Екатерина Вильмонт - Полоса везения, или Все мужики козлы
— Из сельдерея, — все-таки шмыгнула носом я. — С ананасами.
— Вы шутите?
— Нисколечко. Я вычитала этот рецепт в поваренной книге, которую сейчас перевожу.
— Невероятно!
— Вам правда понравилось?
— Честное слово! Вы же видите, сколько я съел. И вообще, у вас все очень вкусно. И уютно! Одним словом, хорошо!
Он старается меня успокоить, и это ему удается. Вскоре я начисто забываю о возникшей было неловкости, и мы говорим, говорим, не можем наговориться. И смеемся, и пьем. О вопросе насчет машины я позабыла вовсе. Знаю только одно — хочу, чтобы он остался. Но до этого момента еще далеко, я кормлю его телятиной, запеченной с грибами и картошкой, и замечаю, что он не сводит с меня глаз, и мне так хорошо от этого…
— Маша, вы недавно постриглись? — вдруг спросил он.
— Почему вы так решили? — удивилась я.
— У вас… У вас нет привычки к коротким волосам! Вы иногда встряхиваете головой, как делают женщины с длинными волосами. Я прав?
— Правы. Да, я только на днях отрезала волосы.
— Жалко!
— Господи, почему это все мужчины любят длинные волосы? Атавизм какой-то! А мне нравится стрижка, и возни меньше… Я давно решила, что постригусь, когда мне стукнет сорок.
— Не хотите же вы сказать… — он удивленно округлил глаза.
— Вот именно! А вас это пугает?
— Пугает? — рассмеялся он. — Господь с вами. Напротив, меня это вдохновляет. Маша, а что, если нам потанцевать немного?
— Потанцевать? — испугалась я. Совершенно ясно, это предлог, чтобы перейти к решительным действиям. Ну и что? Чего мне бояться? Да, я, кажется, и впрямь превратилась в старую деву. — Можно, только вот с музыкой у меня не очень. Старый проигрыватель и пластинки старые…
— Замечательно! Обожаю старые пластинки. Вы позволите мне самому выбрать?
— Пожалуйста! А я пока уберу со стола…
— Нет, уберем мы вместе!
Я не стала возражать. Вдвоем мы мгновенно привели стол в порядок, и он занялся пластинками.
— Готово! — объявил он через две минуты. — Джо Дассен, вы не против?
— Я — за!
Он подошел ко мне.
— Позвольте…
Я положила руки ему на плечи, он слегка обнял меня, и нас обоих словно тряхнуло током. Но мы справились с собой, только старались не смотреть в глаза друг другу. Но мало-помалу под нежный голос Джо Дассена он все крепче прижимал меня, и вот уже голова моя пошла кругом, а он прошептал мне на ухо:
— Что у тебя за духи? От них можно сойти с ума…
Но тут в дверь позвонили, резко и громко. Я словно пробудилась от сладкого сна.
— Вы кого-то ждете?
— Нет!
— Может, не открывать? — проговорил он страстно.
Но звонок повторился.
— Я спрошу, может, сосед за сигаретами… Кто там?
— Маша, тетя Маша, открой! Это я, Белла!
Я распахнула дверь.
— Белка, ты откуда? Что-то случилось? С отцом?
Белка — моя племянница, дочь Кости, и живет она, естественно, в Питере с родителями, и лет ей неполных шестнадцать. Она со слезами кинулась ко мне на шею:
— Машенька, Маша, ты меня не прогонишь, нет?
— Белка, что стряслось? Что-то с папой?
— Нет, ты не пугайся, ничего такого, просто… просто… — рыдала она.
— С матерью поссорилась? — догадалась я.
— Да! Она… Она мне жить не дает! Она… — И тут вдруг Белка заметила стоящего в дверях гостиной Макса. — Ой, я не вовремя, да?
— Ты не вовремя, но что уж теперь поделать, заходи! — засмеялась я. — Максим Павлович, познакомьтесь, это моя племянница из Петербурга.
— Очень приятно, — едва скрыв тяжелый вздох разочарования, произнес он.
Она смерила его любопытным взглядом и стала расстегивать куртку.
— Ты когда приехала?
— Только что, сидячим поездом.
— А почему не позвонила?
— Потому что ты ни за что бы не согласилась… Я знаю, ты бы стала меня воспитывать…
Ах, мерзавка, ей смешно, она страшно собой довольна, а что у тетки, может, вся жизнь кувырком пойдет, ей дела нет, да и какая может быть жизнь в такой глубокой старости? И что мать там с ума, наверное, сходит…
— Варвара знает, что ты сюда поехала? — строго спросила я.
— Нет! Пусть поволнуется! Так ей и надо!
— Ну вот что! Либо ты сию минуту позвонишь матери и скажешь, где ты, либо можешь отправляться на все четыре стороны!
— Маша! Ты же не выгонишь меня на улицу зимней ночью!
— Не выгоню, факт! Но матери твоей позвоню!
— Ну, Машенька, ну пожалуйста, давай позвоним утром!
— Никаких разговоров! Ты боишься ей звонить? Ладно, я сама.
Меня одновременно душили смех и ярость — причудливое сочетание, ничего не скажешь. Взбалмошная девчонка, дурища, явилась и все мне поломала. Странно, что Макс еще не смылся. Неужели выжидает, чем все это кончится? Я набрала питерский номер. Трубку тут же подняли.
— Алло!
— Варя? Привет, это Маша!
— А, это ты! — в ее голосе послышалось разочарование. — А Кости нет, он в Америке.
— Варя, послушай, ты, наверное, волнуешься из-за Белки?
— Что? Откуда ты знаешь?
— Она только что заявилась ко мне, живехонька-здоровехонька!
— К тебе? В Москву?
— Ну не в Париж же! — раздраженно ответила я. Никогда мне не удавалось найти с этой женщиной общий язык. — Но ты не беспокойся, с ней все в порядке. Постараюсь как можно скорее отправить ее домой.
— А где она деньги взяла на дорогу? — закричала вдруг Варвара. — Это твоих рук дело, я знаю, ты с ней заодно.
— Варвара, опомнись, что ты несешь? Если хочешь знать, она мне испортила такой вечер…
— Вот-вот, подобное тянется к подобному! Она будет такой же шлюхой, как и ты!
Здрасьте, я ваша тетя! Дождалась благодарности. Если бы не присутствие Макса, я бы ей ответила, да так, что она бы надолго запомнила, но пришлось проглотить обиду..
— Ты можешь думать и говорить все, что угодно, а я свой долг выполнила, сообщила, что девочка цела и невредима. На этом я разговор прекращаю, и, надеюсь, очень надолго!
Я в бешенстве швырнула трубку.
— Ага, она и тебе нахамила? — не без злорадства осведомилась племянница. — Ой, а чем это у тебя так вкусно пахнет?
Начинается! Я глянула на Макса. Он улыбался. Я молча пожала плечами, ничего, дескать, не поделаешь, накрылся наш вечер медным тазом.
— Ой, Маш, а я не буду вам мешать, я сама тихонечко на кухне поем, ладно?
И не успела я ответить, как она юркнула в кухню.
— Да, не повезло, — покачал головой Макс.
Я промолчала. А что я могла сказать?
— У меня есть идея. Маша! — прошептал он с видом заговорщика.
— Какая?
— Завтра вечером вы заняты?
— Да вроде бы нет, а что?
