Александр Грог - Время своих войн 3-4
Здесь же, во дворе, под яблоней–дичком, которая когда–то (ни к месту) взошла самосевкой, а хозяин не стал спиливать, стоит старый, но еще крепкий дощатый кухонный стол, только что вымытый и выскобленный ножами, и видно, что кое–где переусердствовали.
Каждый при своем деле. Ждут гостей. Все устным приказом Командира переведены в распоряжение Седого, и расписаны тем по нарядам. Стоит ведро начищенного лука. Миша — Беспредел, устроившись на колоде для рубки дров, поминутно вытирая слезы, заканчивает шелушить последний десяток. Леха — Замполит с Сашкой — Снайпером, сидя на корточках над разложенной клеенкой, «прибирают» барана, фактически уже обчистили до скелета. Петька — Казак, надев на голову немецкую каску (нашел в сарае, а теперь выпендривается), босыми ногами топчет в большой пластмассовой канне молодую картошку: моет и шелушит разом. Тонкая кожура облепила икры…
— Петрович, сейчас закончим, пойдем, окунемся? Жарко! — говорит Миша.
— Мне не жарко, — уверяет Петька — Казак. — Мне сейчас везде не жарко.
— «Африка», скажи, а немцев там у себя не встречал?
— Встречал, но мало. Теперь хохлы всех с хлебных мест повытеснили. А старых немцев, которые с войны, там вовсе нет — врут!
— И скажи, пожалуйста, какого хера Гитлер делал в Африке? Что ему до тех песков?
— Это не ко мне — включи справочник! — советует Петька.
— Эй, Извилина, хорош дремать, скажи, что Роммель со своими танками в Африке искал?
— Палестина, — глухо, в нос, говорит Извилина из–под книги, потом снимает ее с лица и повторяет по слогам: — Па–лес–ти-на! Договор с сионистами. Я вам — государство на блюдце, вы мне — поддержку вашей собственной мировой «пятой колонны» — «смазать» мнения, чтобы в государствах особо не возбухали, когда Австрию, Судеты, а потом и весь чехословацкий промышленный комплекс (тогда, кстати, очень развитой — только заводы «Шкода» выдавали больше военной продукции, чем вся Великобритания) под себя возьму. Еще венгров, румын в собственную зону влияния — под пушечное мясо. А как же! Надо же мне чем–то с Россией воевать? На Россию в одиночку не ходят! Польше на вид поставлю за блядство с вольным городом Данцигом, чтобы морской коридор получился «Драй — Нах-Остен». Границы надо сблизить для рывка, читали же, небось, мою «Капф», там не врал, не придуривался, все как по инструкции сделаю. Под все это — только и вы, пожалуйста, давайте по уговору! — не только площадь под ваше государство у англичан отобью, но, как просите, создам всяческие предпосылки, чтобы это ваше новое государство наполнить жителями…
— Бля! — говорит Замполит.
— Вот отсюда и первые концентрационные лагеря в ожидании. Чтобы переселились «добровольно», но подконтрольно. Кстати, в тех лагерях не сразу гайки стали закручивать, там даже не работали. Первое время — едва ли не санаторий. Даже свадьбы отмечали… Но потом произошло то, что произошло. Невыполнение взаимных обязательств! Гитлер не потянул с Палестиной, сионисты надули с Польшей. Сказали — глотай, ничего не будет! Сглотнул… Тут Франция с Англией, вдруг, непонятно с чего, взад объявили о намерениях, свое решили ухватить. Франция очень надеялась за своей «неприступной» линией «менеджмента» отсидеться, которую за счет Германии построила, отчисляемой ею после Первой Мировой контрибуции. Не сообразили, что Гитлер — ефрейтор, по–генеральски мыслить не в состоянии. С Францией разобрался шутейно. Но с Англией воевал очень странно, можно сказать — вовсе не воевал. «Странная война». Потери немцев в живой силе с 1 сентября 1939 года по 22 июня 1941 года соизмеримы с их же потерями в нашу 250-дневную оборону Севастополя. Еще и блокированным англичанам позволил перебраться на свой остров — прекратил военные действия. Замириться рассчитывал с давней ненавистницей России, оставив все переговоры на сионистов, да на массонство, которых сложновато разделить, как сплелись, да на «второе лицо государства» официального своего фюрер–приемника — Гесса, которого потом прятали все годы от корреспондентов в индивидуальной тюрьме, а совсем недавно, с перепугу, что отпустят, там удавили… И вот пошагал их фюрер дальше Наполеоном — один в один — недоделав, недодумав, вообразив себя европейским стахановцем… И, зубы в зубы, стукнулся с тем, кто тоже глотать умеет.
— Так считаешь?
— Нет. Это слишком просто. Узел был покрупнее. Переплетение интересов и невозможность соблюсти все — чтобы и коза, и волк, и капуста, да и пастуха не сожрали.
— Докажи!
— Десять тысяч пленных евреев в немецкой форме, взятых с оружием в руках — ветром надуло? — говорит Извилина. — Официальная статистика военнопленных Великой Отечественной войны — смотри сам! — если только еще не вымарали ту графу из общего списка. Обязательно вымарают!
— Жиды в СС? И почему я нисколько не удивляюсь? — язвит Замполит.
— Ох, не любишь ты евреев!
— А я должен? — удивленно спрашивает Замполит.
— Конституционно пока нет, — говорит Извилина, — но это, опять–таки, дело времени. Некоторые европейцы этот недостаток уже исправили…
Замполит иной раз тоже умеет свои мысли формировать — любой позавидует, словно находит на него что–то этакое от неизвестного «папы–адвоката»:
— Не кажется ли вам, уважаемые «не господа», что любовь к жидовству, если она исходит не от самих евреев — явление крайне нездоровое? Не сродни ли оное тому, чтобы требовать любви от пытаемого к своему палачу? Может существовать нечто более нездоровое — как любовь по законодательному требованию, некая конституционная любовь? В этой связи с тем, что несвязывается, имею вопрос: сдурели или нарочно? Еще один повод презирать государственное ракообразие? Думаю, ненависть — вполне нормальное здоровое и честное чувство, если она основана на логике, знаниях и тех фактов, с которыми соприкасаешься. Чем больше плача и настоятельных требований любви — тем больше брезгливого презрения это вызывает.
— Чужое вызубрил или свое написал? Больно кучеряво у тебя получилось, — критикует Петька.
Леха супится. Замполит к евреям имеет неприязнь относительно недавнюю и, можно сказать, случайную. Но ненавидеть взялся яро, словно хотел наверстать упущенное. Раньше вообще с ними не сталкивался, словно нет, не существует этаких на белом свете. И после того стал в плохие размышления впадать, как однажды уговорил Извилину влезть на израильский военный сайт, и там, слово за слово, в дыр–быр переругался с ихним спецназом по теме — «на танке сидеть или в танке?» Сначала только диву давался — до чего же там ребята упертые — им же русским языком все объясняешь! Даже Извилина, когда печатал, что ему Замполит с Петькой — Казаком надиктовывали, подхохатывал. Молчун тоже смотрел в экран и улыбался. Замполит им про то, что кровью доказано, Афган выставил, надиктовал и припечатал: техника на горном серпантине — ловушка, да и русскому лучше на воздухе помирать, на воле, чем когда последняя твоя память — чужие прелки под носом… Потом понял, что вовсе они не неврубанты, а порода такая особая — обязательно надо, чтобы последнее слово за ними осталось.
— От этих не дождешься, чтобы сепуку себе сделали за собственную же вину. До последнего с тобой будут спорить, что–то доказывать, — осердился тогда Казак. — Должны же мозгами шевелить, хотя и выпускники национал–академии! Твердые люди, но мягкожопые ужас какие…
Но когда позже на этот же сайт заглянули — прошлись по ленте комментариев, увидели — тут подтерто, здесь подправлено, целые абзацы пропали… И как–то, вдруг, из общего смысла стало получаться, что в этом разговоре они — дураки, а те спецназовцы еврейские все в белом. Очень это Замполита завело на обиду. Ведь нечестно же!
— Конечно нечестно. А где ты видел честные войны? — удивлялся ему Извилина. — Это тоже война — информационная! Пусть на первый взгляд и мелочная, но…
Но Лешка — Замполит очень ругался. Жалел, что ряшки пейсатым начистить не может. Подло ведь!.. Острят, изгаляются по всякому, что это, мол, от вашего природного — «на печь вам, и чтобы сама везла»! «Емели на печи!».. Бля! А что, в самой печи сидеть? Ведь, та же типичная БМД — ловушка и обзор дерьмо! Фугасик под днищем — общая консерва! А если поверх банки сидишь — то тут уже, как кому повезет — либо соскочишь или «сдует». Но тут хоть выбор, шанс, иной раз и ответить успеваешь. Это же горы, а не ваши пустынные дела!
— И как такие воюют? То им автомат некошерный, то мацу не подвезли, — в очередной раз удивляется Леха. — В Германии стену снесли, так эти у себя строят, огораживаются — китайцы, блин!
— Отсидеться за стеной можно только, если по ту сторону стены будет средневековье.
— И будут. Чем большую безнаказанность будут чувствовать, тем больше, чаще.
— А что им еще делать? Здесь только так — либо тех за колючую проволоку, либо себя. Можно посочувствовать.
