Геннадий Прашкевич - Цветы для Чирика
Пройдя под арку, он пересек улицу, оглянулся на ювелирный магазин и выбрал в сквере перед оперным свободную скамейку.
Уютный уголок.
День будний, людей не много.
Что делать людям будним летним днем перед оперным театром?
Нет, ходят люди.
Валентин поднял голову и уставился на подвыпившего бомжа в обшарпанной телогрейке.
Сутулый бомж, испитой. Плечи кривые, глаза мутноватые, но не запуганные, как у всех бомжей, а с какой-то странной самодовольной хитрецой. Какой-то необычный взгляд для опустившегося человека. Будто держит себя. Будто понимает себя. И уважает. Вот только жидкие грязные волосы на непокрытой голове жалко сбились на одну сторону.
Жарко.
Сейчас бомж попросит на опохмелку, решил Валентин. Сейчас бомж протянет притворно, а то и по-настоящему дрожащую руку и сумрачно попросит на опохмелку. Даже придумывать ничего не будет. Сил у него нет для придумок. «Подайте на опохмелку». И рука у бомжа трогательно дрогнет, как однажды трогательно дрогнула рука у капрала Тардье.
– Чего тебе?
– Эй, мужик, – с самодовольной хитрецой и с чуть угадывающейся опаской заявил бомж. – У меня тут завалялась бумажка… Хорошая бумажка, ты разменяй… Я ж имею понятие, у меня глаза есть. Я же вижу, ты человек интеллигентный и лицо у тебя доброе, не обманешь. Я и сам такой, – самодовольно похвалился бомж. – Не лупень какой-то, не буки-козлики, не паскуда… Я ж вижу, что мы с тобой все равно произошли от одной обезьяны…
Валентин усмехнулся:
– Покажи.
– Эй, вот она… – бомж, оглянувшись, показал Валентину крепко зажатую в руке пятидесятидолларовую купюру. – Это мне один гость города подарил. Ну, сам знаешь… Богатый, не бедный гость. Не хухры-мухры. Теперь бы разменять… Будь человеком… Мы же с тобой от одной обезьяны…
– Откуда у тебя баксы?
– Эй, слышь? – все еще самодовольно, но уже и с оттенком некоего непонятного раздражения ответил бомж. – Зачем вопросы? Мы же не в планетарии. Я же ничего не прошу… Мне только бумажку разменять… Богатый иностранец подарил. Гость города. Их сейчас у нас много.
И вдруг рассердился, совсем как большой либерал-демократ:
– Разъездились, мать их! Разворовали Россию. Эй, слышь! С них какую бумажку ни слупи, все польза родине.
– Давай бумажку.
– Эй! Не обманешь?
– Не обману.
Аккуратно отсчитав двести тысяч, Валентин сунул деньги бомжу.
– Это сколько ж здесь? – с бомжа враз слетело самодовольство. Бумажки заворожили бомжа. Он явно растерялся.
– Двести тысяч, – усмехнулся Валентин. – Раз меняешь баксы, должен знать курс. Само собой, мне кой-какие проценты. Разве не так?
Бомж опечалился:
– Двести штук?.. Точно?.. Эй, погоди!.. Ты правда не обманываешь?.. Хорошие у тебя деньги?..
– Плохих не держим.
– Ты правда не обманываешь?
– Ну, может, чуток.
– Чуток это ничего… – совсем опечалился бомж. – Чуток это можно… Только ведь двести штук!.. Выходит, меня тут накалывали?..
Валентин встал.
– Эй, мужик! – вскинулся засуетился бомж. – Ты тут часто бываешь? Ну, в смысле, часто гуляешь? Живешь здесь? Или тоже гость города?
– Скорее гость.
– А если я еще принесу?
– Баксы?
– Хряксы! – грубо отрезал бомж. – Ты давай по делу. Меня тут, можно сказать, каждый раз накалывали. А я этого не хочу… Давай, я теперь тебе буду носить бумажки… Мне часто дарят богатые гости города… Иностранцы… А ты честный мужик… Я ж вижу… Не лупень.
И горестно забормотал:
– Двести штук… Бля!.. Бяки-козлики!..
– Ты ж пропьешь все.
– Ну, это как полагается, – опять с некоторым самодовольством заявил бомж и с опаской, как на сумасшедшего, поглядел на поднявшегося со скамьи Валентина. – Двести штук!.. Бля!.. Бяки-козлики!.. Как один столько пропьешь? Я ж не лупень… Я сейчас Ивановых поищу. Которые не братья. С ними интересно. Один всегда молчит, другой болтает, а третий за нож хватается… Ё-моё! Двести штук!.. – не мог бомж осознать привалившую ему в руки сумму. – Вот это гость города!.. Это я понимаю… А, может, найду сейчас Кольку-Недопырку… У Кольки тоже бывают эти… Ну, баксы-шмаксы…
– А то пошли со мной, – совсем уже самодовольно пригласил бомж. – Ты честный гость города. Я тебя уважаю… Пошли… Тут недалеко… «Альтернативные напитки»… Там полбанки можно взять за семь штук…
Бомж с обидой посмотрел вслед не откликнувшемуся на его предложение Валентину.
Лупень!
Послушать не хочет умного человека.
Но ведь не обманул! – чуть ли не с восхищением подумал бомж Груня. – Не обманул, паскуда, полковника! Выдал. Не просто так, двести штук выдал!..
И огорчился. Один только этот честный паскуда-гость и не обманул. А все другие за такую же бумажку дают по-разному, но всегда меньше. Кто двадцать штук, кто еще как. Один раз дали пятьдесят. Так сказать, один к одному. По твердому счету.
Пруха, пруха идет! – радостно решил Груня. Надо прямо сейчас валить к вокзалу. Колька-Недопырка там. Мы это дело отметим… Двести штук!.. Ну, гость!.. Ну, паскуда!.. Двести штук!.. Копнуть бы такого гостя. У него много чего, наверное, есть в карманах…
Если к вечеру не напьемся с Колькой-Недопыркой до зеленой блевоты, решил Груня, ночевать будем в ночлежке.
Как люди.
Не просто так.
Он наперед знал, что напьются они с Колькой-Недопыркой до самой что ни на есть ужасной зеленой блевоты и не пустят их ни в какую ночлежку, но это его мало трогало.
Лето, ухмыльнулся он.
Переспим в кустах.
А вот остальные баксы-хряксы надо перепрятать, тревожно подумал он. Надежно перепрятать… Вишь, как они хорошо идут!.. От двадцати до двухсот штук! Не хухры-мухры… Часть заложу под подкладку телогрейки, а часть, может, закопаю где… На черный день…
И решил блажено: вот найду сейчас Кольку-Недопырку и пугну паскуду от всей души. Вот, скажу, паскуда хромая, сидишь, деньги у пролетариев у вокзала клянчишь, а Россию разворовали!
Колька-Недопырка слаб на Россию. У Кольки-Недопырки на Росию большой зуб. Не уберегла, сука, сына.
Это значит, Кольку-Недопырку Россия не уберегла.
А если Колька-Недопырка обидится, я его этими баксами-хряксами по рылу, по рылу! Скажу, теперь ты, паскуда-Колька, будешь у меня, как у цыгана конь. Я теперь тебе золотые зубы вставлю. А когда Колька-Недопырка совсем обидится, я его опять этими баксами-хряксами по рылу, по рылу! А к глазенкам узеньким колькиным наглым полуслепым придурошным удостоверение поднесу. Пусть посмотрит. На кого, дескать, тянешь, сука? На полковника тянешь? Я, думаешь, зачем заслан в вашу сволочную дыру, лупень?
И опять по рылу баксами-хряксами!
Все-таки полковник, подумал Груня не без гордости.
Тот же Колька-Недопырка когда-то полный срок оттрубил в армии, а толку? Даже в сержанты Колька не вышел. Как был дураком, так и остался. А мне и денежки и звания сами идут. Я лежу, а они идут.
Так и должно быть, решил Груня самодовольно. Мы сейчас это дело обмоем… Как в кино… Звездочку в стакан и стакан одним махом!.. Я сейчас специально звездочку куплю в военторге… Жалко мне звездочку купить?.. Да нисколько! Специально куплю, чтобы Кольку-Недопырку напугать… У меня Колька-Недопырка сегодня сомлеет. Он у меня сегодня подвернет вторую ногу. На одну уже хром, паскуда, пусть будет хромать на обе.
Бомж с баксами, удивленно покрутил головой Валентин.
Украл, конечно, бомж баксы. Зазевался какой-то богатый, но рассеянный иностранный гость, вот бомж и упер бумажник. Все пропьет, если не влипнет. Ишь ведь, от одной обезьяны произошли!
Но в сущности, прав бомж. От одной обезьяны.
Валентин замер. Шагах в десяти от Дома книги, закрытого то ли на ремонт, то ли навсегда, из белого сверкающего на солнце «ниссана» ловко вынырнула тоненькая женщина. На мгновение она выпрямилась и оглянулась.
Взгляд вправо.
Взгляд влево.
И сразу шаг в сторону Дома книги.
Узкая длинная светлая юбка с разрезом ничуть не мешала женщине делать короткие, но уверенные шаги. Такая же светлая кофточка. И кожаная черная сумка на ремешке.
Типичная бизнес-вумен, прикатившая в центр по своим делам.
И пахнет от нее, наверное, не варварскими духами, а настоящей шанелью, подумал Валентин. Уж эта-то бизнес-вумен явно произошла вовсе не от той обезьяны, которую самодовольный бомж с баксами считал своей и моей общей прародительницей.
Валентин растерянно всматривался.
Нет, бомж, кажется, прав… Все мы, кажется, произошли от одной обезьяны…
Если женщина была не Тоня, то уж точно Тонина сестра. Или ее двойник. Или двойница? Как правильно?
Да нет, внезапно расстроился Валентин. Так никогда не бывает. И не может быть. Никаких чудес! Какие к черту чудеса? Настоящая Тоня давно лежит на Митинском кладбище. Шестая аллея, захоронение номер шестнадцать. Нет Тони… Совсем нет… Нигде… Эта женщина всего лишь похожа на нее…
Но как!
Как похожа!
Каждым движением.
Поворотом головы.
Походкой.
Сколько лет этой бизнес-вумен? – прикинул Валентин. Ну, может, чуть за тридцать… Да и то вряд ли… Тридцати, пожалуй, не дашь… А Тоне сейчас было бы под сорок… И слишком спортивна эта бизнес-вумен для Тони, которую я знал… И слишком уверена…
