Татьяна Соломатина - Роддом или жизнь женщины. Кадры 38–47
7*. Я так несчастна, что не могу нормально спать:
● Да, в большинстве случаев;
● Да, иногда;
● Не очень часто;
● Совсем нет.
«Ну и о чём это? Где вариант “ полцарства за нормально поспать”?! Это самое моё горячее желание – нормально спать. В коротких драгоценных эпизодах так нечасто и неполноценно выпадающего сна мне снится, что я… сплю и меня никто и ничто не будит. Я сплю, сплю, сплю и никак не могу выспаться. Это как сон о невозможности утолить жажду. Лакаешь из водопада, пьёшь из фонтана, кругом вода – а тебе никак не напиться».
Татьяна Георгиевна хищно глянула на диван и провела жирную малиновую черту прямо по строке « Совсем нет». В подобном ответе было хоть подобие логики. Отсутствие проблемы со сном в её случае было связано с отсутствием должного количества времени на этот самый сон.
«И при чём здесь “несчастна”? Я не несчастна. Возможно, я и не счастлива – в розово-голубом, детско-щенячьем смысле слова “счастье”, но я точно не несчастна!»
8*. Я чувствую себя грустной и несчастной:
● Да, большую часть времени;
● Да, довольно часто;
● Не очень часто;
● Совсем нет.
«Опять двадцать пять. По-разному я себя чувствую. И грустной. И радостной. И не слишком счастливой. Чтобы через полчаса чувствовать себя весёлой и довольной жизнью. Лучше бы они поинтересовались перепадами настроения и их частотой. Ладно… “ Совсем нет”. Хотя нет ни одной нормальной женщины, которая в любой момент времени своей жизни была бы “совсем нет” – что до грусти и несчастья. Совсем не грустящая и постоянно счастливая женщина – это уже автомат с газировкой!»
9*. Я так несчастна, что плачу:
● Да, большую часть времени;
● Да, довольно часто;
● Только иногда;
● Нет, никогда.
«А где вариант “крайне редко”? И почему это я должна плакать – а хотя бы и крайне редко – из-за того, что я “так несчастна”? Крайне редко я плачу скорее от бессилия, чем от несчастья».
Мальцева пометила « Только иногда».
10*. Мне приходила в голову мысль причинить себе вред:
● Да, довольно часто;
● Иногда;
● Почти никогда;
● Никогда.
Татьяна Георгиевна решительно прочертила « Никогда». И сказала зачем-то вслух:
– Ага! Вот он, главный триггер!
И перешла к изучению инструкции по подсчёту результата тестирования.
Категориям ответов присваиваются баллы: 0; 1; 2 и 3 в соответствии с тяжестью симптомов.
Баллы в пунктах, отмеченных звёздочкой, считаются в обратном порядке: 3; 2; 1; 0 – сверху вниз.
Общее количество баллов суммируется по всем десяти пунктам.
Количество баллов более двенадцати указывает на большую вероятность наличия депрессии, но не на её тяжесть. В этом случае необходимо проведение полной диагностики депрессии врачом в соответствии с принятыми стандартами определения тяжести заболевания. При количестве баллов от пяти до одиннадцати необходимо провести повторное тестирование через две – четыре недели, чтобы оценить степень улучшения или ухудшения симптомов.
При количестве баллов менее пяти вероятность депрессивного расстройства минимальна. Если женщина набрала менее двенадцати баллов, но получила два или три балла в десятом пункте, следует провести полное психиатрическое обследование.
– Собственно, и считать не буду. Кроме последнего вопроса всё, включая подсчёты баллов, – филькина грамота! Понятно же, что вся суть и зарыта в десятом пункте. Баба так расслабляется по дороге к нему, что нечаянно подчёркивает правду.
Она подняла трубку внутреннего телефона, набрала короткий номер. Немного подождала.
– Анастасия Евгеньевна, зайдите ко мне!
Через две минуты Тыдыбыр уже была в кабинете. Начмед протянула ей незаполненный шаблон.
– Анастасия Евгеньевна, размножьте и раздайте всем женщинам в послеродовом отделении. И у нас. В смысле – в обсервации, – поправилась Мальцева. – И в физиологии. Пусть ответят. Вечером соберёте. Баллы за ними можете не пересчитывать. Во всех анкетах внимательно смотрите только на десятый пункт. Разберётесь. Мне доложить.
– Обязательно, Татьяна Георгиевна!
И Настенька Разова вынеслась за дверь. Исполнять.
Отличная девчонка! Надёжная. Рукастая. Разумная. Кто бы мог подумать…
Мальцева улыбнулась.
Вот чёрт! Умиляется почти тридцатилетней чужой бабе, называя её «девчонкой». Это уже пресловутое материнство, да?
Но открывшееся ей прошедшей ночью было сильнее материнства.
Потому она могла и дальше раздражаться, грустить, умиляться и радоваться. Не понимать Мусю. Не понимать, почему Панин понимает Мусю куда лучше. Удивляться, что за жизнь такая суррогатная – у них с Паниным. Полгода «Божественной комедии» и никакого секса, например…
Но теперь с ней была Любовь. И она отпустила Матвея. Простила и отпустила.
И Панин махнул рукой на то, что она записала Мусю Матвеевной. Что Мария Матвеевна, что Мария Семёновна – один хрен. Семёну Ильичу это было не важно. Да и подрастёт доченька до паспорта – исправит Танькин каприз. Дети очень быстро растут, он трижды в курсе.
– Панин, мы никогда не отдадим нашу дочь в музыкальную школу. И на коньки не отдадим. И в художественную студию она не будет ходить. И в бассейн – ни ногой! – как-то поздним вечером заявила Мальцева, любуясь, как здоровый стареющий мужик играет с девочкой размером с большую куклу в поцелуйчики и обнимашки, – а во что ещё можно играть с полугодовалым младенцем?
– Ладно, – согласился замминистра по материнству и детству, дуя своей дочурке в живот под аккомпанемент её заливистых хохотунчиков. – Только на танцы и конный спорт!
– На танцы с конями?!
– Кстати, она страшная кокетка. Вся в тебя.
– Да? Я уже и забыла, каково оно…
– Это всё равно что ездить на велосипеде. Ты не забыла. Просто твоё кокетство временно пылится в кладовке. Чему я несказанно рад. Может, поженимся?
Татьяна Георгиевна вместо ответа пошла на кухню. Варить себе кофе. Панину она в этом вопросе нынче не доверяла. То он туда вместо сахара молочной смеси насыплет. То медную турку в микроволновку поставит (купил, чтобы разогревать бутылочки, у Мальцевой никогда не было микроволновки). Ей и без «поженимся» было хорошо. Дома. На работе было по-всякому.
