Зельда Фицджеральд - Спаси меня, вальс
В баре на корабле было душно — не продохнуть. Поджарые, как борзые, Алабама и Дэвид в вечерних туалетах сидели на табуретах возле стойки. Стюард читал корабельные новости.
— Тут у нас леди Сильвия Пристли-Парснипс. Не пригласить ли ее выпить?
Ничего не понимая, Алабама огляделась. В баре больше никого не было.
— Ладно, ладно… Но, говорят, они с мужем уже легли спать.
— Но не здесь, в баре. Приветствую вас, мадам.
Леди Сильвия метнулась через весь бар, словно над песчаной отмелью — некий сгусток протоплазмы.
— А я повсюду ищу вас, — заявила она. — Прошел слух, будто корабль утонет, поэтому сегодня мы устраиваем бал. Я хочу, чтобы вы сидели за моим столом.
— Вам не обязательно приглашать нас, леди Парснипс. Мы не принадлежим к людям, которые платят за третий класс, а сами разъезжают в номере для молодоженов. Так в чем дело?
— Никаких дел, — заверила леди Парснипс. — Просто должна же я с кем-то сидеть за столом, хотя мне сказали, что вы до сих пор любите друг друга. А вот и мой муж.
Ее муж считал себя интеллектуалом и был по-настоящему талантливым пианистом.
— Мне очень хотелось с вами познакомиться. От Сильвии — моей жены — я знаю, что вы совершенно старомодная пара.
— Мы как тифозная Мэри[38], только заражаем устаревшими идеалами, но сами от них не страдаем, — отозвалась Алабама. — Должна вас честно предупредить, мы не платим за вино, выпитое другими.
— Ну и не нужно. Мои друзья уже давно не платят за нас — я не доверяю им это с военных времен.
— Похоже, будет шторм, — вмешался Дэвид.
Леди Сильвия выругалась.
— Всегда одно и то же, — сказала она. — Стоит мне надеть мое лучшее белье, и ничего не случается.
— Самый простой способ накликать сюрприз — это спать, намазавшись кремом.
Алабама скрестила ноги, положив их на низенький столик, где лежала стопка меню.
— Мое место под солнцем непредвиденности находится только после пяти омовений с мылом «Октагон», — с чувством произнес Дэвид.
— А вот и мои друзья, — перебила его Сильвия. — Этих англичан послали в Нью-Йорк, чтобы спасти их от декадентства, а американец ищет в Англии утонченности.
— Итак, устроим смотр нашим возможностям и постараемся пережить путешествие.
Что ж, они составили отличный квартет, вдохновенно излагавший романтические сюжеты, которые приходили им в голову.
— И миссис Гэйл тоже будет с нами, ведь так, дорогая?
Миссис Гэйл виновато мигнула круглыми глазами.
— Я бы с удовольствием, леди Сильвия, но у моего мужа отвращение к вечеринкам. Он попросту не выносит их.
— Ничего, дорогая, я тоже их не выношу, — отозвалась леди Сильвия.
— Как и все.
— Нет, я всех сильнее их ненавижу, — стояла на своем леди Сильвия. — Я устраивала вечеринки сначала в одной комнате, потом в другой, потом в третьей, в конце концов мне пришлось покинуть свой дом, потому что там все переломали — даже почитать негде.
— Наверное, можно все починить?
— Деньги мне нужны для вечеринок, я не стану тратить их на ремонт. Конечно же, это не я хочу читать, это мой муж. Избаловала я его.
— Мы боксировали с гостями, пострадали лампы Сильвии, — вмешался милорд, — ей это очень не понравилось, и она повезла меня в Америку, а теперь везет обратно.
— Когда привыкнешь, то начинаешь даже любить простой образ жизни, — твердо произнесла его жена.
Обед был типичным для морского путешествия: все блюда отдавали запахом просоленной швабры.
— Мы все должны принять достойный вид, — напомнила леди Сильвия, — чтобы угодить официантам.
— Правильно, — пропела миссис Гэйл. — Очень правильно. О нас так много ходило слухов, что я даже побоялась завести детей, как бы они не родились с выпученными глазами или синими ногтями.
— А всё друзья, — произнес муж леди Сильвии. — Они тащат вас на скучные обеды, волокут на Ривьеру, изводят в Биаррице и по всей Европе распускают ужасные сплетни о вашей верхней челюсти.
— Когда я женюсь, моя жена будет недосягаема для сплетников, ибо откажется от всех вполне естественных потребностей, — вмешался американец.
— Тогда убедитесь, что не любите ее, иначе все равно не избежать скандалов, — заметил Дэвид.
— Избегайте согласия, — с чувством произнесла Алабама.
— Да, — подтвердила леди Сильвия, — терпимость приводит к тому, что в отношениях супругов не остается никакой тайны.
— Под тайной, — вмешался ее муж, — Сильвия подразумевает нечто неприличное.
— Ах, дорогой, какая разница!
— Никакой, насколько я понимаю.
— В наше время все хотят быть подальше от закона.
— Вокруг такая толпа, — вздохнула леди Сильвия, — негде спрятаться, чтобы можно было ни от кого не защищаться.
— Полагаю, брак — единственное, что мы никогда не познаем до конца, — изрек Дэвид.
— Однако ходят слухи, будто вам удалось сделать свой брак счастливым.
— Мы собираемся презентовать его Лувру, — заявила Алабама. — И уже получили согласие французского правительства.
— Долгое время мне казалось, что только мы с леди Сильвией неразлучная пара, — конечно же, это куда труднее, когда вы далеки от искусства.
— Сегодня многие считают, что брак и жизнь идут врозь, — сказал американец.
— С жизнью всё врозь, — эхом отозвался англичанин.
— Если вы думаете, что уже создали себе репутацию в глазах публики, — вмешалась леди Парснипс, — то не помешает выпить еще шампанского.
— О да, неплохо как следует расслабиться перед штормом.
— Ни разу не видела настоящий шторм. Полагаю, это не сравнимо с тем, как его расписывают.
— Главное — не утонуть.
— Но, дорогая, мой муж говорит, что во время шторма самое безопасное место на корабле, если уж вы отправились в море.
— Лучше не отправляться.
— Точно.
Шторм начался совершенно неожиданно. Бильярдный стол сломал колонну в салоне, и шум пронесся из конца в конец корабля, как предзнаменование смерти. Слаженно и отчаянно действовала команда. Стюарды носились по коридорам, торопливо привязывая чемоданы к раковинам. К полуночи веревки перетерлись, и сами раковины оторвались от стен. Вода хлынула в вентиляторы, пролилась в переходы, и прошел слух, что вышло из строя радио.
Официанты и официантки построились у подножия лестницы. Алабаму удивили их напряженные лица и виноватые бегающие взгляды, ведь обычно эти люди так уверены в себе, но теперь столь презираемая ими мощь стихии камня на камне не оставила от их воспитанной дисциплиной смелости и сдержанности, выставила напоказ куда более естественный эгоизм. Алабама никогда и не думала, что дисциплиной можно обуздать темперамент, она всегда считала, что просто людям с определенным темпераментом нравится тащить на себе груз забот о других.
«Ну, это-то все могут, — думала она, пока бежала по мокрым коридорам в свою каюту, — куда труднее удержаться наверху, не погрязнуть. Вот почему мой отец всегда был одинок». Корабль тряхнуло, и Алабаму бросило от одной стены к другой. Ей показалось, что у нее сломался позвоночник.
— О черт, неужели нельзя хоть на минуту остановиться, прежде чем пойти на дно?
Бонни поглядела на мать с недоумением.
— Не бойся, — сказала она.
Алабама была напугана до полусмерти.
— Я не боюсь, родная, — ответила она. — Бонни, если ты сдвинешься с места, тебя может убить, поэтому лежи тут и держись покрепче, а я поищу папу.
Она не отрывала рук от поручней, поднимаясь и опускаясь вместе с кораблем. Лица членов команды были бесстрастны, когда она проковыляла мимо, словно они увидели внезапно обезумевшую особу.
— Почему не подают сигнал спускать спасательные шлюпки! — в истерике прокричала она прямо в невозмутимое лицо офицера-радиста.
— Возвращайтесь к себе в каюту, — ответил он. — Их нельзя спустить на такие волны.
Дэвида она отыскала в баре, где были только он и лорд Пристли-Парснипс. Столы стояли один на другом. Тяжелые кресла приверчены к полу и связаны веревками. Мужчины пили шампанское, обливая им все вокруг, будто в руках у них были не бокалы, а ведра с водой.
— С тех пор, как я вернулся из Алжира, это первый такой шторм. Там я, бывало, буквально ходил в каюте по стенам, — безмятежно повествовал милорд, — да и, кстати, корабли в военное время были не слишком хороши. А я-то думал, все, больше такого не испытаю.
Алабама неловко перемещалась по бару, держась за столбы.
— Дэвид, тебе надо пойти в каюту.
— Но, дорогая, — возразил он, все еще довольно трезвый, во всяком случае, более трезвый, чем англичанин, — что я-то могу поделать?
— Мне кажется, уж если тонуть, так всем вместе…
— Вздор!
Бросившись вон из бара, она услыхала за спиной голос британца:
