Ирвин Уоллес - Слово
Уилер прекратил свои хождения и встал перед Ренделлом.
— Выходит, ты думаешь, что я здесь лишь затем, — сказал он, — чтобы обратить тебя в истинную веру, чтобы ты не был раскольником? Ты чертовски самоуверенная задница, Стив, но, вопреки всем твоим претензиям на ум, ты все же круглый дурак. Послушай меня. Твоя оппозиция может не значить для нас абсолютно ничего, ее можно рассматривать как кваканье какой-то лягушонки в огромном пруду. Нет, ты на тысячу процентов ошибаешься относительно моих мотивов. Если вспомнить то, как ты пробовал саботировать нашу работу, мне следовало бы выгнать тебя к чертовой матери и спустить в сортир. Но я не хочу этого. По одной причине — и не думай, что это потому, что ты такой уж шустрый — просто я испытываю к тебе чувства, отцовские чувства Так случилось, что ты мне нравишься. А я не могу ошибаться в том, к кому испытываю чувства и доверие. И другая причина — а я не стыжусь признаться в этом — я деловой человек, чем и горжусь, и в связи с этим могу тебя использовать. Не только для церемонии объявления нашей Библии. Тут все на мази. В эти минуты радио и телевизионные станции, газеты во всех концах земли предупреждают публику о том, что в пятницу следует ждать международной передачи, в которой будет сделано объявление о библейском открытии всемирных масштабов. Так что с этой стороны все уже раскручено. Но я никогда не позволю себе забыть о том, что наша кампания по продажам с официальной церемонии объявления, которая произойдет послезавтра, только начнется. И я хочу, чтобы ты принял участие в этой кампании, поскольку ты знаком с проектом как мало кто другой, тебе известны все подробности наших последующих действий, и ты можешь оказать нам огромную помощь. Я сейчас разговариваю с тобой подобным образом только потому, что поставил все на одну вещь. Мне кажется, ты понял свой урок.
— Какой еще урок? — не совсем понимая, спросил Ренделл.
— Что ты полностью ошибался относительно аутентичности документов Иакова и Петрония, а мы в этом были правы. И что ты найдешь в себе достаточно мужской смелости, чтобы признать это, и вновь присоединишься к нашей команде. Послушай меня, Стив, если уж такая важная фигура, знаменитый церковный деятель и ученый как домине Мартин де Фроом, скептицизм которого превышал чей-либо иной, смог найти в себе достаточно мужества, чтобы увидеть свет, признать свои ошибки, и предложить свою помощь, то я не вижу причины, почему бы и тебе не сделать то же самое.
— Де Фроом, — сказал Ренделл, вновь прикуривая свою трубку. — Я как раз хотел спросить у вас относительно де Фроома. Каким образом вам удалось притянуть его на свою сторону?
Уилер поднял руки в защитном жесте.
— Ты хочешь сказать, Стив, что все продажные, что все сволочи…
— Я не сказал «все».
— Ну конечно, нет. Ты исключаешь себя из их числа. — Он устремил палец в Ренделла. — Хватит быть шустрой задницей, слушай меня. Никто, абсолютно никто не может подкупить или просто купить человека, обладающего такой целостностью как де Фроом. Он пришел к окончательной оценке нашего проекта исключительно после собственных раздумий. И он сделал это. До сих пор, когда он еще дулся на нас, пытаясь подвести нас под монастырь, он не знал точно, что мы пытаемся делать, не знал всех подробностей о тех замечательных документах, что находились в нашем распоряжении. Но когда он пришел к нам, чтобы предложить свои услуги — а поскольку это был канун объявления нашего проекта, и мы чувствовали, что его услуги нам понадобятся — он тут же отбросил свой антагонизм и перестал сопротивляться. Он увидал, что в наших руках имеется нечто реальное, истинный Христос, и что всему человечеству станет только лучше, когда оно получит Его посредством Международного Нового Завета. Де Фроом немедленно капитулировал. Ему захотелось быть на одной стороне с ангелами и Святым Духом, точно так же, как это было несколько минут назад в зале французского суда.
— Выходит, теперь он поддерживает вас во всем, — отметил Ренделл.
— Абсолютно во всем, Стив. И он будет вместе с нами в Амстердаме, когда Добрая Весть разнесется посредством радиоволн во все концы земли. Для него, такого серьезного и крупного деятеля, было нелегко признать свои ошибки, изменить собственное мышление. Но, как я уже говорил, и повторю еще раз, Мартин де Фроом нашел в себе достаточно мужества, чтобы сделать это. А доктор Дейчхардт и все остальные, мы прекрасно понимали, как это было сложно для де Фроома, но мы, в свою очередь, по-своему, проявили свою благотворительность к нему. И вот, чтобы доказать, что мы не такие бандиты, которых ты пытался из нас сотворить, могу сказать, что мы встретили де Фроома на пол-пути.
— На пол-пути? — переспросил Ренделл. — Как это, Джордж?
— Это то самое место, где взрослый человек пытается как-то сгладить собственные различия, с тем, чтобы совместно работать для формирования крепкого фронта. Поскольку де Фроом был готов поддержать нас, мы тоже были готовы поддержать и его. Мы отвели собственное предложение кандидатуры доктора Джеффриса, и теперь станем поддерживать выдвижение де Фроома на пост генерального секретаря Мирового Совета Церквей.
— Понимаю, — сказал Ренделл.
Он все понял. После этого он выбил пепел из трубки — просто пепел — в стоящую рядом с ним пепельницу. Да он понял. Все понял.
— А как же с доктором Джеффрисом? — спросил он. — Куда вы теперь с ним?
— Мы предлагаем ему другой пост, пост председателя Центрального комитета в Мировом Совете.
— Пост почетный. А не считаете ли вы, что ему не захочется стать банальной пешкой?
— Стив, и доктор Деффрис, и все остальные смотрят на это иначе, чем ты. Мы не думаем только лишь о собственном тщеславии. У нас есть общие задачи. М говорим о единстве. И при этом ожидаем, что кто-то может и в чем-то посвятить себя ради других. Самое главное заключается в том, что имея де Фроома на нашей стороне, мы добиваемся единства.
— И конечно же, вы его имеете, — ответил на это Ренделл, пытаясь, чтобы в его голосе чувствовалась едкость.
— Теперь, когда уже все налажено, когда мы имеем такого заводного человека как де Фроом в качестве главы Мирового Совета, — продолжил Уилер, — с единодушной церковной поддержкой Международного Нового Завета, мы обеспечиваем величайший возврат к религии и возрождение веры, начиная со Средних веков. Следующее столетие будет называться теперь Веком Мира.
Скрывая свое раздражение этими напыщенными словами, Ренделл выпрямился на стуле.
— Ну ладно, Джордж, все это замечательно, просто шикарно. Но будь добр объяснить мне одну вещь. Я разговаривал с де Фроомом. Я знал, на чем он стоит — точнее, стоял. Тогда скажи мне, как такой радикальный реформатор смог достичь компромисса с вами, представляющими консервативную ортодоксальность?
Похоже, эти слова обеспокоили Уилера.
— Ты не правильно судишь о нас. Мы вовсе не твердолобые фундаменталисты. Мы всегда были готовы принять определенные сдвиги и перемены, необходимые для удовлетворения духовных и земных потребностей человечества. В этом и заключается чудо Галилеянина. Он был гибким, понимающим, готовым идти на компромиссы. И мы, Его дети, тоже должны быть гибкими, чтобы наилучшим образом служить общественному добру. Стив, мы же знаем, что компромисс никогда не приходит только с одной стороны. Когда де Фроом принял наше открытие, когда он приготовился покончить со своим противостоянием и бунтом, мы приготовились к тому, чтобы сделать его главой Мирового Совета со всеми вытекающими отсюда последствиями. И это означает, что мы готовы вместе с ним провести определенные реформы, и не только в интерпретации Писаний или обрядах, но и в области социальных преобразований, делая церковь более ответственной за людские потребности. В результате этого компромисса, излечив эту крайне опасную ересь, мы можем идти вперед не только с новой Библией, но и с обновленной и динамичной мировой церковью.
Ренделл сидел неподвижно, только глядя на этого мошенника и ханжу.
Это беспощадный и удачливый клуб, размышлял он. Клуб людей, обладающих властью. Словно гигантский муравьед, с длиннющим рылом, называемым компромиссом, дающим крайне мало, но забирающим чуть ли не все, он подавляет любое сопротивление. И его невозможно было победить. Это как “Космос Энтерпрайсиз”, как картели по продаже оружия, как правительства крупнейших стран, как мировая банковская система. Как ортодоксальная вера, играющая людьми-единичками. Наконец-то он ясно представил себе, как стало возможным это окончательное слияние. Он сам стал невольным катализатором. Он сам нашел оружие, которое могло уничтожить все, что было по-настоящему циничным и античеловеческим, оружие, способное привести Воскрешение Два к бесславному концу. И он сам, в истинной вере, передал его Мартину де Фроому. Обладая этим оружием, де Фроом имел теперь инструмент, способный заставить лидеров Воскрешения Два пойти на компромисс. Распознай меня, и я распознаю тебя. Если ты станешь сопротивляться, тогда, обладая таким оружием Ренделла, я стану драться и уничтожу тебя окончательно. И в самом конце де Фроом предпочел не расширять гражданскую войну с целью достижения полной победы, но пошел на компромисс, чтобы получить немедленную выгоду. Сделавшись генеральным секретарем Мирового Совета, он станет тем бараном-Иудой, который поведет верующих на стрижку к Уилеру.
