Таги Джафаров - Всадник.
Старушка всё причитала хлопоча вокруг мужа. Сыновья сосредоточенно переговаривались. Жёны не зная куда себя деть, пытались успокоить старушку. Наконец, один из мужчин подошёл к телефону. Другой постоял, покачал головой, потом вышел в кухню. Открыл холодильник и достав бутылку, налил себе в стопку. Выпил залпом и шумно выдохнув, закурил. Новопреставленный заглянул в проём. Посмотрел задумчиво на жену.
– Охо хо. Тоскливо тебе будет здесь будни коротать. Разве что заберут к себе в город. Хотя…
Он махнул рукой и посмотрел на Всадника.
– Ну что? Пора что ли?
– Пора.
– А как бы мне свои поминки посмотреть? Очень мне любопытно.
Всадник помедлил с ответом… Потом ответил.
– Обещаю. Увидишь. А сейчас надо отправляться.
Старик ещё раз посмотрел на семью и побрёл к выходу.
Они вернулись спустя сутки, к третьему дню. Во дворе больницы, где располагался морг собралась небольшая толпа. Мужчины сосредоточенно курили, переговаривались. Женщины с траурным выражением на лицах, вздыхали, обсуждали вполголоса присутствующих. Обе невестки с детьми – подростками стояли с заученно-скорбными лицами. Небольшая кучка родных собралась вокруг старушки, остальные – сослуживцы, друзья, соседи группировались поодаль.
Покойник насмешливо осмотрел присутствующих. Всадник невозмутимо возвышался рядом. Старик рассматривал венки.
– О! Гляди-ка, не поскупились на цветочки. Ритуал прежде всего. Как никак сослуживцы и соседи потом обсуждать будут. Хотя когда у старшого отец начальника помер – так мой такой венок заказал… Мало не покажется. Мне небось подешевле купили. Зато стол будет что надо. Вот увидишь. Главное не похороны – главное поминки. Небось, начальство тоже придёт уже после работы – к столу. Смотри-ка, а моих почти и нет никого. Постеснялись звать. Они у меня то все из простых – крестьян. А тут чистая публика собралась. С дипломами.
У дверей морга возникла лёгкая суета. Два санитара вынесли гроб и поставили на два табурета. Люди потянулись поближе. Женщины привычно всхлипнули. Мужчины откинули сигареты и приняли соответствующие выражения лиц. Вышедший вслед за гробом батюшка приготовился.
– Ты смотри! И попа позвали! Моду блюдут. О душе моей заботятся.
Дед насмешливо хрюкнул.
– А я когда-нибудь в церковь ходил? Нет, ты погляди – стоят все расфуфыренные, никто и лба-то толком перекрестить не умеет, а туда же. Спектакль вздумали из моих похорон делать. А я завещал попа звать?
Всадник молчал. Старикан оглянулся на него, вспомнил что-то.
– Ну, кабы знал при жизни… Хотя всё равно нечестно получается. Спасибо конечно – панихида она нужна, да кто б знал заранее. Всё равно нечестно. Думаешь такие уж сами верующие? Просто мода такая пошла. Как никак, даже правительство стало по праздникам в церковь захаживать. Вот мои и соблюдают. Главное – всё как у людей. Тьфу, прости меня Господи.
– Вот и ты поминать стал Его. – Отозвался эхом Всадник.
– А как уж теперь не поминать. – Хмыкнул старик.
Он нахмурился разглядывая толпу. Народ скорбно вздыхая внимал батюшке и переминался с ноги на ногу.
– Устали стоять бедненькие. Непривычно – всё больше привыкли задницами кресла да стулья протирать. – съехидничал старый. – Ничего, счас по машинам рассядутся. Эт раньше сперва несли по улице, квартал другой с оркестром. Теперь уж как вынесут так сразу в кузов иль автобус. Урбанизация хренова. Етить их… туды.
– Ядовитый ты дед. – Невозмутимо заметил Всадник.
– С ними поживёшь – мухомором станешь. Гляди – комедь начинается.
Батюшка закончил отпевание и уступил место родным. Старушка запричитала над покойником. Несколько пожилых родственниц заголосили. Невестки, спохватившись, громко всхлипнули. В толпе завздыхали. Подростки неловко наклонялись поцеловать деда в восковый лоб.
– Началось. И отверзлись слезотоки. Тушь попортите, французскую – насмешливо комментировал покойник.
Он повернулся к Всаднику и горестно заметил:
– А моих то друзей со старого двора, никого не позвали. Не соответствуют ситуации значит. Хмыри.
Сыновья бережно отвели мать в сторонку и кивнули окружающим. Шестеро крепких мужчин подняли гроб и неторопливо понесли к выходу со двора. Семья двинулась следом. За ними потянулись остальные. Батюшка шёл впереди, за гробом. Несколько молодых людей на улице уже загружали венки в машины…
На кладбище старикан молча наблюдал всю церемонию. Только один раз, когда уже опускали гроб, обронил в сторону жены.
– Да брось уж убиваться. Все там будем. Недолго уж осталось.
Зато дома он опять оживился.
– Нет ты глянь, какой стол накрыли. Ух ты! Даже кутью не забыли. Небось у батюшки инструкции получали. А водка вся импортная. Кутить так кутить. Как же, начальство посетить грозилось. Да на работе ж потом обсуждать будут. Нельзя отставать от людей. Ещё подумают что зажмотили. Тут ведь, главное не похороны – главное поминки. Народ отмечаться идёт. Щас ещё кто на кладбище не был – подоспеют. После работы.
– Всё, семейка моя занялась привычным делом. Теперь речи пойдут, аж заслушаешься. А главное – гостей всех принять согласно чину и рангу. Никого не обделить, не обидеть. Особенно самых важных, да уважаемых. А я своих дружков уважал больше чем всю эту публику. А им и места тут не нашлось. Тьфу! Для кого поминки-то? И моя туда же.
– Ешьте гости дорогие, дед наш всегда гостей да застолье любил. – передразнил он фальцетом. – Любил! Да не твоих гостей. От всех меня в даче той изолировали. Ну погодите – придёте ещё на тот свет. Встречу уж как следует. Мало не покажется. Он вдруг встрепенулся и потянулся в прихожую. Там в дверях топтался какой-то мужичонка, обтрёпанный.
– Андрюха! – воскликнул дед – с завода моего! Вместе росли, вместе работали!
Вышедший в прихожую вслед за женой, один из сыновей посмотрел на недовольное лицо супружницы и что-то шепнул ей. Она поспешила в кухню. Сын же слушая пришедшего, который явно стесняясь что-то горестно бормотал, кивал головой. В это время жена вернулась и пакетом в руках, чем-то заполненным. Они вручили его незваному гостю. Тот машинально взял, посмотрел печально на обоих, потом махнул рукой и вышел.
– У гады! – Взвился старик. – Публике не соответствует! За стол постеснялись усадить! Это для кого поминки? Для сытых да расфуфыренных? Так вы меня уважили? Да он в жизни ни у кого ничего не просил! Он меня пришёл помянуть, а не вашу водку жрать! Это мои поминки!!!
Старикан бушевал, потом сник от бессилья.
– Ноги моей здесь не будет. Погодите же – припомню я вам Андрюху. Ещё встретимся. Век не забуду. Зажрались. Пошли отсюда. Ни рож их видеть не могу, ни словоблудия их слышать. К Андрюхе пойду. С ним посижу лучше – во дворе.
Всадник всё так же кивнул и они вышли. Мужичонка стоял на улице, плечи его подрагивали. В стороне он увидел пару голодных бомжей рывшихся в мусорке. Пошёл к ним.
– Щас им отдаст. Знаю его. Ни за что не прикоснётся к этой еде. Какой бы голодный ни был. И водку их пить не станет – Старик сокрушённо смотрел на друга. А тот и вправду отдал им пакет и побрёл дальше. Дед, обернувшись к дому, погрозил кулаком. Потом посмотрел умоляюще на Всадника.
– Иди – сказал тот – иди за ним. Я подожду.
2006 Стрингер.
Скептик.
– Тебя нет!
Возмущённо заявил человек, глядя на Всадника укутанного в чёрный плащ мрака.
– ???
– Ты снишься мне. На самом же деле тебя нет.
Серебряный череп на рукояти меча ухмыльнулся. Всадник невозмутимо посоветовал:
– Оглянись.
Человек обернулся. И слегка изумился. Его тело лежало на диванчике в беспомощном положении. Выпавшая из рук книга валялась на полу.
Потом вновь обратился к Всаднику.
– Ты хочешь сказать, что я умер?
– Несомненно. Иначе, что я тут делаю?
– Снишься мне. – упрямо заявил человек. – Просто снишься. Смерть – есть сон мозга. А ты его бред.
– В таком случае – Я, бред весьма ощутимый. Потому, что Я – есть, а вот тебя уже нет. Точнее, нет того, кто так считал. А то, что предо мной – есть его сущность, которой предстоит убедиться в моём наличии.
Человек задумчиво посмотрел на Всадника. Потом перевёл взгляд на тело.
– А что это за нить тянется от него ко мне?
– Это нить жизни, которая удерживает пока тебя возле тела.
– Ага! Значит, я ещё не совсем умер! Мой мозг не отключился окончательно и выдаёт иллюзорные картинки. И ты есть его иллюзия.
Огоньки во мраке капюшона весело мигнули.
– Это очень просто проверить. Сейчас я перережу нить, и ты уже потеряешь всякую связь с телом. Окончательно.
– И что потом?
– Потом ты отправишься, куда следует. Хотя…
– Что значит – хотя? Что ты этим хотел сказать? – обеспокоился вдруг человек. Он опасливо посмотрел на меч Всадника. Череп меча вдруг издевательски подмигнул ему.
– Так ты же не веришь в меня. Следовательно, и в жизнь после жизни. И вообще во всё, что по твоему – не материально. Зачем вводить тебя в тот мир, в который ты не веришь?
