Слава Сергеев - Путем актера
Когда показались мраморные колонны “Маяковки”, мы вышли. Олександр остановился в вагонных дверях.
- Пока… - сказал он неуверенно. - Мне, правда, надо…
Дима остановился и молча взглянул на него. Потом что-то сказал Олександру. Что-то очень тихое. Олександр умоляюще на него посмотрел. “Освободите двери!” - сказал машинист. Моя жена засмеялась: оставьте его… Вот и хорошо, подумал я. Сейчас пойдем домой. Нет больше сил. Но, когда двери стали закрываться, Дима взял Олександра за руку и элементарно вытащил его на платформу.
- Вот так! - сказал он. - Нй хрен. Домой… Ишь ты!..
Олександр страдальчески улыбался, и я подумал, что древние греки были абсолютно правы, говоря о вечном возвращении - что посеешь, то и пожнешь.
6. Патриаршие пруды
Хотя моя жена говорила, что нас будут ждать наверху, у памятника, Оксанка ждала нас прямо на выходе с эскалатора.
- А то еще потеряетесь, - сказала она, знакомясь со всеми и неожиданно подхватывая Эдика под руку.
Эдик ошалело посмотрел на нас. Что это? - говорил его взгляд. Оба-на… Он явно не ожидал такого быстрого развития событий.
Мисаил, видимо, немного подремав в метро, выглядел отдохнувшим и немного посвежевшим. Он некоторое время, явно ничего не понимая, смотрел то на Оксанку, то на Эдика, потом Дима что-то шепнул ему на ухо, взгляд Мисаила прояснился, и он сказал, явно рисуясь:
- Ну, что ж, прекрасная незнакомка, ведите нас. Где у вас тут винный?..
Я говорю “рисуясь”, потому что только кавалер, ищущий расположения незнакомой дамы, может спрашивать - где у вас тут винный? - на площади Маяковского. Если, конечно, он не прибыл из дальних краев.
Будто он не знает. Господи, да везде!.. И у филармонии сразу два (за углом, со стороны Тверской), и со стороны бывшего ресторана “София”, а ныне загадочного “Ростикс” - сзади, крыльцо, - и на Садовом кольце со стороны гостиницы “Пекин” - палатка, - да мало ли где тут винный?! Лучше бы он спросил: не винный тут где?! Вот это был бы хороший вопрос. Как говорится, спасибо.
Мы выбрали “филармонию”. Эдик, немного суетясь, купил Оксанке шоколадку и бутылку “Арбатского”, Дима и Олександр на пару взяли одну “Гжелку”, Мисаил со вздохом “мне сегодня хватит” - взял два пива, мы с женой тоже, подумав, взяли три. Короче, бабка за дедку, дедка за репку - и опять хорошо загрузились. Более чем, особенно если учитывать поздний час и уже выпитое…
Да, я забыл рассказать, как отреагировали на Оксанку Дима и Олександр. Собственно, ничего особенного. Сначала они стали кричать Эдику - что ж ты от нас скрывал такую красавицу, а?! Потом по очереди поцеловали Оксанке руку, потом сказали двусмысленный комплимент и, хихикая, отошли. Я даже удивился - какие-то студенческие, прямо скажем, реакции, первый курс. Никогда не скажешь, что это выпускники прославленной школы МХАТ, а Дима к тому же участник известного ролика “Красный корабль”… Впрочем, возможно, они (особенно одинокий Дима) были разочарованы быстротой Оксанкиного самоопределения… Но, с другой стороны, тут с самого начала, как говорится, было без вариантов.
Стали решать, куда пойдем.
- Айда на Патриаршие! - сказал вдруг Олександр. - Пусть сегодня будет такой день, озерная школа. Мы проходили во МХАТе. Водсворт, Китс… Еще Шелли вроде… Или я вру. С утра на Голливудских… - Он оговорился, и все засмеялись. - Да, тьфу… с утра на Головинских прудах, а вечером на Патриарших.
И мы пошли по какому-то переулку, я забыл название, мимо Глазной больницы, потом мимо уругвайского посольства - и я в очередной раз подумал (часто там хожу) и даже сказал вслух - ё-моё, Уругвай. У-руг-вай! Вы представляете, где это? И как там - вообще?! Это же где Бразилия… Кстати, знаменитый писатель Борхес, по-моему, откуда-то оттуда.
Но народ не отреагировал должным образом на мои слова. По-видимому, все были слишком заняты собой. Оксанка только, проявляя женскую ограниченность, кокетливо переспросила у Эдика: “Уругвай - это где Латинская Америка?” И Эдик ей долго что-то обьяснял. Потом шли еще по какому-то тихому переулку, где стояли рядами спящие машины, и потом довольно быстро вышли в те самые исторические места, где начинается “Мастер и Маргарита”. Между нами, как, наверное, между всеми, кто сюда приходит, возник спор, где именно это было, где стояла та самая скамейка, а потом я вдруг вспомнил, глядя на Оксанку, крепко державшую Эдика под руку, как мы с женой пили пиво на этих прудах, всего-то год с небольшим назад, с этой же Оксанкой и оставившим ее ныне мужем, только на другой стороне. И как Оксанка отворачивалась от своего бывшего мужа и все время спорила с ним по пустякам, и это, оказывается, было не просто так - теперь он живет с другой женщиной и она, я вспомнил, жена говорила, одно время страдала, а теперь вот тоже с другим. И я подумал, что нет смысла спорить, где именно сидели Воланд и Бездомный, потому что все равно все это придумал Булгаков, раз в так называемой реальной жизни все так непостоянно и относительно, что иной раз невозможно понять, что было, а чего не было совсем - со-всем.
Народу, несмотря на поздний час, было много, но мы нашли свободную скамейку и сели. Кстати - если вы ждете, что сейчас начнет происходить какая-то “чертовщина” и что я буду делать эдакий “микс”, как сейчас модно говорить, по “Мастеру и Маргарите”, хотя бы мельком, то вы зря этого ждете; мы просто сели, как, наверное, десятки тысяч других граждан, бывавших в этих местах, просто тихо сели на лавочку, снова мимоходом вспомнив роман, потому что, с другой стороны, не вспомнить его тут было невозможно, но заката, слава Богу, уже не было, а была ночь, обычная московская ночь конца лета, довольно прохладная и звездная, мы откупорили девочкам вино и заговорили на какие-то совершенно посторонние темы. Эдик стал кокетничать с Оксанкой, Дима и Олександр сначала тоже немного позаигрывали с ней, а потом переключились на двух девиц на соседней лавочке, а Мисаил достал телефон и ушел звонить, и вернулся снова весь расстроенный и чуть ли не в слезах..
- Что случилось?
- Она. Опять она…
А у нас в это время снова пошел разговор о современном Кино и искусстве вообще. Что почем и зачем. И снова затронули фон К., и Эдик вдруг, с удивившей меня прямотой, которая, впрочем, возможно, обьяснялась присутствием Оксанки, сказал, что барство фон К. - напускное и что на самом деле он твердо знает, что можно и чего нельзя, и, по большому счету, не уважает свой народ (да-да!), и на том стоит вся их семья уже много-много лет.
Вот тебе и на.
Но Мисаил не обращал на наши разговоры никакого внимания, а стоял рядом и тихо стонал, раскачиваясь из стороны в сторону, как правоверный еврей на молитве: она мне сказала… а я ей сказал…
И тогда (наверное, от усталости) я вдруг предложил: а давай-ка я ей позвоню! Она над тобой издевается!.. Неужели ты не можешь один день провести с друзьями?! И Мисаил кивал: да-да, неужели не могу?! Один день. Всего один!.. С друзьями!..
А когда выяснилось, что Мишину подругу зовут, как одну мою бывшую знакомую, когда-то изрядно попортившую мне нервы, я еще больше распалился, да так, что даже Марина подозрительно на меня посмотрела и сказала: “Что это ты так? Ты кому звонить-то собрался?..” Но я уже никого не слушал и, отойдя немного в сторону, набрал номер, который дал мне Мисаил, и неожиданно для себя даже немного заволновался, когда на том конце довольно приятный женский голос сказал “алло?”. Но я справился с собой и сказал, что вот я Мишин друг и хочу поговорить, если вы, конечно, позволите… Поговорить о чем, спросили там. Черт возьми, я хочу поговорить с вами о своем друге, потому что уже полдня наблюдаю, как его мучают и трахают (ну этого я, конечно, не сказал) по телефону, а ведь он, если можно так выразиться, на работе, да-да, именно, можно и так сказать! И вот сейчас я хочу спросить: почему? зачем? за что все это?..
И эта Таня на том конце провода, что меня удивило, совершенно спокойно меня выслушала и как-то очень устало, так устало, что я заподозрил, что не я первый звоню ей сегодня с такими разговорами, сказала:
- Я все понимаю… - И она сделала паузу. Может быть, закуривала. Подносила к лицу зажигалку, делала первую затяжку. И еще раз повторила: - Все… Но вы знаете, - спросила она устало, - что Миша… Миша три дня не был дома?..- И, сказав это, она замолчала.
Признаться, я растерялся. Разговор получался не совсем таким, как я его себе представлял. Потому что, возможно, я ограниченный, я несвободный человек, может быть, я даже подкаблучник, но, по-моему, три дня - это как-то многовато. Нет, не то чтобы это недопустимо - можно и больше, я сам в молодые годы отсутствовал дома неделями, но после этого совершенно нереалистично предъявлять женщине претензии. По-моему, это перебор.
И потом - за что? За корректно выражаемое по телефону недовольство?
По-моему, в подобной ситуации надо все молча выслушивать и со всем соглашаться, сопровождая свою речь максимальным количеством уменьшительных и ласкательных прилагательных, но никак не вступать в полемику… Хотя, возможно, я устарел и плохо понимаю современную жизнь, а так же, как и что в ней “надо”.
