Светлана Борминская - Куплю свадебное платье
Участковый ушел, тихо закрыв за собой дверь трансформаторной будки.
Илья Леонидович посидел над «Теорией разрушения страны» и записал: «Кругом бомжи».
Потом подумал и добавил: «Сволочи!»
Кого он имел в виду, Лабрадор не стал додумывать, просто записал в романе и все, а Илья Леонидович рухнул на пол и уснул.
А утром…
— Грустно. — Илья Леонидович выпил и повторил: — Грустно мне.
— Чего ж тебе грустно? — передразнил гость, тоже бомж.
— Жизнь моя грустна, — снова выпил и заплакал Илья Леонидович.
— А чего она тебе гру-устна-а? — заулыбался гость, показывая все шесть с половиной зубов.
— А вся жизнь… борьба за существова-ниее-е-е!.. — навзрыд выкрикнул Илья Леонидович и лег на землю лицом в грязь.
В окнах синим пламенем сквозь тюль мерцала чужая жизнь, какие-то люди копошились в амбразурах своих квартир. Но все это было не важно.
Бомж Илья Леонидович тосковал.
Хренков
В. В. Хренков, прораб из квартиры 55, ходил в тесных штанах и смотрел на всех прищурившись. Из карманов, и сзади, и спереди, что-то торчало, выпирало и почти вываливалось — Хренков останавливался и подбирал.
Если Вениамин Вениаминович останавливал на вас свое дыхание, ничего хорошего тот день вам больше не сулил.
— Ну-у, ка-аак? — обычно спрашивал он весьма противным голосом у какой-нибудь зазевавшейся дамы во дворе.
Та вздрагивала и поднимала глаза. Прораб набирал побольше воздуху, становился в позу и начинал нести какую-то околесицу. Обычно к третьей минуте разговора даме, на которую упал, как камень, взгляд прораба, становилось все ясно и хотелось куда-нибудь быстро уйти, а лучше убежать, только бы не слышать: «Ммммуууу, ннннуууу и чтоооо?..»
«Раздвоенная личность. Очень опасен», — было написано в личном наблюдательном дневнике участкового Сазанчука о Хренкове В. В. Еще двадцать лет назад, пообщавшись по долгу службы с семейной парой Хренковых, Автандил Георгиевич понял, что от прораба можно ожидать больших гнусностей по отношению к другим людям — у него в голове Сцилла сцепилась с Харибдой, а тараканы шевелили усиками буквально из ушей, но, к счастью, Хренков дальше склок, подъездных драк с поджиганием почтовых ящиков и еще кое-чего — но это нецензурные вещи, и писать о них здесь невозможно — не устраивал. Видимо, крепился. И когда 15 мая ограбили и чуть не убили писательницу Достоевскую, первым, кого проверили оперативники на предмет преступления, был В. В. Хренков, но у него оказалось стальное алиби — после сдачи понтонного моста прораб спал сном «из пушки не разбудишь» в подсобке СМУ. С двадцати двух часов вечера и до утра, что подтвердили уборщица и пара служебных овчарок, стерегущих СМУ от набегов янычар из числа местных несознательных люмпенов и безработных оборванцев.
Простынка из долларов
Альбина Яроцкая, притом что была недовольна своей внешностью и возрастом — тридцать лет все-таки не двадцать, излучала абсолютную в себе уверенность, как драгоценный камень, который с возрастом отнюдь не теряет своей цены.
И муж-миллионер за последние шесть лет укрепил ее «эго» настолько, что она лишь немного удивилась, будучи выброшенной из квартиры на Кутузовском проспекте в тот день, когда в офисе Натана Яроцкого на Новом Арбате было прочитано посмертное завещание.
Что-то улетело из рук, да практически все и улетело! Но Альбину растоптало совсем другое — увиденный на телеэкране двойник Натана, или все-таки сам Натан? Двойник, а что? Ведь у каждого человека на Земле есть отражение, все мы — клоны, посеянные когда-то космическим скитальцем с межгалактической сигары…
Хотя, может быть, это был и Натан Яроцкий — владелец заводов, газет, пароходов, и что-то фатальное вынудило его исчезнуть посредством «убийства по сценарию»?
И провидение, а не что иное, подставило писательницу Достоевскую с сумкой денег Альбине, вышедшей в тот вечер на тропу войны с мусорным ведром в руках.
И все три последующих дня после гоп-стопа Альбина Хасановна лежала на простынях из долларов и пела романсы, не переставая улыбаться, когда вспоминала треск ведра от соприкосновения с гениальной головой Татьяны Львовны.
Лабрадор набил текст, поморгал и, забыв отключить ноутбук, на подгибающихся лапах вышел на лестницу. Пятеро котят сидели на трубе и, увидев Нэлю, распушили хвосты, раздалось шипение. Лабрадор сделал вид, что не замечает квинтет.
— Собачатиной несет, — сказал один зализанный котенок и спрятался в трубу.
— Ага!
— Ага?
— Ага…
— Шшшшшпшшш!
— Ааф! аф! аф! аф!..
Обычно, если случается убийство — преступление все-таки тяжкое, милиция ищет супостата, отнявшего человеческую жизнь.
Но — грабеж… Тем более украли семьдесят пять тысяч долларов, да еще у писательницы, да у Достоевской…
— У нее в квартире — только мумии золотой нет, а так — полная археология! И где эти деньги искать? Семьдесят пять тысяч! Да если мне семьдесят пять долларов дать, я на столе такую польку станцую! Вот дайте мне семьдесят пять долларов! Ну, чего? Дайте денег! — становясь на мизинцы, обвел глазами дежурку старший лейтенант юстиции Дружков.
Дали рубль.
* * *В мае шли дожди, небо рвали молнии, и Наташа из дома почти не выходила, просиживала часами то у себя, закрывшись и прислушиваясь, как Мазут с Саркисом «изучают английский» в соседней комнате, то на шестом этаже в гостях у Тани Дубининой или у Нины Ивановны, квартиры которых были расположены напротив.
Дыхание любви
Так уж повелось, что мужчинам нравятся женщины, а женщинам — мужчины. И не по правилам или по какой плановой разнарядке. Абсолютно случайно нравятся, просто пересекутся взглядами в воздухе и, как говаривала одна не ахти какая умная бабка, готово дело, снюхались!
Вот так Альбина и новый участковый Витя Иншаков совершенно случайно продолжили знакомство с обычного скандала. А что? Неплохой способ завести дамочку или взбудоражить мужика.
Все было как обычно. Виктор Иванович разносил повестки по участку, третья была — Альбине Яроцкой, из Замоскворецкого суда, где шло слушание дела о выселении ее из пентхауса на Кутузовском проспекте, в котором она до сих пор была прописана. Дети Натана Яроцкого выселяли мачеху из десятикомнатной квартиры с шумом и треском. Альбина же в суд не ехала, предпочитая не встречаться с тремя сыновьями Натана в вонючих судебных коридорах. Раз квартира по документам принадлежит фьючерсному фонду «Натаниэль», никакая прописка не спасет ее от выселения.
«Пусть побесятся! — решила она. — Я и так там не живу… С чего бы это я стала им помогать выгонять меня?! Сволочи! А деньги у меня есть…»
Альбина смотрела на нового участкового в глазок через дверь, сделав две веселые фиги и помахивая ими. Глаза ее сверкали!
Участковый Виктор Иванович Иншаков тем временем стоял у той же двери и жал на звонок. Интуиция его вопила: гражданка Яроцкая находилась в квартире, но не желала получать повестку, хотя являлась гражданкой, а все гражданки, как известно, должны и обязаны получать повестки и прочие пригласительные билеты в суды по первому требованию разных органов.
Виктор Иванович, несмотря на свои двадцать три года, которые жил на белом свете, был очень исполнительным участковым милиционером. Своей серьезностью он мог дать фору даже Автандилу Георгиевичу, под началом которого работал. Витя Иншаков увлеченно жил, учился, начал карьеру в Соборске, приехал по служебной необходимости в Полежаевск и продолжил работу в милиции. Неторопливо, с изучением дела, честно и спокойно глядя в настоящее и будущее хитрыми молодыми глазами. Жаль вот только, контингент несознательных граждан на вверенной ему половине участка значительно превосходил нескольких законопослушных человек.
Виктор Иванович постоял с пачкой повесток у квартиры 48 еще несколько минут и решил устроить пожар, чтобы выкурить Альбину Хасановну Яроцкую из ее норы, как образно подумал Витя, после чего легким шагом покинул лестничную площадку четвертого этажа.
Через двадцать минут с глазами как у стрекозы по лестнице сновала и звонила во все квартиры Кокуркина Дарь Иванна, которая первая «узнала про пожар».
— Пожар! Пожар!.. — делилась новостью со всем подъездом Дарь Иванна.
Отовсюду с паспортами и орущими кошками в одеялах выбегали и мчались на улицу люди, все, кроме Альбины Хасановны Яроцкой.
«А как хорошо все начиналось, — с удивлением выглядывал из-за мусоропровода Виктор Иванович. — Наверное, зря я газету поджег. Может, и правда ее дома нет?»
И тут на лестницу вышла Альбина.
Оглядевшись и понюхав воздух, она хихикнула, топнула ногой и хотела было вернуться обратно, но была схвачена за локоть старшим лейтенантом милиции и удержана на месте, несмотря на попытки стряхнуть участкового.
