Тамара Михеева - Легкие горы
Вдруг смотрю, друг мой насторожился. Ну, он человек бывалый! Прислушивается, даже на ребят прикрикнул: тихо, мол. Мы все тут замерли и слышим – гул такой идет, будто вода приближается. Смотрю: друг мой побелел весь и одними губами шепчет: обвал. Мы назад рванули. Только поздно. Завалило пещеру.
Динка даже вскрикнула, так живо ей представилось все, что дядя Саша рассказывал. И хотя она знала, что все хорошо будет, все-таки к маме прижалась.
– Это мы потом уже узнали, что дожди размыли верхний слой земли, ну и вроде как сель сошел, да еще в самой пещере обвал небольшой случился. Чудом мы под ним не оказались. Но зато замурованы. Я вам даже описать не могу, как это страшно – вот так в пещере оказаться. Еды с собой – никакой, воды – во фляжках только маленьких, фонарики тоже долго не протянут. И искать нас неделю никто не будет, на неделю ушли в поход. В общем, молитесь за нас. Друг мой сказал, что такая пещера должна еще один выход иметь. Решили искать. Только тоже ведь детей одних не отпустишь, я со снаряжением работать не умею. Ну, что могли, ближайшие ответвления разведали – ничего. Зато подземное озеро нашли. Хоть смерть от жажды нам не грозила теперь. Решили экономить свет. Сидели в темноте, друг к другу прижавшись. В слова играли, стихи читали… У одной девочки истерика случилась, еле успокоили. Ужас, конечно. Даже в туалет далеко не отойдешь – страшно потеряться. Не знаю, сколько времени прошло, решили мы завал откапывать. Копали, копали по очереди, через силу. Только бесполезно. Наглухо засыпало. В общем, мы пять дней там сидели. В темноте и холоде. Из еды у нас был только пакетик орехов, это Вовка Григорьев, славный такой малый, с собой прихватил. Ослабели, конечно. И уже не страшно ничего. Лишь бы кончилось все поскорее. От бездействия такого в какой-то обморок все время проваливаешься… И вот однажды в полусне я вдруг чувствую, что кто-то мне руку лижет. Я руками туда-сюда… Юла! А она хвостом машет, аж ветер поднимает. Ну, думаю, все, галлюцинации начались. Но заставил себя сесть, на руки ее взял. Нет, не галлюцинация. А она меня дергает, тянет куда-то. Я друга растолкал, ребят, мы за ней пошли, она нас и вывела. Ползком, правда, пришлось, в грязи и глине, но это, я вам скажу, все равно…
Дядя Саша замолчал, и все молчали. Потом Юрась спросил:
– Как же она вас нашла?
– Откуда ж я знаю? Нет, ну как нашла, понятно, она же собака, но вот как она поняла, что с нами беда, вот что непонятно. И главное, мы же все проходы обследовали, а выхода не нашли, а она как-то нашла. В общем, спасительница.
– Саша, ты почему об этом не рассказывал никогда? – спросила Катя странным каким-то, чужим голосом.
– Ага, – усмехнулся дядя Саша, – чтобы вы надо мной кудахтали? – он помолчал, потом проговорил неловко: – Сейчас, вот видишь, рассказал. Только бабушке Тасе чур ни слова! А Юла у нас, видишь вот, какая оказалась…
И он провел ладонью по ее спине. Юла жмурилась на огонь и делала вид, что весь этот рассказ не имеет к ней никакого отношения.
Кукла Наташа
Динка плакала на чердаке. Она сама не помнила, как сюда попала. Бежала, бежала, карабкалась по лестнице, та гудела, вздрагивала, скрипела и дрожала, но Динка не чувствовала, ничего не чувствовала, только слышала до сих пор ее голос, все слова. А что она, Динка, сделала-то? Ну, не убрала со стола, как бабушка Тася велела, и убежала без спросу гулять, это, конечно, плохо, а еще мама увидела, что Динка в носу ковыряет и что стена у ее кровати разрисованная. А если ей засыпать скучно? А ручка на подоконнике лежала… Она и нарисовала-то всего дракона огнедышащего, про которого Юрась рассказывал, и как этот дракон захотел съесть Юлу, и как Динка Юлу от него спасает. Просто маме не нравится, как Динка рисует. Ей ничего не нравится! Динка терпела, а потом закричала:
– Ну и пусть! Я в лес уйду! Ты меня все равно не любишь!
Динка оттолкнула маму с прохода и бросилась бежать. И теперь вот ревет на чердаке. Здесь пыльно. Пахнет старым деревом, березовыми вениками, душицей. Динка легла на какой-то мешок, набитый, наверное, старой одеждой, и такая усталость навалилась на нее, что она вмиг уснула…
А проснулась оттого, что мама кричала ее всюду.
– Дина-а-а! – кричала она у реки.
– Дина-а-а! – кричала она в лес.
– Ди-и-ина-а-а! – кричала она во дворе.
– На чердаке она, – сказала бабушка Тася.
Заскрипела чердачная лестница.
– Дина! Вот ты где… А я тебя ищу, ищу… Ты разве не слышала? Как здесь пыльно! Зову, зову тебя, ты не идешь… Ну, Динка, хватит, что с тобой сегодня?
Динка села, протерла глаза, с каким-то отупением уставилась в одну точку – на разлохмаченный угол старой коробки.
Мама забралась на шаткий табурет и выглянула в узкое незастекленное окошко.
– Красота-то какая! Так на работу не хочется… Скоро ужинать пойдем, – она соскочила на пол, подняв облако пыли.
– Фу… ой, смотри, Динка! – и из-под кучи всякой рухляди вытащила за ногу куклу.
– Бедненькая моя… Динка, это Наташа.
Мама села рядом с Динкой на тюфяк, положила на колени куклу.
– Я даже как-то… совсем забыла про нее…
Кукла была древняя, у нее даже волосы были короткие и ненастоящие, а пластмассовые, и глаза не закрывались. Краски на лице почти совсем смылись или выцвели – ни бровей, ни ресниц, белые губы. По левой ноге шла глубокая трещина, а на правой руке не было пальцев. Кукла была голая и некрасивая.
– Вот я тебе расскажу, – начала мама и ласково стерла пыль с куклиного лица, – когда я была маленькая, как ты сейчас, мы были очень бедные. Бабушка Тася же нас одна растила. Ну и денег все время не хватало, хотя Саша уже работал, но у него своя семья уже была, Светочка маленькая… в общем, неважно! Денег не было, все время ни на что не хватало, а уж на игрушки тем более. Мама мне куклы из ниток делала, целую семью из ниток сделала, разноцветную, я их любила, конечно, но все время хотелось настоящую куклу. И вот как-то раз захожу я в “Малышок”, это у нас так игрушечный магазин называется, и вижу ее.
– Ее?
– Да. Она была в таком нарядном платье, голубом с белым, и в шляпе, представляешь, в настоящей шляпе! Я глаз от нее отвести не могла. Стоила она… в общем, столько, что я у бабушки Таси ни за что бы просить не посмела. Ох, Динка, я тебе и объяснить не могу, как же я эту куклу хотела! Каждый день в магазин приходила, встану у витрины и смотрю на нее. Продавцы меня уже узнавали, смеялись, наверное… А я все смотрю на нее, будто разговариваю. Ну, в общем, решила я не завтракать, чтобы ее купить.
– Как это?
– Раньше в школах буфеты были, и родители нам каждый день деньги на завтрак давали, на кефир и на булочку с повидлом. И мне мама, конечно, давала. Вот эти деньги я и стала собирать, а в буфет больше не ходила. Четыре месяца не завтракала, – мама засмеялась тихонько. – И все в магазин бегала. Бегу, а у самой коленки дрожат – вдруг ее купил кто-нибудь?
