Дмитрий Правдин - Записки из арабской тюрьмы
В жилом секторе «Месадин-1» три спальных помещения. Два мужских, по пять камер, и одно женское, расположенное возле «поста ГАИ». Существовала еще одна, особая камера. Камера номер одиннадцать, в ней находились особи мужского пола с нетрадиционной сексуальной ориентацией или кому в силу разных причин эту ориентацию поменяли уже в местах лишения свободы.
Структура женского филиала осталась за семью печатями и огромной бронированной дверью. Ну, а в мужском — длинный коридор, все та же плитка из серой мраморной крошки, покрывающая пол. Подогнана и отшлифована идеально — лезвие ножа не пролезет. Стены, как и в коридоре, на метр от пола выкрашены в синий цвет, выше, до потолка, — в голубой. Украшены изречениями из Корана и рисунками из жизни современного Туниса — тракторист пашет поле, рыбаки ловят рыбу, сбор апельсинов, поля и леса.
Первое впечатление — не тюрьма, а детский сад для взрослых. Но когда подошли к камере номер пять, в которую меня определили, иллюзии приказали долго жить.
Комната площадью 72 квадратных метра, пол — близнец коридорному, только весь захаркан и покрыт слоем окурков. Стены и потолок белоснежны, без надписей. На высоте 3,5 метра девять зарешеченных окон 90x50 см расположены по периметру, три на одной стороне, три на другой и по одному с боков. Решетки диаметром в 3 см, по семь прутьев на окно, стекла нет, батареи отопления также отсутствуют. Чуть ниже окон приделаны специальные полочки из бетона в полметра шириной и 20 см высотой для хранения имущества тянутся вдоль стен и заканчиваются возле двери. Над дверью, на специальной бетонной площадке цветной телевизор китайского производства. Двадцать двухъярусных кроватей расставлены в три ряда. В двух по семь кроватей, в третьем ряду — шесть. Стульев и столов нет, один туалет, он же душ, два крана-умывальника и 89 (!) заключенных. Да, на 40 кроватей приходилось 89 ЗК, но это не предел! В последующем доходило до 100 человек, а под Новый год умудрились впихнуть 113!
В Тунисе нет колоний, как их называют в России — «зоны». Здесь все бедолаги томятся в тюрьмах. И подследственные, которые в день суда могут обрести свободу, и получившие две недели за нецензурные выражения обыватели, и убийцы с насильниками, имеющие двадцатку или пожизненное заключение — «медаль хает»! И все они сидят в одних камерах, а люди, отбывающие пожизненное заключение, вынуждены до конца своих дней существовать в этом аду! Невероятно!
Когда переступил порог камеры, то впал в настоящий ступор — от страха потерял дар речи. Сквозь сизый табачный дым на меня уставилось восемь десятков пар глаз. Два вентилятора пытались развеять табачный дым и смягчить адскую жару, но беспрерывное курение обитателей и местные погодные условия сводили на нет их работу.
Таких отвратительных и гнусных рож в одном флаконе мне в своей жизни еще не доводилось встречать, даже в фильмах ужасов. Все киношные маньяки и злодеи блекнут перед живыми физиономиями арабских рецидивистов. Мало того, что большинство из них по природе своей далеко не Алены Делоны, так они еще… и изрезаны бритвой. Кожный покров буквально каждого нашинкован линейными рубцами характерного для этого вида повреждения и покрыт аляповатыми татуировками.
В этом вопросе наши уголовники дали бы фору арабским. В российских тюрьмах умеют с любовью создать на коже произведение искусства. А у этих больше похоже на картинки шестилетних детей. Накалывают иголкой вручную, макая ее в стержень от шариковой ручки, да неумело, видно дорожку из крупных разнокалиберных точек. Сюжеты незатейливые: осьминоги, голые девки, пистолеты, мечи, ножи, выдержки из Корана и т. д. Но настолько безвкусно и бездарно исполнено, с полным пренебрежением к художественному мастерству, что, глядя на них, хочется смеяться. Хотя их владельцы считают себя ну очень крутыми парнями. Как же, изрезан весь бритвой, да еще тату! Хотя единицы и имеют приличные работы, выполненные в профессиональных салонах на гражданке в перерывах между отсидками, но таких очень мало.
Большинство физиономий сидельцев сильно смахивают на старую разделочную доску, встречаются и без одного глаза. Пересекающий пустую глазницу рубец не оставлял сомнений, при каких обстоятельствах ее хозяин окривел.
Почти все из-за сильной жары одеты в одни шорты, поэтому заработанные повреждения и рисунки можно хорошо рассмотреть. Но мне на первых порах было не до смеха.
«Младшой» зашел следом, подозвал высокого мускулистого парня и что-то произнес, указывая на меня. Его звали Тамил. Он был тут главным, пахан камеры, по-тунисски — капран. Двадцати восьмилетний ублюдок, отбывающий срок за вооруженный грабеж. Скоро должен выйти на свободу.
Вообще капран-пахан назначается администрацией из числа наиболее влиятельных и сообразительных заключенных, которые имеют авторитет в своей среде и могут подчинять себе разношерстную толпу. Помимо прочего, он должен еще уметь читать и писать по-арабски и по-французски. Знание французского языка — обязательно! Он, наряду с арабским, является в этой стране государственным, большинство документов ведется на обоих языках. Как правило, капран имеет «тяжелую» статью (убийство, рэкет, грабеж, нанесение тяжких увечий в драке) и большой срок.
В обязанности арабского пахана входит ведение внутрикамерной документации. Он заполняет специальную тетрадь со списком всех подшефных обитателей, кто прибыл, убыл, статья, срок и т. п. Строчит ежедневные отчеты о внутренней ситуации, составляет для видимости графики дежурств уборщиков помещения и мойщиков посуды, хотя всем известно, что этим вечно занимаются специальные шестерки. Распределяет еду и определяет место для ночлега, решает все конфликтные ситуации, пишет разного рода прошения за тех, кто не умеет писать, и наказывает провинившихся. Одним словом, является «мэром» этого маленького микромира, где он полновластный хозяин. Его слово — закон для большинства. У него есть помощники из числа крепких парней, которых назначает уже он сам, так называемые «капраны корфий». Это обычно дружбаны или подельники пахана либо просто земляки. Они следят за чистотой в камере, отвечают за покупку припасов в магазине, стучат капрану обо всем, что происходит.
По местным понятиям, сотрудничать с полицаями, стучать им по мелочам на других заключенных во благо своей команды не является большим грехом. Вообще в тюрьмах Туниса стукачество подняли на небывалую высоту. Дело в том, что местное законодательство весьма оригинально, оно суммирует все статьи. То есть за каждое преступление предусмотрено определенное наказание, если совершено их несколько (разные статьи), то тогда весь срок плюсуется по всем статьям, причем за каждый эпизод в отдельности.
