Чарльз Буковски - Макулатура
— Никто с вами не шутит, Билейн. У вас галлюцинации. Я отпустил его лацканы.
— Извините, — сказал я. — Как же я не догадался.
— О чем?
— Это Джинни Нитро. Она мудрует надо мной. Она знает, что я занялся вашим делом.
— Последние дни я ее не видел. Может быть, она убралась.
— Она не убралась. Она ждет, Гроверс.
— Чего ждет?
— Я пока не знаю.
Я круто повернулся и оглядел комнату.
— Гроверс, быстро! Сколько у вас здесь покойников?
— Мы подготовили двух. Они в Прощальном зале.
— Я должен их увидеть!
— Что?
— Вы хотите, чтобы я разобрался с делом?
— Я хочу, чтобы вы… разобрались.
— Тогда я должен увидеть обоих жмуров.
— Зачем?
— Если скажу, вы все равно не поймете.
— Что это значит?
— Неважно. Дайте мне взглянуть.
— Это против всяких правил.
— Давайте! Давайте!
— Хорошо. Идите за мной…
Мы перешли в Прощальный зал. Шикарное место. Темно. Свечи горят. Три гроба.
— Ладно, посмотрим, — сказал я Гроверсу.
— Вы можете объяснить мне зачем?
— Джинни Нитро хочет разместить своих космических пришельцев в этих мертвых телах. Дать им убежище, оболочку. Ну понимаете, как у черепахи. Нитро околачивается у вас, чтобы раздобыть эти тела.
— Но это мертвые тела, они разлагаются. А кроме того, мы намерены их похоронить. Как ими можно воспользоваться?
— Космические пришельцы прячутся в мертвых телах, покуда их не похоронили, а потом находят другие мертвые тела.
— Но если им нужно прятаться, зачем же в мертвых телах? Почему бы им не прятаться в цистернах, или в пещерах, или в чем-нибудь таком? Почему они не воспользуются живыми телами?
— Болван, живые тела будут реагировать на них. Откройте эти гробы, Гроверс!
— Билейн, я думаю, что вы сумасшедший!
— Давайте открывайте!
Гроверс открыл первый. Хороший дубовый гроб. Там лежал мужчина лет тридцати восьми, густые рыжие волосы, дешевый костюм. Я повернулся и посмотрел на Гроверса.
— Один из них сейчас в нем.
— Откуда вы знаете?
— Я видел, как он шевельнулся!
— Что?
— Я видел, он шевельнулся!
Я протянул руку и схватил мужчину за горло.
— Давай, давай! Вылезай! Я знаю, что ты здесь! Когда я встряхнул его, рот у него открылся и выплюнул какую-то белую вату. Я отскочил.
— ЧЕРТ! ЧТО ЭТО? Гроверс только застонал.
— Билейн, я битый час трудился, подкладывал ему за щеки, чтобы у него был здоровый, цветущий вид. Теперь опять все ввалилось. Опять начинай все сначала.
— Извините, я не знал. Но думаю, мы близки к цели. Откройте другой гроб. Пожалуйста!
— Сами откройте. Это просто отвратительно. Не знаю, почему разрешил вам. Я, наверно, свихнулся.
Я подошел и открыл сосновый гроб. Заглянул. И не мог оторваться. Я не верил своим глазам.
— Это что, такая шутка, Гроверс? Так не шутят. Это вовсе не смешно.
Тело, вытянувшееся в гробу, было мной. Гроб был обит бархатом, и я улыбался восковой улыбкой. На мне мятый темно-коричневый костюм, а руки сложены на груди и держат белую гвоздику. Я обернулся и посмотрел в глаза Гроверсу.
— Это что за чертовщина? Где вы его раздобыли?
— О, это мистер Эндрю Дуглас, скоропостижно скончался от инфаркта. Несколько десятилетии он был одним из активнейших членов местной общины.
— Это фуфло, Гроверс. Этот жмур — я! Я!
— Ерунда, — сказал Гроверс. Он подошел к гробу и заглянул внутрь. — Это мистер Дуглас.
Я подошел и заглянул внутрь. Там лежал седой старик лет семидесяти или восьмидесяти. Выглядел он неплохо, ему нарумянили щеки, а губы подрисовали помадой. Кожа блестела, как навощенная. Но это был не я.
— Это Джинни Нитро, — сказал я, — крутит нам яйца.
— По-моему, вы совсем запутались, мистер Билейн.
— Заткнись, — сказал я.
Надо было подумать. Как-то это все сходилось. Должно было сойтись.
Тут вошел еще кто-то и встал в дверях.
— Тело подготовлено, Хал.
— Спасибо, Билли. Можете идти. Билли Френч повернулся и вышел.
— Черт возьми, Гроверс, он руки не моет?
— То есть как?
— Я видел красное у него на руках.
— Ерунда.
— Я видел красное.
— Мистер Билейн, не угодно ли вам заглянуть в третий гроб? Хотя он пуст. Один джентльмен выбрал его заранее. Я повернулся и посмотрел на гроб.
— А сам он здесь, Гроверс?
— Нет, джентльмен еще жив. Это предоплата. По предоплате мы делаем десятипроцентную скидку. Вы не хотите такой? У нас прекрасный выбор.
— Спасибо, Гроверс, но у меня назначена встреча… Я с вами свяжусь.
Я круто повернулся, вышел в зал, а оттуда — на свежий воздух. Тот подлец, который запасается гробом, — это тот подлец, который шесть раз в неделю трахается со своим кулаком.
Я влез в своего «жука», дал газу и вырулил на мостовую. Какой-то дурак в фургоне решил, что я его подрезал. Он показал мне палец. Я показал ему свой.
Начался дождь. Я поднял целое стекло в правой двери и включил радио.
Я поднялся на лифте на шестой этаж. Психиатра звали Сеймур Данди. Я толкнул дверь; приемная была полна психов. Один читал газету вверх ногами. Большинство остальных, мужчины и женщины, сидели тихо. Как бы даже не дышали. Атмосфера в комнате была тяжелая, мрачная. Я записался в журнале и сел. У моего соседа одна туфля была коричневая, другая черная.
— Слушай, друг, — сказал он.
— Ну? — ответил я.
— Не разменяешь цент?
— Сегодня — нет, — сказал я ему.
— Может, завтра? — продолжал он.
— Может, завтра, — сказал я.
— А если я тебя завтра не найду? — испугался он.
Надеюсь, что не найдешь, подумал я.
Мы ждали и ждали. Вместе. Не знает, что ли, психиатр, что ожидание — одна из тех вещей, которые сводят людей с ума? Всю жизнь люди ждут. Ждут новой жизни, ждут смерти. Ждут в очереди за туалетной бумагой. Ждут в очереди за деньгами. А если денег нет, ждут в очередях подольше. Ждешь, когда уснешь, а потом ждешь, когда проснешься. Ждешь женитьбу и ждешь развода. Ждешь дождя, ждешь, когда он кончится. Ждешь еды, а потом снова ждешь еды. Ждешь в приемной у врача вместе с психами и опасаешься, что ты один из них.
По-видимому, я ждал так долго, что уснул. Когда я проснулся, меня трясла секретарша и говорила:
— Мистер Билейн, мистер Билейн, вы следующий! Это была уродливая старушенция, уродливей меня. Лицо ее было совсем близко, я даже испугался. Вот так, наверное, выглядит смерть, подумал я, — как эта перечница.
— Готов, моя золотая, — сказал я.
— Идите за мной, — сказала она.
