Канта Ибрагимов - Седой Кавказ
– Правда! Правда, Мараби, – злобно усмехался Арзо. – Так вот – это подло, гнусно, позорно. И мой совет, как бывшему другу, как односельчанину, брось это дело, пока не поздно, от Домбы и его де-тей добра не жди.
– Не нужны мне твои советы! – больше не садился Мараби, не скрывая нервничал, одну за другой курил сигареты.
– Раз не нужны, тогда я отвечу на твой вопрос и разойдемся… Запомни и передай… Никого никому я не сдавал. Я честно и добросо-вестно выполнял служебное поручение. И если бы я, как чеченца и односельчанина, не пожалел Докуева Албаста, не скрыл бы многие вопиющие факты из его досье, то он никогда бы не откупился…
– А он не откупился, – вступился Мараби, – его за неимением улик освободили, даже извинились.
– И еще спасибо сказали! – засмеялся Арзо, и переходя резко на серьезный тон продолжил, – Мараби! Короче. Передай им следую-щее. Я выполнял государственную работу – раз. Если бы я не сделал им снисхождения, то сел бы не только Албаст, но и все Докуевы, в том числе и ты. Это два! И последнее, я на ваши угрозы плевал! Ты понял? – теперь и Арзо встал, вплотную придвинулся к Мараби, на-гло выпирая грудь. – Так что иди и передай все… И еще скажи, ма-лейшее движение, и я запущу остальные дела, – с наглостью пошел на «понт» Самбиев, – и Албаст знает мои связи в Москве… А теперь и здесь.
По робко бегающим глазам Мараби, Арзо понял, что Албаст рассказал, как его встречали прямо у трапа полковник, и не зная под-ноготной, по природе заискивая перед начальством, тем более сто-личным, он видимо возвеличил возможности Арзо, и теперь поддер-живая этот фон, Арзо еще более напирает на Докуевых, и не уходит с извинениями в оборону, а наоборот, идет на рожон. От этой дерзости Мараби явно стушевался:
– А здесь у тебя кто? – невольно вырвалось у него, потому что он знал, что Докуевы в сватовстве с самим Ясуевым; и точно отвечая на его вопрос, Самбиев надменно ответил:
– Ведь не на одном Ясуеве свет клином сошелся.
– А-а, я слышал, – заискивающе скривилось лицо Мараби. – Значит правда, что ты на дочери Букаева женишься?
– Я еще не решил… Думаю.
– А что там думать, – ехидно заблестели глаза Мараби; он с прищуром язвительно улыбнулся, – там вроде все уже решено.
– Что? – возмутился Арзо. – Что ты сказал? – сделал он угро-жающий шаг навстречу, весь насупился.
С детства Самбиев Арзо был самый сильный и драчливый сре-ди сверстников, и не раз он мутузил Мараби, и не только его. Все это на уровне рефлекса запечатлелось в памяти Докуева, да к тому же с возрастом Арзо значительно обогнал всех в росте, разошелся в пле-чах, возмужал. Конечно, со своим братом Лорсой – бойцом-профессионалом – он не сравнится, но дурная сила есть, и помня это, Мараби быстро пошел на попятную:
– Да я так – ничего… Что ты Арзо?… Как так можно про тебя, да про дочь Букаева?
– То-то и оно!… Впредь болтай поменьше и не слушай сплетни завистников.
– Да-а, превосходное сватовство! – теперь вполне серьезно кон-статировал нукер Докуева Домбы.
Расставшись с Мараби, Арзо в удовлетворении ощутил пре-лесть родства с важным человеком. И он представил, как бы на него смотрел этот слуга Докуевых, если бы он сейчас женился на Полле Байтемировой – бывшей жене Анасби Докуева. Он представил это, как облизывание чужой миски, и почему-то одновременно прелесть и удовольствие от букаевского сватовства тоже вмиг исчезли, перед глазами предстал печальный образ Поллы, и он, понимая, что дейст-вует как предатель, как низменный, недостойный человек, глубоко огорчился. Возвращаясь по длинным коридорам Совета Министров в кабинет Цыбулько, ему казалось, что все встречающиеся знают о его сделке с совестью, и от этого вся спесь величавости исчезла. Понурив голову, от досады краснея, понимая, что это обман, что это гадкий поступок, в конце концов грех, и от себя никуда не убежишь; а ведь он любит только Поллу, а Марину просто ненавидит. И как же так получается?… Нет, это невозможно!
В кабинете уполномоченного ему стало совсем невмоготу; он живо представил весь негативный образ не только Цыбулько, но все-го аппарата управления, вместе с будущим тестем Букаевым; вспом-нил лакейские ужимки чиновников, слащавые, дежурные речи, по-шлость, интриги, бесчестие и карьеризм, и от этого он впал в подав-ленное состояние, омрачился в тоске.
Боясь сесть в «заразное» кресло Цыбулько, он приютился в сто-ронке, двумя руками сжимая отяжелевшую от букаевского бремени голову, пытался думать, не знал, как выйти из этого позорного поло-жения, что предпринять.
Постепенно краска стыда с лица хлынула в глубь, захватила сознание. Свободолюбивый, молодой дух воспылал, воспротивилась воля взнузданию.
Он четко понял, что надо решиться на один, всего лишь один, отчаянный, дерзкий шаг, послать всех к чертям, и никакие Букаевы с их шантажом об изнасиловании ему не страшны. Вряд ли Букаевы посмеют пойти на открытый судебный процесс, ведь это разглашение аморального поведения дочери, и клеймо на чеченской семье. И в принципе, не столько он виноват в случившемся, сколько сама Мари-на, буквально насильно заманившая его пьяного в свою квартиру, в свою постель.
От этих смелых мыслей воспрянув духом, Самбиев продолжил ковыряться в многочисленных документах; теперь он все делал ма-шинально, без интереса, лишь бы отработать рабочий день. А в голо-ве выстраивал план дальнейших действий; конечно это скандал, это протест, в конце концов это может быть даже нелепо, но что-то пред-принять необходимо, ведь как-то надо бороться за себя, свою судьбу. Все крепчал и крепчал в нем бунтарский дух, и тут зазвонил телефон. Самбиев подошел к креслу уполномоченного, однако специально не сел в него; довлело оно над ним, соблазн «трона» манил его.
– Арзо Денсухарович? – голос управделами Аралина в трубке, и впервые он на «Вы» и по «батюшке», – Вы наверно в курсе, что ваш департамент расформировывают?… Да, но Вас, как ценного специа-листа, мы переведем… Вчера я беседовал с Букаевым, мы для начала Вас назначим на освобождающееся место начальника сельхозотдела, как-никак это Ваш профиль, а потом, – здесь он заискивающе засме-ялся, – и министерский пост не за горами… Я вас поздравляю! Наде-юсь, что пригласите.
– Куда? С чем?
– С бракосочетанием… Ну зачем такое скрывать? Вы ко мне зайдите, необходимо написать заявление о переводе.
Самбиев положил трубку и только тогда догадался, что маши-нально уселся в кресло уполномоченного, и в нем так удобно, даже шикарно, а кругом столько телефонных аппаратов, селектор; все, что угодно. Он закрыл руками лицо – сдался: соблазн велик, сладок, за-манчив. Зачем бороться, когда можно в блаженстве предаться стече-нию жизненных обстоятельств, покориться им. Другие мечтают о та-ком родстве, а он дурак, в нищету упирается, о какой-то любви терза-ется! Да что она – королева? или она одна такая краса на свете?! Ста-нет он министром, и тот же Мараби будет ему еженощно молодень-ких красавиц поставлять, были бы деньги и здоровье! Вперед, Арзо!
