Дженнифер Доннелли - Чайная роза
— Ты будешь работать у Томми Питерсона? Отца Милли?
— Да, но…
— Значит, на нашем магазине можно поставить крест? — гневно сказала Фиона и оттолкнула его руку. — Ты это хочешь сказать?
— Нет, вовсе нет! Проклятье, Фиона! Я знал, что ты только затруднишь мне задачу. Молчи и слушай.
Фиона отвернулась и уставилась на реку. Она не сомневалась: тут не обошлось без Милли Питерсон. Когда Джо взял девушку за подбородок и попытался повернуть лицом к себе, она оттолкнула его руку.
— Я буду делать почти то же самое, что делаю сейчас, — объяснил он. — Томми видел, как я работаю у отца, и ему понравилось. Только теперь я буду продавать товар не покупателям, а другим розничным торговцам…
Фиона смотрела на него и молчала.
— Правда, мне придется учиться коммерции. Учиться иметь дело с фермерами из Кента и с острова Джерси. С французами. Я смогу следить за тем, как ведут дела на самом большом лондонском рынке, и…
— Где? На Спитлфилдс? — прервала его Фиона.
— Я должен сказать тебе еще кое-что. Мне предстоит работать не на Спитлфилдс, а в Ковент-Гардене.
— Значит, ты уедешь с Монтегью-стрит, — мрачно сказала она.
— Фи, у меня нет выбора. Мы начинаем в четыре утра. Чтобы успеть туда вовремя, мне придется выходить из Уайтчепл а в два. А поскольку товар привозят в любое время суток, спать мне придется только урывками.
— Где?
— В комнате, которую Питерсон устроил на рынке. Как раз над его конторой.
— С кроватью, умывальником и дочерью.
— Я буду жить там с его племянником. Парнем моего возраста. И это не будет стоить мне ни гроша.
Фиона молчала и смотрела на реку.
— Фи, это хорошая работа. Почему ты так к этому относишься?
«Почему? — думала Фиона, уставившись на баржу. — Потому что ты всю жизнь провел на Монтегью-стрит, рядом со мной. Потому что стоит мне тебя увидеть, как у меня начинается сердцебиение, потому что этот квартал скрашивают только твое лицо, улыбка, голос, потому что наши мечты дарят мне надежду и делают это место более-менее сносным. Вот почему».
Она проглотила комок в горле, пытаясь справиться со слезами, пришедшими на смену гневу.
— Потому что еще не привыкла. Все произошло так неожиданно. Ты получаешь новую работу и переезжаешь. Тебя больше не будет ни на этой улице, ни на рынке. Кто будет сидеть здесь со мной по субботам после работы и… и… — У нее сорвался голос.
— Фиона, посмотри на меня. — Джо стер слезу с ее щеки. Девушка повернулась к нему, но в глаза смотреть не стала. — Я все обдумал. Питерсон сделал мне предложение два дня назад. Все это время я ворочал мозгами, пытаясь найти лучший выход. Не для меня, для нас. Эта работа — просто дар Небес. Я не могу тут жить, Фи. Все время ссорюсь с отцом. И отделиться нельзя. Это значило бы стать конкурентом отца и лишить куска хлеба собственную семью. У Питерсона я буду получать вдвое больше того, что имел у отца. Смогу быстрее скопить деньги на наш магазин. И научиться тому, что можно будет использовать в нашем бизнесе. — Он крепко сжал ее руку. — Неужели ты этого не понимаешь?
Фиона кивнула. Да, она понимала. Несмотря на гнев, она понимала, что Джо прав. Шаг был трудный, но верный. Верно все, что позволит им открыть магазин как можно раньше. И все же ей было грустно. Мозг признавал правоту Джо, но сердце не хотело с этим мириться.
— Когда ты переезжаешь?
— Завтра.
— О господи, Джо…
— Ну, не строй из себя сироту, — изо всех сил пытаясь ее развеселить, сказал Джо. — Это ведь не навсегда. Я буду приезжать при первой возможности. И что-нибудь приносить тебе, идет?
— Себя самого. Ничего другого мне не нужно. Только поклянись, что не будешь крутить с Милли. Я уверена, что она найдет причину то и дело наведываться в Ковент-Гарден, флиртовать и кокетничать.
— Не мели ерунду.
Фиона сбежала по ступенькам и пошла в сторону пристани «Ориент». Потом нагнулась, зачерпнула пригоршню камней и решила, что дуться не стоит. Она эгоистка, думает только о своих чувствах. А думать нужно о Джо. Ему придется нелегко. Работа в Ковент-Гардене — вещь интересная, но трудная. По слухам, Томми Питерсон работал двадцать четыре часа в сутки.
Джо присоединился к ней и тоже начал собирать камни. Кучка быстро росла, но он не останавливался. Когда он вытащил из глины очередной камень, что-то чмокнуло. Лунку начала заливать вода, но он успел увидеть необычный блеск. Джо бросил кусок гальки, нащупал в ямке что-то твердое и через секунду вынул его.
— Глянь-ка, Фи, — сказал он, промыв находку в воде. Фиона наклонилась и увидела гладкий овальный камень, плоский снизу и выпуклый сверху. От верхнего края к центру тянулся узор в форме подковы, который затем разделялся на две подковы меньшего размера, направленные в разные стороны. Камень был темно-синим и имел в длину около дюйма. Когда он высох, на поверхности появились трещинки — свидетельство долгого действия воды и песка.
— Какой красивый синий цвет… — пробормотала Фиона.
— Не знаю, что это такое. Скорее всего, донышко старинного аптечного пузырька. — Джо зажал кусок стекла между большим и указательным пальцем, повертел его и внимательно рассмотрел. Потом положил его на ладонь Фионы и сжал пальцы девушки. — Держи. Драгоценный камень из реки. Пока ничего лучшего подарить не могу, но скоро исправлюсь… Обещаю.
Фиона раскрыла ладонь и пристально рассмотрела свое сокровище. Камень был довольно тяжелый. Когда Джо уедет, она будет всюду носить его с собой. Если почувствует одиночество, то сунет руку в карман и подарок напомнит о нем.
— Фиона…
— Мммм? — спросила она, глядя на камень как зачарованная.
— Я люблю тебя.
Девушка посмотрела на него с изумлением. Джо никогда не говорил этого раньше. Конечно, они знали о чувствах друг друга, но не поминали их вслух. У кокни не принято носить сердце в рукаве и говорить о своих потаенных чувствах. Он любит ее. Она всегда знала это и никогда не сомневалась, но слышать такие слова из его уст…
— Я люблю тебя! — снова, но на сей раз более пылко сказал он. — Поэтому береги себя, ладно? Ведь меня рядом не будет. Никаких проходов дворами при возвращении от Бертона. Никаких закоулков. Иди прямо по Кэннон-стрит, через перекресток. Ходи на реку только для того, чтобы встретиться с отцом. И пока этого ублюдка не поймают, с наступлением темноты не высовывайся из дома.
Внезапно печаль стала невыносимой. На ее глазах снова проступили слезы. Он уезжал всего-навсего в Вест-Энд, другую часть Лондона, но с таким же успехом это мог быть Китай. Фиона не могла к нему приехать; ей бы не хватило денег на омнибус. При мысли о предстоящих днях у нее защемило сердце. Дни без Джо будут тащиться как черепахи, такие мрачные и безжизненные… Она не будет видеть, как по утрам он катит тележку на рынок, а по вечерам выходит на крыльцо…
— Джо… — тихо сказала она.
— Что?
Девушка взяла его лицо в ладони и поцеловала.
— Я тоже люблю тебя.
— Конечно любишь, — проворчал польщенный Джо. — Разве можно не любить такого симпатичного парня, как я?
При взгляде на него Фиону охватил безотчетный страх. У девушки возникло чувство, что у нее отнимают любимого. Она снова поцеловала Джо, на этот раз более страстно, и вцепилась в его рубашку, ощутив слепое и непреодолимое желание. Хотелось прижать его к себе и не отпускать. Овладеть им, поставить на нем свое клеймо. Чувство было опасное; девушка знала, чем это может кончиться, но ей было все равно. Ему придется уйти. Но она удостоверится, что Джо взял с собой ее частичку и оставил ей на память частичку себя.
От того места, где они находились, до пристани «Ориент» было совсем близко. Фиона взяла любимого за руку и потянула к сваям, поддерживавшим утлый причал. Под ним было темно и тихо, если не считать негромкого плеска реки. Там их никто не увидит: ни матросы, ни улюлюкающие и свистящие грузчики с барж.
Фиона снова привлекла Джо к себе и стала целовать его губы и шею. Когда рука Джо потянулась к ее груди, девушка крепко прижала к ней его ладонь. Ее девичьи страхи исчезли. Она всегда любила его прикосновения, но боялась. Теперь же казалось, что у ее тела появилась собственная цель, настойчивая и неистовая; сердце колотилось, в паху возникла тянущая боль, а струившийся по жилам жар заглушал сигналы тревоги, звучавшие в мозгу. Она все крепче прижимала Джо к себе, целовала, прикасалась к нему и ощущала прикосновения его рук, но это не утоляло желание, а только усиливало его. Фиона задыхалась и знала, что умрет, если не заполнит возникшую внутри зияющую пустоту.
Она стала стаскивать с него куртку. Джо повел плечами, и куртка упала на землю. Ее пальцы нащупали пуговицы рубашки и стали быстро расстегивать их одну за другой. Затем руки скользнули внутрь, и Фиона стала водить ладонями по его груди и спине. Она прижалась губами к его обнаженной коже и вдохнула ее запах. Казалось, ее вкус, осязание и обоняние хотели узнать каждый дюйм его тела, а память — сохранить эти ощущения. И все же этого было мало.
