Александр Ласкин - Дом горит, часы идут
Все же об Иване, Евгении или Евно Фишелевиче что-то понятно, а про Муши не скажешь ничего.
Только и ясно, что не мещанин и не аристократ, не еврей и не русский, не бедный и не богатый.
Евно Фишелевич и есть такой. Даже вместе с корсетной мастерской он – фигура ускользающая.
Вот Азеф и говорит: “Муши”. Мол, известно ли тебе, любимая и дорогая, кто я такой?
“Известно, известно!” – слышится в ее “Пуши”. Всегда готова быть продолжением твоего имени.
24.
Постепенно Азеф забывал свои псевдонимы. Все шло к тому, что они с супругой окончательно превратятся в Муши-Пуши.
Муши-Пуши – это новое целое. Состоящее, как уже сказано, из двух половин.
Вообще-то он на большее не претендует. Вполне счастлив в качестве приложения к супруге.
Свое дело ему уже не интересно. Когда она начнет сочинять корсеты, он устраивается рядом.
Увлекательное это занятие – корсет! Любопытно следить за тем, как из горы тряпок поднимается что-то вроде монумента.
Своего у Евно Фишелевича только аквариум. Интересно бывает наблюдать за рыбками.
Вот рыбки устремляются вперед. Словно верят, что впереди их ждут морские просторы.
Впрочем, самоубийства не происходит. Ровно за сантиметр до этой возможности они сворачивают в сторону.
Сразу на ум приходят наши либералы. Эти люди горят энтузиазмом до тех пор, пока им ничто не угрожает.
Конечно, все не так просто. Каково существовать, если твоя свобода ограничена с четырех сторон.
Когда они отвлекутся от гонки, то видят перед собой глаза. Кто-то по другую сторону их изучает.
Уж как Азефу это понятно! В последнее время он сам живет будто в аквариуме.
Все время ловит на себе внимательные взгляды. Словно он не обычный прохожий, а самый главный.
Как-то не тянет идти на прогулку. Если бы жена не настаивала, он бы не покидал квартиры.
Иногда подумает: уж не заболел ли он? Вряд ли столько людей им интересуется.
На всякий случай вспомнит опыт двойного агента. Решит, что излишняя осторожность не помешает.
Примет позу какой-нибудь гупии. Мол, двигаюсь по своему маршруту и безразличен к попыткам мне помешать.
Нет, сравнение неточное. Рыбка доберется до холмика или травинки и сразу к ним прильнет.
Где бы ему найти такое укрытие? Ну если только крепче прижаться к супруге.
Она и есть его холмик и травинка. Стоит руке коснуться ее корсета, и он уже не чувствует страха.
Вот ведь какие метаморфозы. Недавно он ощущал себя хозяином аквариума, а сейчас лишь одним из его представителей.
Тут можно вспомнить: “Что дозволено реб Мотлу, то Мотьке может лишь присниться”.
Так говорил его отец Фишель. Хотя местечковые евреи – люди непубличные, но больше всего они любят подводить итоги.
25.
Следующая остановка – Лысково. Здесь немалыми стараниями матери и отца Азеф появился на свет.
Как видите, скромность этих мест не помешала его рождению. “Не нужно быть высоким, – утверждал тот же Фишель, – чтобы быть великим”.
В общем, и хорошо, что местечко маленькое. Никакого резона устраивать здесь погромы.
Если кому-то это придет в голову, то развернуться негде. На всю округу лишь десять толстых перин.
У Азефов и вообще нечего перетряхивать. Только зря поднимешь облако пыли.
Заказов у Фишеля столько, сколько соседей. Еще хорошо, если в сшитых им брюках со временем появляются дыры.
В конце концов эта жизнь им наскучила. Они решили поменять одну безработицу на другую.
Ростов-на-Дону, по крайней мере, большой город. Пока ищешь работу, активно вертишь головой.
Действительно, есть на что посмотреть. Чуть не на каждом шагу происходит что-то любопытное.
Пусть не заграница, но кое-какое впечатление о загранице возникает. Начинаешь думать: если так в этом городе, то как где-нибудь там?
Сперва, конечно, надо подрасти, а потом смело отправляйся на все четыре стороны света.
Евно Фишелевич поехал в Германию. Захотелось Европы не поддельной, а самой что ни есть настоящей.
Представляете эту амплитуду? Только что жил в Лыскове, а вот уже обосновался в Карлсруэ.
Ясное дело, приобрел костюм. Причем такой, что десять раз износится – и никаких дыр.
Разумеется, о его прошлом никто не знает. Ну если только сам себя выдаст: увидит нищего мальчика и вытащит кошелек.
Вот, думает, он был таким мальчиком. Только потому не просил милостыню, что ни у кого не было денег.
Кстати, в это время он уже не только Евно Фишелевич. Случалось ему превращаться в Валентина Кузьмича и Евгения Филипповича.
Почему-то верится, что эти имена не просто так. Что тут спрятана память о жизни в Лыскове.
Отчего не вообразить, что был в местечке такой Валентин Кузьмич. Когда-то он попал в эти края и надолго прикипел.
Мог, конечно, ссориться с соседями, а он все горести делил поровну. Что-то перепадало ему, а что-то им.
С Евгением Филипповичем все наоборот. Представляешь его среди тех, кто оттачивает аргументы на еврейских примерах.
Если случается гроза или шторм, они поминают это племя. Говорят, что, если бы не евреи, на небе не было бы ни облачка.
Азеф не без удовольствия становился другим. Не просто носил чужое имя, а превращался в этого человека.
Примеривался: а как бы прореагировал Валентин Кузьмич? Наверное, не так, как Евгений Филиппович.
Конечно, это случай для Фрейда. Он бы по этому поводу написал статью.
Походил бы вокруг да около перевоплощений Азефа. Установил, что тут действует замещение.
Почему-то не всем нравится быть собой. Одни сочиняют свой образ, а другие берут его напрокат.
К примеру, ты заяц, а представляешь себя волком. Или, напротив, волк, но лапы складываешь на груди.
Как известно, последняя маска Евно Фишелевича – немец Александр Неймайер.
Кстати, профессия Неймайера тоже чего-то стоит: по бумагам он числится биржевым игроком.
Правда, на бирже его никогда не видели. Так что всерьез можно отнестись только к слову “игрок”.
Вот еще один повод обратиться к знаменитому доктору. Ведь это не что иное, как оговорка.
Азеф в самом деле игрок. Люди его склада воспринимают судьбу как возможность сорвать банк или спустить все.
26.
В конце концов Азефа постигло фиаско. Впрочем, всякая жизнь завершается так.
Правда, этот финал воспринимаешь как наказание. Как своего рода голос, прозвучавший свыше.
Мол, хватит, Азеф. Пришло время присоединиться к жителям родного Лыскова.
Слишком долго ты не видел папу Фишеля и маму Сарру. Да и с лысковским ребе давно не разговаривал.
Уж, конечно, забыл идиш. Так что не худо вспомнить язык родного местечка.
Целую вечность будете беседовать. Тысячу раз обсудите соседей и столько же посетуете на то, что денег нет.
Уж, конечно, Фишель произнесет: “Зло всегда имеет человеческий облик”. При этом покажет не на сына, а куда-то вверх.
27.
Ускользнуть у Азефа всегда получалось, но Бога обмануть трудно. Сколько ни меняй имена, это вряд ли поможет.
Можно не сомневаться: найдет хоть на краю света. Мелкие сроки в русских и немецких тюрьмах заменит бессрочной ссылкой.
Так Азеф отправился на кладбище. Окончательно скрылся под столбиком с номером четыреста сорок шесть.
Вот это и есть его судьба. Был первым и неповторимым, а занял место в общем ряду.
Причина тут в том, что его Муши, его певичке, обладательнице небольшого голоса и внушительного торса, было страшно.
Для чего кому-то обсуждать дорогого ей человека? Пусть только она знает, кто здесь лежит.
Конечно, с ее точки зрения, он не виноват. Во-первых, так велит супружеский долг, а во-вторых, они оба актеры.
Хотя у ресторанной дивы мало сходства с исполнителем тех ролей, что доставались Азефу, но ощущение профессии у нее есть.
Актер – неизбежно двойной агент. Или, если угодно, тройной и четверной.
Помните имя, которое Азеф придумал для себя? В этом Муши-Пуши есть та же неопределенность, что в номере четыреста сорок шесть.
Да и смысл примерно такой. Лишь она знает, что это ее любимый, а остальные его считают тем или другим.
28.
Видно, судьба старалась понапрасну. Подвела Колю к опасной черте, но он не сломался.
Если бы не Лизин поступок, вряд ли он остался собой. Так бы и трудился по инженерной линии.
Могло получиться еще хуже. Какая-нибудь бомба выполнила бы свою задачу и разорвалась в нужном месте.
С этой минуты Блинов стал бы соучастником. Открыл список своих жертв.
Дальше дело в сроках. Чаще всего инженеров убивали снаряды собственного изготовления.
Ведь обстановка совсем неподходящая. Где-то при тусклой лампе и на краешке стола.
Если в этих условиях готовить суп, то ошибки не избежать. Чего уж говорить о более сложных смесях.
Так что Колю все равно ждала гибель. Затем ему следовало раствориться среди неизвестных героев революции.
