Франсуаза Малле-Жорис - Дикки-Король
Роже знал, что Дикки не выносил, когда едят не те блюда, что и он, особенно если удостаивал приятеля приглашения в номер. Было три часа дня, а Дикки только завтракал. Роже в это время не был голоден. Но кому до этого дело?
— И еще, Роже, я хотел бы заказать что-нибудь на десерт — взбитые сливки, конфеты, мороженое… Как ты думаешь, мне это не повредит?
— Ну если в виде исключения… Я дам тебе что-нибудь от печени, примешь перед едой…
— Шикарно. Значит, заказываю на двоих?
— Разумеется.
Придется съесть огромную порцию разноцветного мороженого, чтобы доставить Дикки удовольствие. Роже смотрел, как Дикки включает телевизор, заказывает завтрак, надевает халат из бело-голубого шелка (подарок фанатов). Лицо его спокойно, он улыбается, светится радостью заключенного, получившего разрешение на пятнадцатиминутную прогулку. Временами, когда Роже Жаннекен не сердился на Дикки, он даже его жалел. Бедный «идол», которого каждый может баловать как собачку, но от кого любой требует своей доли, словно он капитал, поделенный среди множества акционеров… Бедный «король», для которого сидеть в номере одному и есть мороженое «микадо» — величайшая радость…
— Послушай! — говорит Дикки. — Мы прекрасно проведем время, не правда ли, Роже? Я в восторге, когда мне удается побыть дня два на одном месте. Можно спокойно поесть, посмотреть телевизор, почитать…
Да он просто обыватель! И совсем не гурман! Не замечает, как ему подсовывают любую дрянь вместо хорошего вина, а рубленый бифштекс считает вершиной кулинарного искусства, маленьким безрассудством, ведь ему приходится следить за фигурой. Он обожает романы-фельетоны, а «почитать» на его языке означает погрузиться в детектив и одновременно в пенную ванну… Узник Башни, маленький Людовик XVII, ничего не понимающий и все же король… Ибо этот озабоченный обыватель тем не менее Дикки-Король, избранник толпы, существо с опустошенным и проникновенным взглядом, свойственным тем, кого очень любят, кто обладает некой таинственной, как загадочный символ, красотой… Беззащитный человек, одно присутствие которого вызывает ощущение боли… Существо без потребностей и желаний, подобное малолетним жрецам Тибета или Древнего Египта, обреченным играть какую-то непонятную роль, становиться жертвой хитрецов, фанатиков, в любом случае каннибалов.
Дикки между тем впал в задумчивость.
— Хорошенькие же пошли дела, — вдруг, изменившись в лице, произнес он, заметив на низком столике газеты. — Какое право имеют эти типы обливать меня грязью?
— Алекс говорит, что это…
— Не влияет на сбор. Я знаю! Но если стольким людям — ты же их видел — нравится то, что я делаю, почему же ни одного из журналистов это не устраивает? Неужели ничто, кроме дурацких историй обо мне, их не интересует?
«Так это же потому, что песни твои дурацкие! А зрители — дебилы! И ты вместе с ними, раз не понимаешь ничего!» Роже не произнес этого вслух, но Дикки будто подслушал его:
— Я работаю честно! Выкладываюсь! Из кожи лезу вон. Я три года не отдыхал. Совсем недавно, перед этим турне, я хотел провести неделю в Оверне с Мари-Лу… Ведь обалдеть можно — мы собирались осмотреть несколько маленьких кафе, узнать цены на предмет покупки, ты же знаешь, что Мари хочет купить кафе, просто помешалась на этом. Я бы перекрасил волосы, чтобы меня никто не узнал, мы бы чудесно провели время… Так нет же… В последний момент летний бум, парад «звезд», и все пошло прахом. Не могу я больше, осточертело!
Нервно расхаживая по комнате, Дикки машинально взял в руки валявшиеся на столике газеты.
— Надо же, вот эту я еще не прочитал. Спорим, что и в ней меня смешивают с грязью.
Читает.
В дверь постучали. Официант принес на подносе огромные бифштексы и ярко украшенные закуски.
— Подпишете счет, мсье?
— Ну же, Роже! Подпиши, — говорит Дикки, не отрываясь от газеты.
Этот голос неприятен Роже. «Я ему и нянька, и слуга! Дальше некуда!» Но счет подписал, бросил взгляд на поднос и не удержался от соблазна унизить кого-то другого.
— Вы салат забыли. А это что за дрянь? Я же просил бордо, а не уксус! У вас разве нет выбора вин? Можете отнести это назад. Я такого не пью!
Дикки поднял голову. Длинные волосы упали на плечи. Официант увидел его лицо, узнал, вспыхнул от восторга.
— В чем дело? Тебе не нравится вино? — обратился Дикки к Роже отсутствующим голосом. Статья, наверное, и в самом деле была неприятной. Роже почувствовал себя немного отмщенным.
— Пить невозможно, — изрек он непререкаемым тоном. — Ты испортил бы себе желудок.
Официант засуетился.
— О, конечно, мсье! Я не знал, что это для мсье… Сейчас же принесу другую бутылку! А не могли бы вы, господин Руа, подарить мне вашу фотографию с надписью, когда я вернусь?
— Разумеется, — ответил Дикки тем же сдавленным голосом.
Официант вышел.
— Дикки! Что-нибудь не так?
Дикки протянул ему газету молча, будто не в силах был говорить.
— Алекс? Слушай, мне кажется, ты должен прийти… Да, к Дикки в номер. Нет, я тут рядом, звоню от себя… Совсем подавлен… Да все эти статьи… Нет, в самом деле убит… Это ты должен сказать ему сам! В конце концов, мне платят не за то, чтобы я твердил ему, будто он Шаляпин!
Алекс сразу помчался. Доктор был уже в номере. Дикки пластом лежал на кровати, был мрачен и даже не смотрел телевизор, хотя и не выключил его; дурной знак. Преисполненный наигранного оптимизма, вихрем ворвался Алекс.
— Как дела, малыш? Погодка-то какова! Вечером будет полно народу, ты должен быть доволен! А, да! Газета… Ты же понимаешь, что это такое, Дикки! Просто-напросто дерьмо! Подобные гадости говорили о самых великих. Эти жалкие неудачники брызжут слюной, потому что ты молод, красив, имеешь безумный успех и в день зарабатываешь столько, сколько они за год или три. Все это не должно тебя задевать!
Дикки встал и прошелся по комнате. Щеки у него ввалились, словно от истощения, но он как будто слегка расслабился. Алекс мужественно продолжал твердить свое:
— Послушай, Дикки, ведь такие сплетни ходят обо всех знаменитостях, всех «звездах»! Дребедень эту никто не читает, ее выбрасывают в сортир! Смеются лад ней!
— Ну подумай, — подхватил врач. — В искусстве всегда так. Вспомни художников, Ван Гога, импрессионистов… Прошли годы, прежде чем их признали…
— Совершенно верно! — простодушно подтвердил Алекс. — Слышишь — годы! Да им и не снилось столько поклонников! А такой успех?!
Дикки только и надо было, чтобы его убедили.
— Но ты же сам говоришь, что я зарабатываю слишком много, вот этот тип и написал: «Эта бездарь, которую осыпают золотом…» И действительно, я набиваю карманы, а повсюду, куда ни кинь взгляд, кризис, безработица и прочее…
— И Бангладеш, и Иран, и сумасшедший, который хотел убить Мирей Матье. Так ты полагаешь, все это уладится, как только ты прекратишь петь или снизишь цены на билеты? Наоборот, появится еще полсотни безработных. Самое меньшее! Подумай немножко и о других! О твоих музыкантах! Жена Рене ждет второго ребенка, Жанно купил в кредит домишко, Дейв нигде не найдет работы, если его вышвырнут на улицу… Ты же не бросишь их в разгар гастролей. Ладно, обсудим эти проблемы потом, если хочешь. А пять тысяч человек, что придут послушать тебя сегодня вечером? По меньшей мере пять тысяч! И это лишь те, что уже купили билеты, а ведь день солнечный и скамейки на трибунах скоро высохнут, значит, придут и другие, что ждали до последнего момента, пока погода не установится… В конце концов, может быть, они и есть те самые безработные или люди, у кого масса всяких неприятностей. И если они выкладывают свои двадцать, тридцать, сорок монет, то уж наверняка не ради благотворительности! А затем, чтобы забыться на часок-другой, чтобы продержаться еще неделю, чтобы им легче было жить.
— В сущности, ты исполняешь своего рода общественный долг… — заметил врач с абсолютно серьезной миной.
— Ты уверен?
Ирония была чужда Дикки, так же как злость.
«Чистая душа», — подумал доктор. Растроганный простодушием Дикки, он и сам почти уже верил в это.
— Я убежден. Спроси Алекса.
— Ясное дело! — подтвердил Алекс. — Не можешь же ты все бросить, когда столько людей жаждет увидеть тебя!
— Я иду одеваться, — смиренно произнес Дикки.
Кризис удалось предотвратить. Но настроение Дикки не улучшилось.
— Подождите меня в баре, — сказал он. — Ведь я успею выпить стаканчик?
— Ну разумеется, малыш! Если тебе нужно время, немного задержим начало. Да, знаешь? От Пер Спока прислали твои новые костюмы. Если хочешь, тебе сейчас принесут их.
На этот раз с лица Дикки и в самом деле исчезла напряженность.
— О, да, конечно… Я надену светлый костюм и спущусь выпить с вами. Ждите внизу, это будет сюрпризом.
