Андрей Шарый - Четыре сезона
Памятник Джульетте воздвигла сама чувствительная Верона. Не золотая, но бронзовая девушка печально стоит во дворе своего дома, а у постамента то и дело фотографируются смешливые влюбленные парочки. Стены патио — почти до самого балкона — сплошь изрисованы цветными мелками. В каждом таком меловом сердечке, копии сердца Ромео, — инициал с точечкой, шекспировской силы клятва в верности. Я, одинокий временный веронец, не стал нарушать традицию и тоже нарисовал сердечко с буквой внутри. Но никому, даже единственной, не признаюсь, с какой именно буквой. В конце концов, Шекспир прав: настоящая любовь — это сладостная мука незнания.
Душа Гамлета
Жизнь человека — это молвить: «Раз».
Уильям Шекспир, «Гамлет, принц Датский»В восьмидесятистраничной книжке о замке Кронборг персонажу, ради которого все в этот Кронборг и едут, уделено четыре коротких абзаца. Пассаж открывается утверждением о том, что Гамлет — чисто литературная фигура, а то, не дай бог, посетители лишнего вообразят. Это вам не Верона, серьезным и спокойным датчанам чужого не надо, но и своего они не отдадут. Свое — это не вымышленный иностранцем принц, а древний рыцарь Хольгер Датчанин, местный Илья Муромец, сидящий сиднем ровно до той поры, пока отечество не окажется в опасности. Мишень школьных экскурсий, каменный Хольгер работы скульптора с игривой фамилией Педерсен-Дан, вечно ждет своего часа в подземельях замка, скрестив руки на груди и опершись мощным локтем на круглый щит. Настоящий Хольгер, вычислили историки, был принцем задолго до Гамлета, в ту пору, когда датчане еще назывались викингами; несчастного юношу отправили заложником к императору Карлу Великому. Хольгер возмужал и храбро сражался против сарацин в Испании, да и теперь готов немедленно вступить в бой за родину.
Ни один из сотни датских королей не был отравлен коварным родственником соком белены и не бродил по этому замку бестелесной тенью. В череде монархических имен и портретов на стенах залов Кронборга нет ни Клавдия, ни Фортинбраса, ни отца принца Гамлета, тоже Гамлета. Кстати, название «Эльсинор» — не то замок, не то, может быть, город — в трагедии Шекспира, если не считать указания места действия под списком действующих лиц, упомянуто лишь трижды. Английский Эльсинор — и тогда и теперь датский город Хельсингер. В энциклопедии упомянуто что-то про пищевую и легкую промышленность, но невооруженным глазом индустрию в Дании не разглядишь, даром что любых товаров и услуг здесь навалом. А в воскресный полдень на чистеньких улицах Хельсингера вообще никого не встретишь — ни людей, ни призраков.
Путь к Гамлету начинается у горвокзала, рядом с которым, у причала маленького порта, томятся два краснобоких буксира-близнеца, один — «Нептун», другой — «Меркурий». В двух шагах — краснокирпичный монастырь кармелиток с островерхой kirke.
Ни сувенирных лавок, ни театральных афиш о постановках бессмертной трагедии; от Шекспира — ни звука, ни духа. Кафе на полдороге к замку называется не «Эльсинор» и не «Бедный Йорик», а попроще, пусть тоже с трагическим намеком, — «Титаник». Улыбчивая датская смуглянка Мелисса, разливая пиво, разъясняет старательно кивающим посетителям-японцам, что местная газета опубликовала репортаж о ее заведении с фотографией хозяйки. Вон она, газета, прикноплена с внешней стороны барной стойки. Нет, видно, не обуревает жителей этого города законная гордость оного, что их местные обстоятельства взволновали вдохновение гения.
Прохладное отношение датчан к своему шекспировскому соотечественнику становится понятнее, если внимательно перечитать текст пьесы. Просто так ведь на это не обратишь внимания: выясняется, что Данию Шекспир вовсе не жаловал и о нравах ее народа, пусть и средневековых, отзывался без всякого почтения. Кроме знаменитого «…подгнило что-то в Датском государстве» в «Гамлете» есть, например, и такие строки:
…можно жить с улыбкой и с улыбкой
Быть подлецом; по крайней мере — в Дании.
Выдуманный полубезумный принц, ставший международным литературным идолом, обзывает совершенно неповинную в его душевных страданиях родину «тюрьмой, одной из худших в мире, со множеством затворов, темниц и подземелий». Мать Гамлета, королева Гертруда, глубоко аморальная женщина, возлегшая с братом и убийцей своего мужа, называет подданных «дрянными датскими собаками». И так на протяжении без малого двухсот страниц! Ну кому в Копенгагене или в Хельсингере, скажите, понравится читать все это, вышедшее из-под пера человека, и с датчанами-то, скорее всего, не бывшего знакомым? О том, что есть такой английский драматург Шекспир, почтивший своим талантом здешнее северное захолустье, свидетельствует только вмурованная в стену внутреннего дворика замка мемориальная доска.
Кронборг (поначалу замок назывался «Кроген» — «Крючок») возвели лет шестьсот назад на плоской гранитной скале среди дюн на самом севере острова Зеландия, напротив шведской крепости Хельсингборг. Строили замок вовсе не в качестве места, где «постель датских королей стала ложем блуда и кровосмешений», как замечает Шекспир, а чтобы охранять от пиратов пролив Эресунн. Идея в конце XIV века пришла в голову самой предприимчивой из датских королев, Маргрете I. В более-менее нынешний вид Кронборг два с лишним века спустя, как раз в шекспировские времена, привел самый продвинутый из «державных Датчан», Кристиан I. Этому Кристиану, бессменно просидевшему на престоле шестьдесят лет, Дания обязана и роскошью исторических кварталов Копенгагена, и появлением упомянутой сказочником Андерсеном Круглой башни, и элегантным дворцом Росенборг, и садами вокруг него, да и всей славой маленькой, но самодостаточной и оттого почти всегда миролюбивой морской державы. Любитель дорогой элегантности, Кристиан попытался превратить Кронборг в достойную престола резиденцию, но суровая военная мысль оказалась здесь сильнее беспечной праздности придворных. Основательный, как бабушкин сундук, Кронборг без удовольствия принимал кутежи и балы, зато надежно защищал пролив и побережье от неприятелей, а с транзитных судов датчане драли за это немилосердную пошлину.
Светская жизнь в Кронборге захирела к концу XVIII столетия, к той поре датские генералы окончательно вытеснили из замковых пределов датских принцев. Военные отплатили за гостеприимство как могли: фортификационную линию вокруг высокого прямоугольника замковых стен построили в виде огромной короны. Странноватый архитектурный стиль, жемчужиной коего и слывет Кронборг, смесь витых игривых башенок с неприступными редутами и контрфорсами, окрестили «северным ренессансом». Такой была старая датская догма.
Эти могучие стены ни приступом не взять, ни пушечным ядром не пробить. Не королевское Кронборг место, таких мрачных строений еще поискать, хотя хватает вокруг и каменных завитушек, и мраморных статуй Нептуна и Меркурия, символов мореходства и торговли, двух опор датского королевского могущества. На протяжении тысячелетней истории самой старой в Европе монархии датчане куда больше торговали, чем воевали, и кронборгские солдаты, «друзья страны и люди датской службы», находили время даже для того, чтобы выращивать цветы для королевского стола. Военных из Кронборга восемьдесят лет назад выдавила новая политическая география, и с той поры в замке — не благородные покои и не солдатские казармы, а музейные экспозиции. Изящный кассир с манерами, заставляющими вспомнить имя автора скульптуры Хольгера, пробует на паре британского типа рябых дам рыночный подход: «Вас интересует shipping?» — хищно полуутверждает он, явно намереваясь отправить теток в морской музей. Те не сдаются, они ведь на Гамлета приехали смотреть, а в свободное от истории и литературы время им явно куда больше по душе shopping. Но и большой сувенирный магазин в Кронборге их разочаровывает. Единственный след, оставленный здесь Гамлетом, — синий декоративный рисунок: тридцатилетний принц-мальчик держит в вытянутой руке череп бедного королевского шута.
Считается, что Шекспир создал эту бессмертную трагедию в 1600 году. Сюжет он позаимствовал, вероятнее всего, у английского писателя Томаса Кида, который в свою очередь переписал сочинение одного французского автора, а тот воспользовался сказанием из датской хроники о принце Амлете начала XIII века. Так или иначе, в Кронборге вымысел оказался сильнее реальности: самых доверчивых туристов возят сюда плакать над несуществующими могилами Гамлета и Офелии, а довольствоваться им приходится лишь сведениями о том, что в этих исторических декорациях бессмертную трагедию играют уже без малого двести лет. За вдохновением в Хельсингер-Эльсинор приезжали лучшие Гамлеты мирового театра, Лоуренс Оливье и Ричард Бартон.
