Том Шарп - Уилт незнамо где
Тем временем Рут занималась Уилтом — в чем ей немало пригождалось умение связывать людей. Убедившись, что болван жив и не собирается умирать, Рут скрутила ему руки эластичным пластырем, который, в отличие от веревок, не оставляет следов, сняла с него джинсы и отволокла к своему «вольво», запачкав его кровью брюки на животе. Затем, по двум доскам, вкатила бесчувственное тело в кузов. Завязала ему рот носовым платком, неплотно, чтобы он мог дышать, прикрыла газетами и картонными коробками. Потом взяла его рюкзак и джинсы, заперла гараж, вернулась в дом и стала ждать Гарольда.
Прошло полчаса. Рут позвала мужа. Никакого ответа. Она вышла в сад, заглянула за ограду и увидела островок примятой травы там, где он отсиживался. Однако самого Гарольда нигде не было. Ясно — испугался и сбежал. Ну и черт с ним. Нужно же еще разобраться с репортерами. Впрочем, и это подождет. Лучше сначала узнать, что в рюкзаке. Рут вернулась в гараж, осмотрела вещи Уилта и пришла в полнейшее замешательство. В водительских правах был указан адрес: Ипфорд, Оукхерст-авеню, 45. Ипфорд? Это ведь довольно далеко на юге. Каким, спрашивается, образом несчастный идиот попал к ним в гараж? Это, как и все остальное, было абсолютно непонятно. Отвезти, что ли, чертова дурака к Ипфорду и бросить где-нибудь на окраине? Пусть сам объясняет, чем занимался без штанов в таком тихом местечке, как Мелдрэм-Слокум. Потратив на размышления долгие десять минут, миссис Ротткомб приняла решение.
Часом позже она подвела к воротам собак, чтобы продемонстрировать представителям средств массовой информации увечья, которые нанесли Уилфреду негодяи из «Воскресных новостей».
— Они нарушили границы частных владений, хотели вломиться в дом, и Чилли, естественно, их куснула. Они же оказались настолько глупы, что стали пинать бедняжку ногами. Какой английский бультерьер это стерпит? Да, моя ласточка? — Чилли радостно завиляла хвостом. Она обожала, когда ее брали на руки. Уилфред для этого был слишком тяжел, зато его зад, плотно обмотанный бинтами, производил очень сильное впечатление. — Один из них бросился на несчастного песика с ножом, — объяснила Рут. — Мерзавец!.. Нет, я не готова отвечать на ваши вопросы, — перебила миссис Ротткомб одного из журналистов, который едва успел произнести: «Правда ли, что…». — Я слишком расстроена. Я не выношу жестокости по отношению к животным, а то, что позволили себе эти люди, просто возмутительно. Нет, муж в Лондоне. Если хотите с ним поговорить, ищите его там. А мне нужно отдохнуть. У меня был очень, очень трудный день. Уверена, вы понимаете.
Репортеры понимали одно: Палач Кэссиди и Убъектив Кид, верно, сошли с ума, если решились сунуться к таким чудовищам. А пинать суку на глазах у громадины Уилфреда… Настоящее самоубийство! Миссис Ротткомб пошла к дому. Оставшиеся у ворот принялись спорить: одни говорили, что Палач и Убъектив за что боролись, на то и напоролись, а другие — что те в борьбе за интересный репортаж проявили беспримерное мужество и далеко превзошли все то, чего требует журналистский долг. Однако следовать примеру героев никто не пожелал, и постепенно толпа начала рассеиваться.
Миссис Ротткомб некоторое время следила за ними, а потом вернулась к Уилту.
Его ботинки, носки и брюки она сложила в мусорный мешок, чтобы выбросить по дороге. Сначала она хотела взять с собой Уилфреда и Чилли, но затем передумала. Чем незаметнее она будет, тем лучше, а собаки в машине всегда привлекают внимание. Рут из окна спальни оглядела подступы к дому и с облегчением убедилась, что журналисты разъехались. В девять вечера она вывела машину на дорогу и отправилась на юг, к Ипфорду.
Глава 15
Переехав вместе с четверней в домик на озере Сэссеквесси, дядя Уолли все равно не чувствовал себя в безопасности. Хотя вообще-то это был не домик, а скорее, выражаясь словами шерифа Столларда, крепость. К тому же Уолли приказал вырубить весь лес на полмили вокруг — тетя Джоан смертельно боялась медведей и не собиралась разгуливать там, где нельзя своими глазами убедиться в их отсутствии. Она же настояла на возведении по границам расчищенного пространства сверхпрочной ограды из колючей проволоки, ибо хотела быть уверена «на все сто пятьдесят», что медведи не начнут шататься возле дома и не полезут в окна — которые выходили на террасу, бассейн (купаться в озере тетя Джоан не желала из-за мокасиновых змей и щитомордников), площадку для барбекю и прочее. Это самое «прочее» поразило четверняшек до глубины души, как неизменно поражало самого Уолли — почему, собственно, он и потратил столько сил и средств на то, чтобы все это собрать.
— Вон там — танк «Шерман». Прошел всю Вторую мировую, — гордо рассказывал дядя Уолли девочкам. — С самого дня высадки союзных войск в Европе, от Омаха-Бич, с генералом Паттоном — говорят, он въехал на поле боя на этом самом танке — и прямиком до Берлина. Ну, не до самого Берлина — чертов Монтгомери обделался, испугался брать город — но довольно-таки близко. Лучше боевого танка не было… А это вертолет «Хьюи», видите, на дверце Пуфф, Волшебный Дракон. Долбал гов… недомерков в Наме как нечего делать. А вот эта пушка запросто выкатывает по тысяче шаров в секунду. А тут гаубица, которая воевала в Корее с генералом Макартуром. Когда эта крошка палила, желтопузые сразу кумекали: дядя Сэм шутки шутить не будет. И этот вот красавец тоже. — Дядя Уолли показал на огнемет. — Воевал в Окинаве, жарил япунделей как…
— Что жарил? — не поняла Эммелина.
— Япошек, — с гордостью пояснил Уолли. — Вот отсюда, из сопла, шибает огнем, и парень сразу хлоп! — живьем зажарился. Ни дать ни взять, бегающая жареная индейка. Косили коротышек пачками. А вот напалмовая бомба. Ну, напалм вы знаете. Потрясная штука. Такое студенистое кипящее масло. Хотите поджарить всю деревню, бросили одну штуку, и готово — полна сковородочка. А эту ракету я вывез из Германии, после того, как мы победили в Хрлодной войне. Наденьте ядерную боеголовку, и от города размером в пять Уилм точки на карте не останется. Русские иваны это прекрасно понимали — вот так мы и спасли мир от коммуняк. Испугались, гады, ядерного уничтожения.
Двор был полон страшных сувениров всевозможных войн, но особую гордость коллекции представлял В-52. Он стоял с другой стороны дома, и его даже ночью было видно в свете прожекторов — чудовищный черный бомбардировщик с эмблемами на боку, символизирующими пятьдесят восемь вылетов над Вьетнамом и Ираком. По словам дяди Уолли, этот самолет мог пролететь двенадцать тысяч миль и сбросить такую водородную бомбу, которая одна способна стереть с лица земли самый большой город.
— А что значит «стереть с лица земли», дядя Уолли? — якобы невинно поинтересовалась Джозефина. Но Уолли Иммельман, всецело захваченный идеей спасения мира посредством его разрушения, подвоха не заметил.
— Сначала взрывная волна, потом огненный шар, радиация и человеческие потери миллионов пятнадцать-шестнадцать. Вот что это значит, детка. Раньше эти самолеты были в воздухе круглые сутки — на случай, если Президент Соединенных Штатов Америки решит нажать на кнопку. Сейчас-то у нас есть вооружение и получше, но в свое время этот красавец просто царил в небе. И в мире. Теперь ничего такого огромного не нужно, есть баллистические и самонаводящиеся ракеты, «стелсы», нейтронные бомбы и другие штучки, про которые никто не знает, но которые перелетают Атлантику меньше чем за час. А лучше всего — лазеры в космосе. Могут со скоростью света проткнуть земной шарик в каком угодно месте.
В дом дядя Уолли вернулся в чрезвычайно благодушном настроении.
— Твои девчонки такие умные, прямо чудеса, — объявил он Еве, которая все это время тревожно наблюдала за ними издалека. — Я провел с ними небольшой урок истории, рассказал, почему мы выигрываем все войны и отчего в смысле технологий за нами никому не угнаться. Верно, девчонки?
— Да, дядя Уолли, — в унисон пропели они. Ева посмотрела на дочерей с подозрением. Ох уж этот унисон! Недоброе предзнаменование.
Вечером, пока Уолли смотрел бейсбол и пил пятый бурбон со льдом, а Ева с тетей Джоан перемывали косточки английским родственникам, Саманта нашла у дяди Уолли в игровой старый переносной магнитофон — катушечный, с автоматическим отключением, когда заканчивается пленка. В нем стояла четырехчасовая катушка. К тому времени, когда Уолли с супругой, пошатываясь, поднялись к себе в спальню, включенный магнитофон уже стоял под их широченной постелью. Уолли, между тем, возжелал любовных утех.
— Ну давай же, пончик, — уговаривал он. — Моложе мы не становимся и… ик!..
— Говори за себя, — огрызнулась тетя Джоан. У нее было плохое настроение. Ева рассказала, что Мод, сестра тети Джоан, заделалась лесбиянкой и живет с гомосексуалистом, переменившим пол. Такие новости о родных тете Джоан совершенно не понравились. И трахаться с Уолли совершенно не хотелось. Поневоле задумаешься, не стать ли тоже лесбиянкой.
