Владимир Высоцкий - Черная свеча
Стадник сбросил с плеча автомат, ствол дернулся, выплюнув в низкое небо короткую очередь.
— Лягай, сволочи! — орал Стадник, топая ногами. — Усих покрошу!
Заключенные присели, но ложиться никто не стал.
Все разглядывали оплошавшего старшину с ехидными улыбками.
— В чем дело, старшина? — подскочил лейтенант, расстегивая на ходу кобуру.
— Нарушают порядок, товарищ лейтенант. Особливо вот тот, из воров. Воду мутит, понимаешь!
— Запишите фамилию. Вас предупреждаю: положим на землю, будете лежать до утра!
— Мы-то при чем, гражданин начальник?
— Молчать! Порядок существует для всех.
Лейтенант застегнул кобуру и быстро ушел. Стадник остался перед строем, выглядывая из-за поднятого воротника и держа ствол автомата на уровне голов зэков.
— Ябеда вы, гражданин начальник! — негромко крикнул Опенкин. — Не буду вам больше тятьку показывать. Скучайте…
В это время колонна тронулась, и под ногами зэков снова заволновалась тугая колымская грязь. Люди шли в лагерь, не сводя глаз с приземистых бараков, наспех сколоченных из старых досок, должно быть, долго служивших другому делу, а сейчас призванных беречь тепло и защищать от ветра отринутых от нормальной жизни людей. Многочисленные щели были наспех забиты паклей, тряпками, мхом, завалинки заменяли поднятые к окнам земляные валы. Да и окна — одно название: без стекол, просто зашитые потрескавшейся фанерой рамы. На каждом решетка, а на двух последних фанеру просто подпирали гнилые жерди.
— Это же кладбище, гражданин начальник! — ужаснулся Ведров.
— Кладбище ты видел, — уточнил Стадник. — Туды после, прежде туточки поживете.
— Подыхать привели!
— Вертаемся, мужики! Гольная смерть!
Тогда-то и отворилась дверь единственного бревенчатого здания. Из нее вышел майор с выражением непреклонной воли на интеллигентном, немного озабоченном лице. Следом выскочила овчарка. Громадная, ухоженная собака пошла рядом с хозяином, тычась лобастой мордой в замшевую перчатку.
Майор оглядел этап, как опытный пастух оглядывает новое стадо, остановился точно посредине колонны и, указав пальцем на перекошенного мужичка, спросил:
— Почему вы кричите?
Мужичонка дернул плечом, нервно затоптался на месте, никак не желая встретиться с майором глазами.
Взгляд майора излучал нечто большее, нежели решительность. Он излучал беспощадность, было от чего волноваться.
— Та не кричу я, гражданин начальник, — с трудом пролепетал зэк, так и не подняв лицо.
— А кто кричит?
— Та не знаю, гражданин начальник. Уси балакали.
— В карцер!
Рослый охранник выдернул зэка из строя, поставил его рядом с собой, спиной к строю.
Майор сделал несколько шагов. Глаза задержались на спокойной позе, казалось, отрешенного от событий человека в черном, забрызганном грязью пальто.
— Почему вы кричите?
Безучастный блондин опустил на майора мягкий взгляд, ничуть не испугался его строгого вида:
— Хотел разбудить вашу совесть, гражданин начальник.
— Кто еще хотел разбудить?
— Моя душа, гражданин начальник.
— Значит, вам будет не скучно в карцере.
Он закурил дорогую папиросу, подумав, указал на трясущегося у барачной стены мужичонку.
— Того — в строй. Этого вместе с душой — в карцер. Остальные должны уяснить — здесь рабочий лагерь. Работа вас кормит и дает право на досрочное освобождение. Нарушение лагерного режима лишает вас этого права. Лейтенант!
— Я, товарищ майор!
— Раздайте пищу. Людей — в баню, вещи в прожарку. Утром всех, кроме тех, кто будет ремонтировать лагерь, отправить в карьер. Небольшая просьба, лейтенант: позаботьтесь о тишине — я буду музицировать…
Он бросил окурок под ноги жадно глотающего табачный дым молодого, очень простоватого на вид зэка. Несколько секунд тот колебался, пожирая дымящийся окурок жадными глазами, и вдруг грохнулся на колени, схватил окурок.
Майор был к этому готов. Хромовый сапог вбил окурок в расквашенный рот зэка. Овчарка кинулась и выволокла попавшегося на нехитрый трюк простака из строя.
— Оставь его, Ганс! — попросил дружески майор, потрепав собаку по вздыбившейся холке. Вздохнул и со вздохом указал на застывших по стойке «смирно» трех мертвецов у доски почета: — Это беглецы. Обратите внимание и сделайте вывод. Здесь никто не может рассчитывать на удачу. Ее здесь нет…
Он уже почти пошел в направлении единственного деревянного дома, но когда из строя раздался срывающийся от волнения голос, остановился, а точнее — задержался, скосив в ту сторону серые глаза.
— Почему один должен отвечать за всех? — спросил кто-то рядом с Упоровым.
Майор не ответил, только вопросительно поднял брови.
Из строя вышел бывший директор прииска «Коммунистический», взволнованный и оттого еще более перекошенный Ведров.
— Не стану прятаться, гражданин начальник. Он рта не открыл, а его — в карцер. Почему один должен…
— Двое. Лейтенант! И этого в карцер!
Начальник лагеря «Новый» забыл о Ведрове обращался только к лейтенанту:
— Еще раз прошу — позаботьтесь о тишине.
В баню шли партиями. На всю помывку отводилось полчаса, ложка зеленого мыла в ладонь и шайка теплой воды. После бани однорукий зэк выбрасывал из прожарки прямо на двор пахнущее хлоркой белье, приговаривая:
— Хватай шмутье, сидельцы! Кто смел, тот и успел.
Увидев Каштанку с наколотым на груди крестом и профилем Ленина, он постарался спрятать чувства поглубже, равнодушно процедил сквозь зубы:
— Был слух: тебя трюманули на Крученом?
— Обошлось, — лаконично ответил Опенкин, тут же спросил: — Что там за «моряки» в озере?
— Местные. Все местные. И вам не обойдется. Три месяца, а потом — или на проволоку, или в купальню. Здесь человеку при любом здоровье не сдюжить. За зиму ползоны передохло.
— Спасибо — успокоил.
— Чем богат. Дальше сам додумывай. Ко мне больше не подкапывай — спалишь.
— Сарай за вахтой, ну, вон тот… Что в нем?
— Не зарься. Керосин, бутор хозяйский. Сто раз проверен.
— С тобой ясно, Культяпый. Даешь отмычку — и я тебя не знаю.
Культяпый бросил очередной тюк с бельем, слегка задумавшись, пошамкал широким ртом. Исчез он незаметно, в тот момент, когда Федор осматривался по сторона: а вернувшись, сунул ему в руку аккуратный сверток.
— Выиграл у одного беса.
Каштанка развернул серую тряпку, удивленно посмотрел на Культяпого:
— Это инструмент Нежного.
— Какая разница? Не сдюжил, а ведь подковы гнул…
Культяпый с силой швырнул ком белья в амбразуру, проверив обстановку скорыми глазами, закончил мысль:
