Роман Канушкин - Джандо
— Чего это они так вырядились?
— Тихо, Дядя Витя, это идет обучение крупье… Они недавно открылись.
Дядя Витя походил вдоль игровых автоматов, остановился у одного, затем у другого, снова начал расхаживать. Студент наблюдал за ним с легкой усмешкой. Потом Дядя Витя остановился у автомата для игры в покер и долго, в упор смотрел на сменяющиеся под музыку светящиеся картинки. На его лбу выступили капельки пота. К счастью, никто этого не видел. Дядя Витя вернулся к Студенту и тихо сказал:
— Вот этот. Двадцать четвертый ход.
— Что — двадцать четвертый ход?
— Наш ход будет двадцать четвертый, можешь считать! Только… — И Дядя Витя застенчиво посмотрел на Студента. — Объясни мне правила, Сашок. Я ж только в «дурака» играю…
— Ладно, сейчас объясню. Будешь пиво, Дядя Витя?
— Что, не доверяешь?
— Да нет, мы же договорились. Хочу зачеты обмыть.
Дядя Витя облегченно вздохнул:
— Так я сам возьму, у меня деньжата есть. Ты только… Ты мне верь, Сашок, это очень важно…
— Ладно-ладно, договорились же… Это значит, ты двадцать три раза собираешься продуть?
— Ну! Зато в двадцать четвертый я выиграю. Я столько выиграю!
— Точно шаман!
Дядя Витя сам подошел к скучающему бармену и, уже не путая марки заморского пива, сказал:
— Дай пару «Хольстена», сынок, светлого.
Кельнер-бармен недоверчиво осмотрел стоящую перед ним фигуру и лениво проговорил:
— Пиво дорогое, отец, пять штук кружка.
— Знаю, сынок, знаю, — невозмутимо парировал Дядя Витя, — поэтому дай нам еще и орехов с солью.
— Нуда, с солью. — Кельнер с трудом оторвал себя от стула, и в этот момент в руках Дяди Вити появилась пятидесятитысячная купюра. Кельнер посмотрел на нее, как бы убеждаясь в серьезности Дяди-Витиных намерений, на какое-то мгновение в глазах его вспыхнул интерес, потом он равнодушно проговорил: — У вас чего, ребята, маскарад?
— Вроде того…
— А, это не мое дело… Значит, одну темного, одну светлого?
— Две светлого…
— Как скажете. Орехов каких? У нас семь сортов. От фисташек до этих… мать их…
— Подешевле и посолоней, хотя нам все равно.
— И мне все равно…
— Тогда самых дорогих.
— Они примерно в одной цене… Ладно, держите банку смеси, сами вскроете.
— И еще. Сколько стоит поиграть в покер?
— Сто рублей шаг, меньше двух штук не заряжаю.
— Дороговато…
— У нас казино, отец, не я цены устанавливаю. Вон через дорогу павильон, там дешево.
— Ну заряди две штуки.
— Да это все пенсия! Надо хотя бы червонец, чтоб чего-то дало. Люди по сто штук засаживают.
— У нас таких денег нет.
— Да, вы бедные, у вас, наверное, и часов нет. — Кельнер подмигнул, и еще на секунду в его глазах появился интерес.
К стойке подошел Студент:
— Что есть к пиву горячее, может, сосиски?
— У нас все дорого… — открыл меню кельнер, — все дорого, хочешь — вурсты, хочешь — лобстеры! Лобстеры с лимончиком и всякой пургой украшены, такое блюдо на двоих— сто штук! Между прочим, зря смеетесь — свежак, возят самолетом. А вечерами народ наезжает, по пять ящиков сжирают. Да…
Кельнер вздохнул и оглядел зал. Убедившись, что, кроме Студента, Дяди Вити и обслуживающего персонала, никого нет, он достал сигарету и закурил.
— У нас все дорого… Цены объявляют атомные… — И он бросил укоризненный взгляд в сторону стола для игры в рулетку и еще дальше, где в полумраке, видимо, находился кто-то из начальства. — А мы лапу сосем. Заведение, мол, на ноги поставить надо, а потом… Но при этом «мерсюка» себе взяли, хоть «вольво» уже есть… Что при коммуняках, что сейчас: сам крутиться не будешь — соси лапу! Ладно, отец, давай тебе автомат заряжу. Хотя на самом деле через дорогу — двадцатка шаг. Я сам иногда туда захаживаю. А здесь все дорого.
Очень быстро Дядя Витя проиграл две тысячи. Студент находился рядом, объясняя, какие комбинации карт выигрышные. Все двадцать ходов оказались нулевыми. Автомат ни разу не дал даже двух пар. Дядя Витя попросил зарядить еще.
— Да левый он, этот автомат, — сказал кельнер, — вообще очень плохо дает. Вон тот, первый от стены, еще чего-то может дать.
— Не, мне заряди этот, сынок…
— Ну, хозяин — барин. В общем, это не мое дело…
— Сынок, сколько мне там полагается сдачи с полтинника?
— Сейчас скажу… так…
— Заряди на все!
— Э, Дядя Витя, ты чего? Мы так не договаривались.
— Сашок, — тихо сказал Дядя Витя, — осталось три хода, потом — выигрыш! — Он повернулся к автомату и пристально посмотрел на экран. — Три хода…
Потом он тихо сказал еще что-то, шевеля одними губами. Студент его не расслышал.
— Зря, отец, — произнес кельнер, — хозяин — барин, но прогоришь…
У Дяди Вити выпало две двойки, он не стал на них останавливаться. Протестов кельнера и Студента он не слышал. Следующий ход не дал ничего. Никто не заметил, как Дядя Витя увеличил ставку. Потом сразу же выпал «фул хаус» на шестерках.
«Но это только двадцать третий ход», — успел подумать Студент. Вслух он сказал:
— Заблокируй троечку.
Дядя Витя, словно в сомнамбулическом сне, заменил две карты. Сейчас он играл на все, что было в автомате, — около тридцати тысяч.
— Слушай, отец чудит, — дошли до Студента слова кельнера. — Играет на весь банк…
Все остальное происходило очень быстро.
Выпало два «джокера». Электронный марш, исполненный автоматом, возвестил о победе.
— Бери, Дядя Витя, бери!
— Покер, мать твою! — крикнул кельнер из-за стойки. — Да ты чего, отец?!
— Двадцать три, двадцать три, — монотонно проговорил Дядя Витя, продолжая шевелить губами, — наш, следующий — наш…
Автомат предложил сыграть на выбор «больше-меньше»: либо все удваивается, либо все пропадает. Словно во сне, рука Дяди Вити прошла по клавишам, принимая условия автомата.
Крик Студента: «Дядя Витя, не делай этого — там три лимона!» — повис в воздухе.
Как в замедленной съемке, рука Дяди Вити коснулась клавиши «меньше», и в следующую секунду на экране зажглось «Вин» и снова зазвучал электронный победный марш.
— Двадцать четыре, — тихо сказал Дядя Витя, откидываясь на стуле.
— Шесть лимонов, — завороженно произнес кельнер. — Четыре штуки баксов! — И после паузы: — Ну, отец, ты даешь! Ну ты рисковый, блин. Ювелир!
За ними уже давно все наблюдали. Из своего полумрака вышел главный менеджер. За его улыбкой скрывалось с трудом сдерживаемое раздражение. Он подошел к автомату и некоторое время пристально смотрел на экран. Потом, как бы не видя Студента и Дядю Витю, он произнес, обращаясь к кельнеру:
— Какая была ставка?
— Тридцать тысяч…
Менеджер помедлил и… принял решение:
— Все правильно. Отсчитайте деньги. — Он бросил быстрый взгляд на Дядю Витю, потом на Студента и подумал, что эта ситуация очень неясная, очень смутная. Затем с натянутой улыбкой сухо произнес: — Поздравляю, вам сегодня крупно повезло… Извините, мы сейчас закрываемся на санитарный час. И будем вынуждены отключить автоматы. Приходите вечером, только вечером без костюма и галстука у нас не пускают.
И он вышел из зала.
Кельнер отсчитывал деньги, внутри его пылал пожар — пожар настоящего интереса к двум очень странным посетителям. Потом он протянул деньги Дяде Вите и негромко, но горячо проговорил:
— Здорово! Молодцы вы! Я не знаю, кто вы такие, но вы их сделали, этих козлов. Сделали, мать их! Здорово!
Студент уже не верил ни тому, что видит, ни тому, что слышит. Все это напоминало какую-то дурацкую сюрреалистическую пьесу. Или пьесу абсурда.
— Приходите еще, — кельнер быстро посмотрел в глаза Дяде Вите, — всегда будем рады! Мать их…
Дядя Витя протянул деньги Студенту, почему-то сказав:
— На, Сашок, спрячь! Половина твоя.
И они вышли на улицу. Кельнер провожал их глазами. В казино «Марина» они задержались не более чем на двадцать минут. Помолчали. Потом одновременно закричали: «А-а-а!», ударили по рукам и обнялись.
— Сегодня вечером будет еще немного, Сашок! А пока отвези меня в какой-нибудь более-менее приличный магазин — приодеться надо. — И Дядя Витя смущенно улыбнулся, как будто он не стал только что героем дня. — Ив парикмахерскую, пора лысинку подкорнать.
Когда они ушли, кельнер долго с тихой улыбочкой смотрел на то, что не увидел ни главный менеджер, ни кто-либо другой из персонала. Он чувствовал все более глубокое уважение к этим двум замаскированным ребятам. Это те еще штучки! За их столиком так и нетронутым осталось пиво, а банка орехов даже не была вскрыта.
— Сделали они их, этих козлов, — сладко проговорил кельнер, — сделали, мать их!
К вечеру того дня, когда Робкоп закрыл зал суперкомпьютерных игр раньше обычного, Дядя Витя успел опустошить еще два аппарата, вытянув из одного миллион 840 тысяч рублей, а из другого — 73 тысячи.
