Наталья Аверкиева - Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра
— Ну? — Я застегнул толстовку, накинул капюшон на голову.
— А когда ты у нас женишься?
Я нервно хохотнул:
— Еще не родилась та женщина, которая способна затащить меня под венец. — Что я больной, жениться на Сьюзен? Она меня за два дня своими истериками так достала, что я домой ехать не хочу!
— Нда? — хитро приподняла она уголки губ.
— Ага.
— Ну-ну.
— Хлеб и вино? — уточнил я.
— Хлеб и вино.
— А близнецам ничего не надо?
— Мы завтра им все купим. На сегодня всё есть.
— И Мари шоколадку надо. А то она совсем раскисла, — сам себе напомнил я.
Мама кивнула и снова загадочно улыбнулась:
— Ты бы поторопился.
— В смысле?
— А то уведут.
— Кого?
— Твою нерожденную женщину.
— Куда?
— Под венец.
— Да ну и черт с ней, — рассмеялся я. — Знаешь, как она меня сегодня достала? Я даже телефон отключил, чтобы она мне не названивала. Мам, а можно я у тебя сегодня переночую, а то Сьюзен не в духе?
Мама закатила глаза и состроила лицо из серии «мой сын — дебил».
— Хлеб и вино, — выставила она меня за дверь.
— И шоколадку для Мари, — сказал я уже обивке. Улыбнулся и добавил: — С орешками. Как она любит.
Глава 4
Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Томе Каулитце —умственно-отсталом дегенерате. Которого надо сдать в лабораторию. Для опытов. Я не видел Марию последние две недели. Я лишь звонил ей каждый день и спрашивал, как она, как дети, как… мама… Я дебил, дебил, дебил! Триста раз дебил! А что я могу сделать? Я сам месяц назад притащил ее к матери, сам перевез ее вещи, сам собрал две детских кроватки… Я не подумал только об одном — как объяснить маме свои вечерние хождения к ней в гости, купание детей, прогулки вдвоем, болтовню с Мари за ужином на маленькой кухоньке, к которой я так привык и с которой я не хочу расставаться. В итоге все остались в плюсе, кроме меня!
Мама, видимо, поставила себе цель откормить невестку. Через месяц Мари хоть и не перестала быть отчаянно тощей, но уже была отдаленно похожа на человека, а не на мумию из гробницы. Она повеселела, начала называть мою мать мамой (хотя все тринадцать лет называла ее не иначе, как Симона), и, кажется, они нашли общий язык. Такие прям подружки… Куда деваться…
Что касается моего любимого младшего брата, то на следующий день после свадьбы Билл опять проснулся знаменитым. Весь мир смаковал подробности выходки деда, не забывая написать гадости про нашу семью, которая проигнорировала мероприятие в полном составе. По этому поводу, брат со мной разругался в хлам и до сих пор не общается. Причем я по наивности своей думал, что, когда Билл узнает, как его новоиспеченная жена обошлась с его родными детьми, он все бросит и примчится к матери, на худой конец встанет на защиту любимой женщины. Он и встал. На защиту. Любимой, черт побери, женщины… Закатил мне истерику по поводу испорченный свадьбы, загаженного брачного ложа и интервью в газетах и журналах (которые я не давал!), а когда выяснилось, что ноутбук Тины в полиции, и ей самой теперь угрожает тюремный срок, гневу близнеца не было предела. А дома меня ждала Сьюзен, которая тоже устроила грандиозный скандал по поводу моего трехдневного отсутствия, игнорирования свадьбы брата («я потратила целое состояние, чтобы выглядеть прилично!!!») и отказ от поездки на Багамы («какого черта я накупила столько пляжных платьев?!!»). И окончательно Сью меня добила тем, что запретила брать детей на выходные, позвонила матери, высказалась, потом дозвонилась до Мари и наговорила гадостей ей. Меня это так взбесило… Мы поругались, Сью ушла и мой дом опустел. Я чувствую себя ненужным и всеми забытым. Я один. Совершенно один.
Я лежал на диване, пил пиво и лениво переключал каналы. По телевизору ничего интересного не показывали. Мне было скучно. Надо придумать предлог, чтобы ездить к матери. Вообще я бывал у нее редко, только если проезжал мимо ее дома или специально заезжал по делу. Мы давно жили отдельно, и нам вполне хватало нечастых звонков друг другу. За месяц, точнее за первые его две недели, я зашел к ним раз пять. Мама как-то удивилась, что я зачастил, поэтому… Какой же я идиот, что отвез Мари к матери! Тогда она нуждалась во мне. Я был нужен детям. Она так выматывалась к вечеру, что с благодарностью и радостью принимала мою помощь, а сейчас… Мари сама мне не звонит. Я могу не звонить ей день, два и даже три, но сама она не позвонит. Я не видел ее уже две недели, а она этого, наверное, и не заметила. Я не нужен ей. Совсем не нужен.
— Том, привет, — голос Сью в трубке дрожит и срывается.
— Привет, — равнодушно отвечаю я, вытягиваясь на диване и делая глоток пива.
— Что делаешь?
— Лежу.
— Дома?
— А где еще я могу лежать?
— У русской, — с обидой.
Закрываю глаза. Хочется скинуть вызов. Но я немного пьян, а потому благодушен.
— Томтомтом! — тут же на одном дыхании тараторит она. — Извини… Я не то имела ввиду.
Не отвечаю. Лень.
— Ты не позвонил мне за месяц ни разу. Неужели я так мало значу для тебя?
Молчу. Весь этот месяц мне не хватало секса и Мари. Я даже не знаю, по чему скучал больше.
Сью грустно вздыхает в трубку.
— Можно я приеду?
— Зачем?
— Там остались мои вещи…
Пожимаю плечами и киваю. Если остались вещи… Думай, Том, как сделать так, чтобы твои частые визиты к матери не выглядели подозрительно? С другой стороны — зачем мне Мари? Она мне даже не звонит…
Я не очень помнил, как вечером пришла Сьюзен. Не помнил, как оказался с ней в постели. И совсем ничего не понял, когда проснулся, собственнически водрузив руку на ее грудь. Сью лениво потянулась, сонно зажмурилась и наугад чмокнула меня в нос.
— Сделать тебе кофе, милый? — промурлыкала.
Я вытер влажный след от ее поцелуя и кивнул. Мы что ли помирились?
— Ты, правда, так скучал по мне? — спросила она через плечо, облачая тонкую фигурку в легкий халатик.
Я закрыл глаза, откинул голову на подушку и выдохнул.
— Да, — соврал хрипло. Не хочу быть одиноким.
Сью суетилась вокруг меня на террасе. Я вытянулся в кресле на солнышке и курил.
Лениво шевелиться.
Лениво думать.
Говорить.
Смотреть.
— Том, я хочу извиниться за то, что наговорила тебе в тот раз. Ты, конечно же, прав. Мари — член твоей семьи, бывшая подруга твоего брата, мать его детей, и если ты решил не бросать ее в беде, то это очень благородно с твоей стороны. Я, к сожалению, для тебя никто и считаться с моим мнением не обязательно.
Я посмотрел в голубое небо с белыми барашками облаков и медленно выдохнул. Так, секса я пока не захочу, а вот…
— Не надо делать такое лицо, Том. Я все понимаю. Если ты считаешь, что Мари и ее дети нуждаются в опеке, кто я такая, чтобы мешать тебе заниматься благотворительностью? Просто может быть нам втроем обсудить, как лучше поступить в такой ситуации? Скажем, ты мог бы брать детей только на субботу или воскресенье? Когда они станут постарше, мы могли бы ездить с ними… в зоопарк, например, или в парк аттракционов.
Дым от сигареты окутывал меня. Я с наслаждением втягивал его и очень медленно выдыхал. Не знаю, что со мной. Сью прекрасная, нежная, понимающая. Мне даже иногда казалось, что я люблю ее. Это всё не то. Всё неправильно. Не понимаю, что происходит.
— Сью, давай заведем детей? — тихо попросил я, сам офигев от собственной идиотской просьбы.
Он поперхнулась и удивленно посмотрела на меня:
— Давай…
Бля…
— Только не сейчас.
Фуф… Черт… Ну и шуточки!
— Мне всего двадцать шесть. Я пока не готова быть матерью. Мне надо закончить Университет и сделать карьеру. У меня много идей и мыслей. Том, я не готова сейчас запереться в четырех стенах и нянчить детей.
Я улыбнулся:
— Да, ты права. Позже…
Она села мне на колени и обняла.
— Так приятно, что ты понимаешь меня. А хочешь, мы вместе поедем к Мари и навесим деток? К тому же мы давно не были у твоей мамы. Хочешь, поедем к ним в гости?
Снял ее с колен и встал.
— Не хочу.
— Том… — схватила она меня за руку.
Я мягко высвободился.
— Прости, Сью, я неважно себя чувствую. Слишком много выпил вчера.
— У тебя какие-то проблемы? — участливо спросила она. — На студии? Или это из-за Билла?
Покачал головой и улыбнулся, как можно нежнее:
— Просто перебрал. — Склонился к ней и поцеловал. Как я мог вчера настолько перебрать?
Дома было решительно нечего делать. Я слонялся из угла в угол, как неприкаянный. Сью сновала вокруг, желая угодить. Я вспомнил, как мы однажды ржали с Густавом над идеей Георга жениться. Густав тогда прокомментировал задумчивую мыслеформу друга, что жениться, безусловно, можно, но что потом делать с бабой, когда она туда-сюда целый день перед носом маячит и адски раздражает своими мотаниями? Впрочем, именно Густав в итоге у нас и женился первым. Его избранница была какой-то стукнутой на всю голову, зато в постели, по уверениям счастливого на тот момент друга, творила чудеса. Через два года Густав сбежал от нее, и мы до сих пор не рискуем даже напоминать ему о существовании этой особы. Видимо поэтому, наблюдая, как наш всегда спокойный как удав ударник с суеверным ужасом в глазах вздрагивает от одного ее имени, Георг так и не собрался узаконить свои отношения с подругой… Что все равно не помешало ему стать папой раньше нас всех! Интересно, парни сейчас в стране? Пива что ли с ними выпить? Сто лет не видел ни одного, ни другого.
