Лев Портной - Улавливающий тупик
— Да ты меня не пугай, — разозлился я. — Сами с усами. И вообще, неужели ты не понял, что и тебя, и меня кто-то подставил. Лучше выясни, что это за хулиганы отобрали дипломат у твоего Матвеева.
Я положил трубку и услышал, что Катя опять прыгает.
— Зайди ко мне, — приказал я ей, нажав кнопку селектора.
Через секунду она стояла передо мной.
— В чем дело?! Какого черта ты целый день скачешь, как Жучка за хвостиком?! — набросился я на секретаршу.
— Юрий Михайлович, я хочу увидеть разноцветный туман, — невозмутимо ответила Катя.
— Какой еще пестрый туман? — удивился я.
— Понимаете, — начала объяснять Катя, усаживаясь напротив меня, — все предметы, которые нас окружают, видимы лишь потому, что на них кто-то смотрит. А когда на вещь никто не смотрит — она моментально делается невидимой.
— Что это за чушь, — перебил я девушку.
— Да это не чушь, это правда. Сами подумайте. Мы с вами в этом кабинете одни. Вы видите меня почему? Потому что лучи света отражаются от моего тела и фокусируются в ваших глазах. А если бы ваши глаза были обращены в противоположную сторону, то лучам, отраженным моим телом, фокусироваться было б негде, и они б просто рассеялись в воздухе. Таким образом, если на предмет не смотреть — он делается невидимым, а вся окружающая обстановка превращается в разноцветный туман. И чтобы увидеть этот туман — нужно повернуться на сто восемьдесят градусов очень резко, чтоб лучи света, отраженные поверхностью предметов, не успели сфокусироваться в глазах. Вот я и пытаюсь это сделать, но у меня не получается.
— Катя, с кем ты спишь? — нахмурился я.
— Вы угадали, с физиком, — ответила девушка.
— К тому же с первокурсником, — уточнил я. — Даже если он закончил аспирантуру. И от общения с ним пестрый туман заполонил твою голову.
— Вы ошибаетесь, — обиделась Катя, встала и направилась к выходу.
И глядя вслед ягодицам, обтянутым пестрыми лосинами, я подумал, что насчет головы действительно ошибаюсь. Катя вышла, и я хотел позвонить домой, но не успел, потому что в кабинет ввалились три продавщицы из наших киосков. За ними вошел Гена.
— В чем дело? — спросил я.
— Да работать нам негде, — громко ответила Тамара, брюнетка лет тридцати.
— Что, Выставка исчезла? — ухмыльнулся я.
— Выставка-то на месте, а вот палатки наши — те исчезли! — чуть ли не кричала Тамара, а две другие продавщицы, Жанна и Люба, ей поддакивали.
— Вот так номер, — удивился я.
— Если б я имел коня, это был бы номер. Если б конь имел меня, я б, наверно, помер, — пропел Гена.
— Заткнись ты, — оборвал я его. — Райку в банк отвез?
— Да уж обратно приехали. Кредит погасили, а на счет еще двадцать лимонов поступило из Твери.
— Ладно, потом, — отмахнулся я. — Так куда ж это палатки могли деться?
— Да вывезли их ночью, вот куда, — объяснила Жанна.
— Все три? — спросил я.
— Ага, — утвердительно закивали продавщицы.
— И только наши?
— Вроде других не тронули, — неуверенно ответила Тамара.
— А милиция что?
— А ничего, — вновь подал голос Гена. — Я уже там побывал. Руками разводят. Ну, не уследили, говорят…
— Ладно, девочки, идите пока — в столовой посидите, а мы с Геной поприкидываем что к чему.
— Я ж тебе говорил: не надо на Выставку соваться, — лениво проворчал Гена, когда женщины вышли.
— Да почему не надо?! Место ж хорошее, проходимость большая. Опять-таки никакого тебе рэкета, милиция все в своих руках держит.
— Милиция все в своих руках держит! — фыркнул Гена. — Как будто это не рэкет! А теперь что? На ментов что ли наезжать? С них ведь не спросишь.
— А без их ведома с территории Выставки ничего вывезти нельзя, — добавил я.
— Вот именно.
— А и черт с ним, — махнул я рукой. — Подумаешь, три палатки уперли. Да они уже пять раз окупились.
— Эх, Михалыч, добрый ты парень. Подари мне миллион.
— Обойдешься, — огрызнулся я.
— Ну, хотя бы в Африку отпусти.
— Опять ты за свое.
— Ага, — простодушно улыбнулся Гена. — Ты же знаешь — это моя мечта — иметь дома ручного крокодила.
— Ты же два раза пробовал, ведь не получается из этого ничего. Ведь он вырастет и кусаться начнет.
— А может, на этот раз приручу. А не получится, невелика забота: отправлю туда же, куда и первых двух.
— Кстати, я все хотел поинтересоваться: как ты избавляешься от этих крокодилов, когда они вырастают?
— Да я их ночью втихаря в бассейн «Лужники» выпускаю.
— A-а. То-то в «Московском комсомольце» по субботам странные объявления печатают. Дескать, пропал без вести гражданин такой-то, которого в последний раз видели ныряющим с вышки в бассейне. Тому, кто видел, где он вынырнул, гарантируется крупное вознаграждение.
— Крупное, это сколько? — спросил Гена.
Я не успел ничего ответить, потому что открылась дверь и вошла моя жена. Я заметил, что она плачет. Я вышел из-за стола и обнял ее, жестом приказав Гене выйти.
— Инга, успокойся. Что случилось?
— Мой «порш» накрылся, — рыдала она.
— Ты куда-нибудь врезалась? — обеспокоился я.
— Нет, я оставила его возле общежития МГУ, а студенты сбросили сверху холодильник «Юрюзань».
— Ну, нашла из-за чего плакать. Ребята пошутили немножко, а ты плачешь. Не плачь, я куплю тебе «бентли».
— Правда, купишь? — Инга подняла голову и посмотрела на меня блестящими от слез глазами.
— Конечно, куплю, — заверил я ее.
— Но «порш» жалко.
— Жалко, но что делать!
Она плакала еще полчаса, после чего мы поехали в «Турандот» на Тверской бульвар обедать. Потом Инга отправилась бродить по магазинам, а я вернулся на работу.
От нечего делать я позвонил в Петербург Мучковскому, но его секретарша ответила, что Коля уехал в Москву.
Совершенно неожиданно у меня испортилось настроение. Вечно со мною так: то мне все нипочем, то ни с того ни с сего — бац и я становлюсь мрачнее тучи. Причем настроение не просто портится, а делается каким-то дурным. Умному человеку если плохо — он домой идет, пропускает рюмашку, ложится и лежит. А мне домой идти не хочется. Мне начинает казаться, что жизнь моя проходит впустую в то время, как где-то рядом происходят необыкновенно интересные события, решаются вечные вопросы и имена в историю записываются. Где уж тут с таким настроением домой идти?! С таким настроением, пока на свою задницу приключения не поймаешь — не успокоишься. И решил я Лешке Бричкину позвонить. Тот в баню сходить никогда не откажется, и пара девочек у него всегда найдется. Я несколько раз его номер набрал, но все время было занято. И решил я к нему так подъехать, без звонка. Благо его контора в двух шагах от моей: я сижу на Проспекте Мира, а он на улице Гиляровского. Покидал я вещи в дипломат, и тут вошла Катя.
— Юрий Михайлович, отпустите меня сегодня пораньше, — робко попросила она.
— Валяй, а то еще чего-нибудь разобьешь.
— А вы куда едете? — спросила Катя, радостная, оттого что ее отпустили.
— А что?
— А может, вы меня подвезете?
— Куда?
— На Сретенку, если не сложно.
— Ладно, — согласился я, решив пренебречь походом в баню с Лешкой и его девочками.
Мы встали в «пробке» на Проспекте Мира. До Сретенки быстрее было пешком дойти, но я думал о том, как это здорово: ехать на новеньком «мерседесе» с такой классной девушкой. А Катя, действительно, девочка что надо. Почти с меня ростом — а меня им Бог не обидел, фигурка — пальчики оближешь, да еще натуральная блондинка с голубыми глазами. И все это — в фирменной упаковке. Я подумал, что неплохо бы посидеть в «Курвуазье», выпить чашечку кофе, шампанского. Пусть все вокруг мне завидуют и думают, что это моя любовница. Катя мою идею одобрила, и через десять минут мы уже сидели за столиком с шампанским и бананами, а рядом галдели молодые люди, преимущественно студенты.
— А я тебя ни от каких дел-то не отрываю? — спросил я свою прекрасную спутницу. — Ты вроде специально пораньше ушла.
— Да нет, мне просто захотелось свалить с работы, — честно призналась девушка.
— Хорошо, давай выпьем просто так, ни за что.
Я наполнил бокалы шампанским, и мы чокнулись. Я слегка пригубил, а Катя сделала несколько глотков и спросила:
— А вы?
— Я буду пить потом, когда нам не надо будет никуда ехать, — ответил я и подумал: «Боже мой, куда меня понесло? Ведь это моя подчиненная! А что, если она не откажется только потому, что я ее начальник?»
А Катя весело прощебетала:
— А вы уверены, что так будет?
— Не знаю.
— Я тоже пока не знаю, — улыбнулась она.
Я не выдержал и спросил ее напрямик:
— Надеюсь, ты не считаешь это сексуальным преследованием? Ты можешь плеснуть в меня шампанским, я отвезу тебя домой, и мы забудем о происшедшем.
