Джонатан Франзен - Поправки
Он вошел в дом вслед за Дениз, втащив из багажника алюминиевый табурет. Внимательно наблюдал, как Инид встречает дочь, сопоставляя это с приветствием, которого сам был удостоен накануне: более продолжительные объятия, отсутствие критических замечаний с порога, сплошные улыбки.
– Я подумала – а вдруг в аэропорту вы наткнулись на Чипа и приедете домой все вместе! – воскликнула Инид.
– Сценарий неправдоподобен, по крайней мере по восьми причинам, – проворчал Гари.
– Он обещал приехать сегодня? – переспросила Дениз.
– Сегодня днем. Самое позднее завтра.
– Сегодня, завтра, в апреле, – проворчал Гари. – Слушай больше.
– В Литве неспокойно, – пояснила Инид.
Дениз пошла проведать отца, а Гари отыскал утреннюю «Кроникл». В подборке международных новостей между двумя более длинными заметками («Новый "Петикюр" заточит когти вашему псу» и «Не слишком ли велики заработки окулистов? – "Нет", говорят врачи, "да", говорят оптики») нашел абзац, посвященный Литве: «Беспорядки, последовавшие за парламентскими выборами, которые были объявлены недействительными, и покушением на президента Виткунаса… три четверти страны без электричества… противоборство парламентских фракций выплеснулось на улицы Вильнюса … аэропорт…»
– Аэропорт закрыт, – со злорадством прочитал вслух Гари. – Слышишь, мама?
– Он уже вчера был в аэропорту, – возразила Инид. – Наверняка успел вылететь.
– Почему же он не позвонил?
– Торопился на самолет, наверное.
Подчас способность Инид к самообману причиняла Гари едва ли не физическую боль. Он вытащил из бумажника квитанцию на табурет и перекладину для душа и продемонстрировал ее матери.
– Я тебе выпишу чек, – пообещала она.
– Лучше прямо сейчас, а то забудешь.
Инид подчинилась, вздыхая и ворча. Гари внимательно изучил чек.
– А почему здесь дата 26 декабря?
– До тех пор ты все равно не успеешь обналичить его в Филадельфии.
Стычки продолжались и во время ланча. Гари надолго растянул первый стакан пива и так же долго пил следующий, к величайшей досаде Инид, которая уже в третий, если не в четвертый раз напоминала о перекладине: ее-де срочно нужно установить в душе. Поднявшись наконец из-за стола, Гари сказал себе, что его желание руководить Инид вполне оправданно – пытается же она руководить им.
Перекладина для душа представляла собой эмалированную бежевую трубку длиной в пятнадцать дюймов с фланцами на обоих концах. Короткие шурупы, приложенные к перекладине, пригодились бы, возможно, для деревянной стены, но не для керамической плитки. Чтобы надежно закрепить перекладину, в стенку между душевой и примыкавшей к ней кладовкой нужно было ввинтить шестидюймовые шурупы.
В мастерской Альфреда отыскались насадки к электродрели, но коробки из-под сигар, некогда полные полезных деталей, теперь были забиты ржавыми шурупами, деталями замков и внутренностями туалетного бачка. Ни одного шестидюймового шурупа.
Повесив на лицо широкую улыбку – «что поделать, остался в дураках», – Гари двинулся в магазин и по дороге наткнулся на Инид, которая торчала в гостиной у окна, пристально глядя сквозь прозрачные занавески.
– Мама, – строго сказал Гари, – тебе не следует питать особых иллюзий насчет приезда Чипа.
– Мне просто показалось, что хлопнула дверца машины.
«Давай-давай, – подумал Гари, покидая дом. – Думай о том, кого тут нет, и гоняй в хвост и в гриву того, кто с тобой».
На улице он столкнулся с Дениз – сестра возвращалась из магазина с полными сумками.
– Надеюсь, мать вернет тебе деньги, – сказал он.
Сестра рассмеялась ему в лицо:
– Тебе-то что за дело?
– Она вечно пытается получить все даром. Меня это заедает.
– Удвой бдительность, – посоветовала сестра, направляясь в дом.
Почему, почему его точит чувство вины? Он не обещал матери привезти Джону, а если акции «Аксона» выросли на 58.000 долларов, так разве он не трудился в поте лица, чтобы добыть эти акции, разве не рисковал? И Беа Мейснер сама просила не отдавать Инид вызывающий привыкание наркотик. В чем же, в чем он виноват?
Он ехал и чувствовал, как продвигается вперед стрелка, указывающая уровень внутричерепного давления. Зря он предложил Инид помощь. Приехал всего на день-другой и тратит вечер на работу, которую за небольшую плату сделал бы любой слесарь.
Очередь в кассу перед Гари занимали самые толстые и тупые обитатели центральных штатов. Они скупали зефирных Санта-Клаусов, пакетики с мишурой, жалюзи, фены по восемь долларов и прихватки с рождественскими картинками. Пальцы-сосиски нащупывали мелочь в маленьких кошельках. У Гари из ушей валил пар, как у мультяшки, воображение кипело при мысли обо всех удовольствиях, какие можно было бы получить, вместо того чтобы терять полчаса в очереди за шестидюймовыми шурупами. Можно было бы заглянуть в коллекционный отдел сувенирного магазина при Музее транспорта, или разобрать старые рисунки мостов и путей, сохранившиеся еще с тех пор, когда отец служил в «Мидленд-Пасифик», или порыться в кладовке под верандой в поисках давно пропавших деталей от игрушечной железной дороги. Избавившись от «депрессии», Гари обрел новый интерес (настоящее хобби!) ко всем железнодорожным сувенирам, которые можно заключить в рамочку или добавить в коллекцию, и мог потратить на их поиски целый день, да что там, неделю!
Выйдя на дорожку, он увидел, как дрогнули прозрачные занавески, – мать снова подглядывает. В доме духота, пахнет едой, которую печет, тушит, обжаривает Дениз. Гари отдал Инид чек на шурупы, и она – совершенно справедливо – приняла это как вызов.
– Не можешь раскошелиться на четыре доллара девяносто шесть центов?!
– Мама, – сказал Гари, – я выполняю твою просьбу, как обещано. Но это не моя ванная и не моя перекладина.
– Потом отдам.
– Забудешь.
– Гари, я сказала: отдам позже!
Дениз в фартуке стояла на пороге кухне и смеющимися глазами наблюдала за переговорами.
Гари снова спустился в подвал. Альфред храпел в большом синем кресле. Гари прошел в лабораторию и наткнулся на нечто неожиданное: возле скамейки стояло короткоствольное ружье в брезентовом чехле. Раньше его тут вроде не было. Или Гари не замечал? Нет, ружье всегда лежало в кладовке под верандой. Право же, это наводит на дурные мысли.
Позволить ему застрелиться?
Этот вопрос прозвучал в мозгу так отчетливо, словно Гари произнес его вслух. Он призадумался. Одно дело – вмешаться ради блага Инид и конфисковать наркотики: для Инид остается еще жизнь, надежда, удовольствия. Со стариком покончено.
С другой стороны, Гари вовсе не хотелось услышать выстрел, спуститься вниз и ступить в лужу крови. Не хотелось, чтобы такому испытанию подвергалась мать.
