Виктор Пожидаев - Чистые струи
Титков веселым взглядом окинул стал.
— Чего-то не хватает! Все же гостей встречаешь, Игнат…
— Незваные гости хуже татарвы, — тут же вставил рыжий. Он сгорбился, чуть не сунувшись носом в клеенку, пошарил рукой под столом и, как фокусник, извлек оттуда бутылку.
— Ну! Черт рыжий! — восхищенно сказал Титков. — Ты ее туда прятал?
— А что она кусается! Чуть палец не оттяпала…
Дядя Толя расставлял стаканы.
— Мне не надо, — сказал он.
— Мне тоже, — Балашов отодвинул стакан чересчур решительно. Титков сконфузился, но промолчал. Отец сидел не шевелясь.
— Директору больше достанется! — хмыкнул рыжий, накрыв розовой пятерней свой стакан.
— Ох и дождешься у меня… Я ведь вспыльчивый!
— Пыли боюсь! — рыжий всем телом изобразил страх, Васька жался к нему, переживая за нового друга не меньше, чем за Балашова.
Дядя Толя-сорока потянулся к своей папке, достал сжатые скрепкой бумаги.
— Вот тут…
— Вы лучше своими словами… — Балашов повернулся к нему, но смотрел в пол.
— Вы не в курсе, что Белов совершил аварию?
Васька вздрогнул. Балашов выпрямился, словно хотел взлететь.
— Вам придется выступить на суде.
— Вот ведь как… — проговорил отец рассеянно. — И… как же это его угораздило?
— При въезде в город.
— Бог шельму метит. — Балашов заиграл желваками.
— При чем тут бог, Игнат! — возмущенно возразил отец. — Беда-то какая… Кто-нибудь пострадал?
— Да… Полная машина. Были женщины. — Дядя Толя жестко посмотрел на егеря. — Почему же вы, Игнат Степанович, не позвонили нам сразу, в тот же час, в ту же минуту, когда…
— Позвонил! — Балашов вскочил и зашагал по кухне. — Позвонил! Да они тут!.. А! — он махнул рукой и снова сел.
— Ну ладно! Не волнуйтесь так… Понятно, конечно. Я представляю. Машина не личная… Начальство. Так?
Балашов кивнул и отвернулся.
— Сильно женщины-то? — Отец не мог успокоиться.
— Весьма…
Рыжий встал и потянул за собой Ваську.
— Подышим хвойными ветрами!
— Далеко не уходите, — сказал вслед Титков.
Шофер спал, приподнимая выдохами мятую газету.
— Носом читает! — Рыжий подкрался и стукнул кулаком в лобовое стекло. Шофер вскочил, саданувшись грудью о баранку.
— Жив? — озабоченно спросил рыжий. — Ну-ну, спи!
— Дурак! — крикнул вслед ему шофер. — Я тебя назад не повезу, гад буду!
— А ты и сам не поедешь. Тебя Титков уволил!
Шофер засуетился, что-то пряча в машине. Потом сердито хлопнул дверцей и пошел в дом.
— Бутылку заныкал! Давай наперегонки, Васек!
Пролетели метров двести. До поляны. Рыжий дышал тяжело, махал руками.
— Совсем загнал, лосенок! Ну что, обратно? — И тут же помчался, будто в нем какая-то машина заработала.
— Ну вот! Немножко дурь выветрил. Хочешь, прокачу?
— Не надо! — испугался Васька. — Я… не люблю кататься.
— Жаль! А то бы ударили сейчас по бездорожью и разгильдяйству!
— Сергей! — окликнул с порога Титков. — У тебя., совесть есть?!
— Немного! — засмеялся рыжий Сергей. — Занять?
Титков плюнул и вернулся в дом.
— Эх! — Сергей посмотрел в ясное небо, потянулся. — Пойдем пропустим еще по тарелочке.
Шофер, нахохлившись, сидел у печки. Дядя Толя смотрел на него пристально, сердито. Отец сосредоточенно собирал со стола посуду, складывая с тарелок на сковороду целые куски рыбы. Из комнаты доносились голоса Балашова и директора Титкова.
— Иваныч! — просяще сказал Сергей. — Еще рыбки хоца!
— Так садись ешь! — позвал отец. — И выпей. Что-то никто и не тронул…
— Да пошла она! Я ведь не шофер.
— Ты оставишь меня в покое! — взвился, совсем красный, работник автотранспорта.
— Покой ведь только снится…
— Я могу идти? — вытянулся по-военному шофер.
— На все четыре стороны! — разрешил Сергей, принимаясь за поджаристый кусок.
Дядя Толя-сорока уткнулся лицом в ладонь.
— Ну, как тебе здесь? — спросил он, лучисто улыбаясь, когда хлопнула дверь за шофером.
— На ять! Свои люди! — Сергей обнял тяжелой рукой Ваську. Насторожился, потянулся к приемничку.
…Музыка вновь слышна,
Встал пианист и танец назвал…
Сергей хмыкнул и придушил песню.
— Не нравится? — с сожалением спросил дядя Толя. — Голос-то какой!
— Нечего по душе лупить…
— Надо понимать…
— Вот именно… Ладно! Все нормалеус. И неизвестно, кому повезло. Вась, что там еще требуется нашей зазнобе Машке?
— Ты куда? — вывернулся из комнаты Титков. — Сейчас едем!
— С богом! Я остаюсь.
— Не морочь голову. Приедешь с вещами.
У машины Балашов задержал руку директора. Отвел его в сторонку. Васька навострил уши.
— Скажи честно, если бы не авария…
— Честно?! Если бы да абы… Я на тебя просто обиделся. Не звякнул — значит, не веришь мне.
Дядя Толя решительно отстранил шофера и сел за руль. Сергей, уже в машине, дергал головой и подмигивал Ваське.
— А Костика мы привезем! — засмеялся директор. — Хоть раз ему ребрышки намять.
— Машке привет! — прокричал Сергей, откидываясь на спинку, — машина прытко взяла с места.
Васька шел за ней следом. Он смотрел, как она летела к лесу, густо поднимая пыль, как приостановилась перед зеленой стеной и осторожно сунулась в нее.
Васька возвращался, останавливаясь и оглядываясь. Он только заметил, что солнце совсем высоко, значит, весь день еще впереди… А казалось, что прошла целая вечность. Нет, правда, разве сегодня стоял у калитки дядя Игнат, разве сегодня спешил к дому сосед дядя Коля?..
Отец с Балашовым разбрасывали для просушки огромную кучу утоптанной Машкой травы.
Подошел дядя Коля, стал суетливо помогать.
— Что это тебя на подвиги потянуло? — насмешливо спросил егерь.
— Дак это… Соседи ведь…
— Выпить хочешь? — спросил Балашов и посмотрел на него почти дружелюбно. Сосед замялся, стряхивая с майки упрямого рыжего муравья.
— Ух ты, рыжий черт! Вцепился!
…Васька подумал, что Сергей сейчас, наверное, такой же грустный, как тогда, утром, когда лежал на палатке… И так захотелось догнать машину, посмотреть — грустный он или нет.
Балашов увел инвалида к себе.
Отец присел на чурбак, привлек к себе Ваську. Они долго молчали.
— Что, скоро в школу, сынок?..
Васька кивнул и залез к отцу на колени.
— Пап, а зачем Сергей сюда приедет?..
— Балашова подменить. Пусть в город съездит. Мать-то больна.
— А потом Сергей уедет?
— М-угу.
— Куда? — погрустнел Васька.
— Да недалеко. В конторе будет. Заместителем Титкова.
Как-то не укладывалось это у Васьки в голове. Его рыжий веселый друг — заместитель директора! Не может быть! Васька пристально посмотрел на отца. Нет, не пошутил.
…Он проснулся глубокой ночью. Луна покачивалась совсем рядом, большая, таинственная. Он подошел к слуховому окну и стал смотреть вдаль. Туда, где стояла в ночной дреме таинственная Синька.
— Ну! — смело и громко крикнул он. — Где вы там! Спрятались!
Не сразу, через секунду или две, высоко, наверное, на самой вершине сопки, вспыхнул свет. Луч стал падать, падать и побежал к Васькиному дому. Высветилась длинная и ясная дорога. Васька вылез на крышу и прыгнул вниз. Он знал, что не ударится сильно. И не ударился, даже не присел от прыжка. Он пошел по светлой дороге легким, почти летящим шагом. Страха не было. Он только волновался немного, потому что не было оружия. Но кто-то говорил ему, что на Синьке спрятан меч-кладенец. Найдет! Он почти точно знал, где лежит меч. Ноги сами несли его к чудному мечу. И нечего в окна светить, людей пугать… Досветитесь! Не на того напали!
Он оглянулся только у подножия сопки. И радостно забилось сердце. Следом шли отец, дядя Игнат, тетя Вера, рыжий Сергей, Титков, дядя Толя-сорока. Отстали, но тоже шли сосед дядя Коля и Максим.
— Максим! — закричал Васька радостно. — Бегом!
Максим побежал. Его обогнала большая черная собака.
— Бахра! — крикнул Васька, удивившись. Он знал, что с нею что-то случилось. Но вот что — никак не мог вспомнить.
Он ждал их всех и видел, как вдалеке играла под луной бурливая Песчанка. Прямо как в сказке завивались и бугрились чистые ее струи.
Валькины хлопоты
Наконец-то!
Валек прижался носом к холодному стеклу, стараясь разглядеть в темноте отца. Кроме отца на перрончике не было провожающих: кого потянет из дому в такую стынь!
Отец не махал ему. В телогрейке — только что с работы, — подпоясанный невидимым сейчас сыромятным ремешком, он медленно шел за набиравшим ход поездом. Остановился на самом краю заснеженного перрончика и, сняв потертую меховую рукавицу, полез в карман ватных брюк. Валек еще видел, как вспыхнул бледный огонек спички, но казалось уже, что огонек родился сам по себе, сам по себе погорел немного и, вздумав полететь через рельсы в лес, сразу же окоченел от тугого морозного воздуха и умер в самом начале полета.
