– На поляне? – развернулась к Свете Катя.
– На поляне. Вот тебе еще один подарок!
– Светка, ты… – Катя порывисто обняла Свету, а сама все думала о Динке.
Саженцы привезли рано утром. Дед Телятьев забил в ворота, крикнул:
– Эй, народ, принимай лес новый, молодой!
Динка глаза открыла, а понять ничего не может: какой лес, откуда? То ли сон это еще, то ли уже взаправду.
А дед Телятьев дальше по Легким горам шел, к Мироновым постучал, на посадку позвал, и к Лазаревым, фермера Петрова от дел оторвал, но тот даже не рассердился, а отправил с Телятьевым обоих сыновей.
