Джон Ирвинг - Отель «Нью-Гэмпшир»
Именно так, говорит Сюзи, и следует относиться к жертвам изнасилования: как к святым, как к постояльцам в отличном отеле. В отличном отеле каждый гость — почетный гость, и в отеле «Нью-Гэмпшир» каждая жертва изнасилования — гость почетный и святой.
— Ничего не скажешь, хорошее название для консультативного центра по изнасилованию, — соглашается Сюзи. — Отель «Нью-Гэмпшир» — это звучит благородно.
И вот при поддержке местных властей и организации женщин-врачей, именуемой Медицинская женская ассоциация Кеннебека, в нашем ненастоящем отеле действует настоящий консультативный центр по изнасилованию. Иногда Сюзи говорит, что отец — лучший из ее консультантов.
— Когда кто-то совсем уж сломлен, я предлагаю ей пойти на пристань и поискать слепого старика с собакой-поводырем номер четыре, — призналась мне Сюзи. — Что бы он им ни говорил, но это работает. По крайней мере, топиться пока никто не пробовал.
— Проходи мимо открытых окон, милочка, — говорит мой отец почти каждой. — Это, милая, очень важно, — добавляет он.
Отцовский совет имеет особый вес — благодаря Лилли. Отец всегда был хорошим советчиком для нас, детей, даже когда пребывал в полной темноте.
— Может быть, особенно когда он пребывает в полной темноте, — замечал Фрэнк. — Я хочу сказать, он же до сих пор не знает, что я гомик, а советы все время дает очень дельные.
Вот какой фокус.
— Хорошо, хорошо, — сказала мне Фрэнни по телефону в прошлую зиму, сразу после большого снегопада. — На сегодня можешь оставить всю подноготную по мэнским изнасилованиям при себе, — сказала мне Фрэнни. — Ты все еще хочешь ребенка?
— Конечно хочу, — сказал я ей. — Я каждый день стараюсь переубедить Сюзи.
— Ну что ж, — сказала Фрэнни. — А как ты посмотришь на моего ребенка?
— Но, Фрэнни, ты же не хочешь ребенка, — напомнил я ей. — О чем речь-то?
— О том, что мы с Младшим подзалетели, — сказала Фрэнни. — А вместо того чтобы делать модную процедуру, подумали, что у нас есть на примете отличные мать и отец.
— Особенно в нынешние времена, — добавил Младший в свою телефонную трубку. — Я хочу сказать, что Мэн сейчас — последнее прибежище.
— Каждый ребенок должен вырасти в чудном отеле, правда же? — сказала Фрэнни.
— Слушай, мужик, я думаю, что у каждого ребенка должен быть хотя бы один родитель, который ничего не делает. Только не обижайся, — сказал мне Младший, — но, по-моему, ты самая лучшая нянька. Ты же понимаешь, что я хочу сказать.
— Он хочет сказать, что ты и так нянчишься со всеми, — ласково сказала Фрэнни. — Он хочет сказать, что тебе эта роль нравится. Ты будешь отличным отцом.
— Или матерью, — добавил Младший.
— А когда рядом с вами будет ребенок, может, Сюзи и одумается, — сказала Фрэнни.
— Может быть, ей тоже захочется попробовать, — сказал Младший Джонс, и Фрэнни завыла в свою трубку. Они, судя по всему, давно готовились к этому звонку.
— Эй! — сказала Фрэнни. — Ты что там, язык проглотил? Ты слушаешь? Алло, алло!
— Слушай, мужик, — сказал Младший Джонс. — Ты там вырубился, или что?
— Тебя там что, медведь за яйца держит, что ли? — спросила Фрэнни. — Я тебя спрашиваю, ты хочешь моего ребенка или нет?
— Это не пустой вопрос, парень, — сказал Младший Джонс.
— Да или нет, мальчик? — сказала мне Фрэнни. — Ты же знаешь, я тебя люблю, — добавила она. — Я бы не стала заводить ребенка для кого попало.
Но я был слишком счастлив, чтобы что-то говорить.
— Черт побери, я предлагаю тебе девять месяцев моей жизни. Я предлагаю тебе девять месяцев моего прекрасного тела, мальчик! — дразнила меня Фрэнни. — Не хочешь — не надо.
— Мужик! — воскликнул Младший Джонс. — Твоя сестра, чьего тела вожделеют миллионы, предлагает изменить формы специально для тебя. Парень, она готова даже выглядеть как паршивая бутылка «колы», только чтобы подарить тебе ребенка. Не знаю еще, как я все это устрою, но мы оба тебя любим. Так что скажешь? Не хочешь — не надо, упрашивать не станем.
— Я люблю тебя, — взволнованно добавила Фрэнни. — Я стараюсь дать тебе то, что тебе нужно, Джон, — сказала она мне.
Но тут трубку взяла медведица Сюзи.
— Ради всего святого, — сказала она Фрэнни и Младшему, — вы подняли нас ни свет ни заря, я думала, это опять кого-нибудь изнасиловали, а теперь он сидит тут весь красный и как воды в рот набрал. Что, черт бы вас всех подрал, стряслось?
— Если у нас с Младшим будет ребенок, — спросила ее Фрэнни, — вы с Джоном о нем позаботитесь?
— Да тут и к бабке не ходи, милочка, — сказала моя добрая медведица Сюзи.
Итак, вопрос был решен. И мы до сих пор ждем. Фрэнни — уникум, ей и времени нужно больше, чем кому бы то ни было.
— Я тоже уникум, — говорит Младший Джонс. — Ребенок будет такой огромный, что ему нужно потомиться в духовке немного подольше.
Наверное, он прав, так как Фрэнни носит моего ребенка уже почти десять месяцев.
— Она такая огромная, что ее могут взять играть в «Кливленд браунс», — жаловался мне Младший Джонс; я звонил ему каждый вечер, чтобы узнать новости.
— Господи Иисусе, — говорит мне Фрэнни. — Я целыми днями валяюсь в постели и жду, когда меня разорвет. Скука смертная! Вот что мне приходится терпеть ради тебя, любовь моя, — говорит она, и мы от души смеемся, только мы вдвоем.
Сюзи ходит по дому, распевая «Со дня на день» 35, а отец поднимает все больше и больше тяжестей; тяжелая атлетика превратилась у него в манию. Убежденный, что ребенок родится тяжелоатлетом, он говорит, что ему надо быть в форме, дабы потом с ним заниматься. И никто из наших телефонных барышень не ругал меня, когда я бросался на каждый телефонный звонок (к любому телефону).
— Это просто горячая линия, — говорили они. — Успокойся!
— Это, скорее всего, просто очередное изнасилование, милый, — успокаивает меня Сюзи, — а не твой ребенок. Расслабься.
Меня совершенно не волнует, кто родится, мальчик или девочка. В данном случае я согласен с Фрэнком. Это не играет роли. В наши дни, когда рожениц обследуют вдоль и поперек, особенно во Фрэннином возрасте, пол ребенка должен быть известен заранее; по крайней мере, кто-то его уже знает. Но только не Фрэнни: она этого знать не хотела. Да и зачем, собственно? Неужели не ясно, что половина удовольствия — в неожиданности?
— Кто бы это ни был, он обречен на скуку, — говорит Фрэнк.
— На скуку, Фрэнк?! — вскипает Фрэнни. — Как ты смеешь говорить, что мой ребенок обречен на скуку?
Но Фрэнк просто высказывает типичное мнение ньюйоркца о воспитании в штате Мэн.
