Персефона - Борис Кристина

Без сожаления, я сразу принялся за работу: обрил голову и навёл нужный мне макияж, подчеркнув впадины глаз и скулы, переодел тело в платье, которое я разорвал, и накрыл его одеялом.

Сначала я сложил в машину холст с наброском и остальные принадлежности для картины и лопату, а потом, я притащил тело. Я даже не скрывался. Мне было всё равно. И закрыл я тело одеялом не потому что я боялся, что меня кто-нибудь заметить. Нет. Я не мог выносить взгляда Мии.

Уже начинало рассветать. Я привёз её на пустырь. Вырыл яму и положил туда тело, уложив её срезанные волосы, сняв одеяло и обнажив татуировку Мии на груди. Достал из кармана последнюю деталь, колечко из ракушки, и положил у руки Эльжбеты.

Далее я сел на землю и принялся рисовать свою последнюю картину – скелет моей Персефоны, который я нашёл детстве.

Когда я закончил свою работу, был уже вечер. Никто не проезжал за всё это время. Будто злой рок благословил меня на этот случай. Картина была готова, и я сразу же позвонил с признанием, что убил девушку. Ну а дальше вы всё сами знаете. Новости только и пестрели обо мне: «Известный художник признался в убийстве!»

Я просто хотел её воскресить. Но увы, я, Пигмалион, не дождался своей Афродиты, которая смогла бы воскресить мою Галатею. Быть может сейчас, когда вы напишете это, все действительно заинтересуется ей. Она заслуживает этого! Вы все о ней заговорите, я уверен! Настало моё время отплатить ей, я делаю её знаменитой!

– На этом всё.

– Да. Я хочу вас попросить кое о чём.

– О чём же?

– Когда выйдет эта часть истории, пришлите мне все газеты с моим интервью и расскажете, как там ситуация с ней.

– Хорошо, – кивнула девушка. – Я обещаю.

– Спасибо, – Филипп закрыл глаза и не произнёс больше ни одного слова.

Девушка попрощалась, однако ответного прощания она не услышала в свой адрес.

Дома её ждал дневник Мии:

«Он просто швырнул кисточку и сказал, что не хочет сегодня со мной работать. Я только переоделась в это длинное полотно, собиралась уже выходить из дома, чтобы поехать с ним рисовать картину на закате, как он распсиховался!

Он на меня зол. Дааа. Не поступила по его воле. Мне впервые выпал шанс проявить себя! Пригласили на небольшую роль. Сам же был не против. Ну попросила указать своё настоящее имя в титрах, а не этой актрисы. Всё! Филипп опять зол и психован! Как ему рассказать то, что меня пригласили на ещё одну роль?

…

В последнее время с ним просто невыносимо. Моя новая увлекательная жизнь раздражает его. Он бесится от того, что я проявляю своё истинное я. Серьёзно! Я всю жизнь должна носить чужое имя и образ? Да это же не я! Зачем мне носить имя давно умершего человека. Мертвецы не воскрешают! Филипп постоянно говорит, что я затмеваю Эльжбету. Да нет же её! Ну когда он это поймёт?

…

Пришлось бросить учёбу. Я пришла к выводу, что, работая журналистом, я никогда не буду получать столько денег, как легко получаю здесь и сейчас. И, элементарно, я не могу совмещать учёбу, позирование и съёмки. Таких сказочных перспектив я не получу, несмотря на то, что я мечтала об этой работе с детства. Позируй, стой неподвижно, слушайся странного художника – получаешь деньги. Снимаешься в фильмах – получаешь деньги. Меня стали узнавать журналисты. Режиссёры предлагают новые и новые роли. Честно говоря, я ещё не привыкла быть знаменитой. Хотя это очень льстит. Вот и пришёл мой час славы.

…

Чем счастливее становлюсь я от различного рода приглашений, тем мрачнее становится Филипп, и тем хуже ситуация в его доме. Ссоры происходят всё чаще и чаще. Он начинает подозревать меня в том, что я собираюсь покинуть его. Он ясно даёт мне понять, что Мии слишком много. Он даже запретил встречаться с мамой тогда, когда его нет.

Я уже свой дневник ношу в сумке, потому что боюсь, что, если он прочтёт его, многое ему не понравится. Начнём с того, что этот дневник написан от лица Мии, а не Эльжбеты. И, самое главное, я действительно собираюсь вскоре от него уйти. Совсем скоро. И я уйду. Но я боюсь, что, если об этом узнает Филипп, меня ждут неприятности.

…

Всё! Ухожу! Этот вечер стал последней каплей моего терпения. Сейчас у меня перерыв на съёмках, пишу и до сих пор не могу унять дрожь: я впервые увидела настоящую ярость Филиппа.

Он не отпускал меня на съёмки. Объяснил тем, что ему надоело терпеть это самоуправство. Он перестал видеть Эльжбету. На что я тактично пыталась объяснить, что его отношение просто ненормально. Не стоит себя обманывать – Эльжбеты нет, а я не могу всю жизнь зависеть от него и притворяться другим человеком. Он должен отпустить меня. Во всех смыслах.

Он отказал. Начал оскорблять и говорить о том, что я никто, и без него, у меня ничего бы не вышло. Согласна, он очень сильно помог мне. Я спросила, как я могу отблагодарить. В пределах разумного. Он ответил: «Верни Эльжбету».

Опять. Это замкнутый круг. Я его спокойно уговаривала: «Филипп, прошу, отпусти меня. Я сейчас не настроена на такой разговор. Завтра утром мы сядем и поговорим, всё хорошенько обдумаем. Я тебе обещаю. Прошу. Ты подводишь своего приятеля. У нас съёмки».

Он был будто глух к моим словам и постоянно твердил, что никуда я не уйду. Эльжбета должна быть рядом с ним. Эльжбета бы никогда так не поступила. «Нет. Не отпущу. И плевать мне на этого приятеля. В мире много достойных актрис, а ты никчёмность. Он поймёт, что ошибся, выбрав тебя. Верни Эльжбету».

И я не выдержала. Я кричала, что Эльжбеты нет и никогда больше не будет, потому что она давным-давно умерла. Речь моя была горяча и жестоко правдива. В порыве своей безумной реплики я схватила ножницы и состригла свои волосы. Хотя они не мои. Это образ Эльжбеты. Это не я. Раз уж он хочет, чтобы она осталась, я оставлю то, что принадлежит ей.

Филипп резко повернулся, подбежал ко мне, прижал к стене, закрыл мне рот рукой и прямо в лицо кричал «Замолчи! Замолчи! ». Ножницы выпали из рук, так как Филипп придавил их своим телом.

Признаюсь, я тогда сильно испугалась и уже подумала, что он сейчас меня убьёт. Но он как резко прижал меня к стене и закрыл рот, так резко отпустил и, упав на колени, стал умолять простить его: «Прости, я не со зла. Я не знаю, что на меня нашло, Эльжбета! Я не хотел! Я никогда не причиню тебя вреда. Останься, прошу».

Я испугалась его. Он сумасшедший. Надо бежать. Я ухожу. Навсегда. Наконец-то я осмелилась это сказать. Спокойно, чтобы не показать, как я испугалась его в этот момент.

А он кричал «Нет! Ты не посмеешь! Ты не уйдёшь! » Я поспешно сбежала. Спускаясь, я слышала, как он что-то крушил и выкрикивал имя Эльжбеты. А ведь если бы я сейчас не ушла, на месте разрушенной мебели, могла бы быть я.

Режиссёр спрашивает, в порядке ли я. Он ничего не сказал по поводу моей наспех сделанной стрижке. Попросил прикрыть этот ужас шалью. Спасибо, что вообще не отменил съёмки. Он видит, что со мной что-то не так. Думаю, не стоит говорить ему об этом инциденте.

Сейчас напишу Филиппу, что сегодня заберу вещи после съёмок. Надо показать ему, что я не боюсь его, иначе…я покажу таким образом, что проиграла. Он твердит, что без него я была бы ничто. Что ж, посмотрим, как он сам будет жить без меня, точнее, без Эльжбеты…

Глава 17

Такого ещё не было. Маленький кинотеатр, показывающий по ночам старые малоизвестные фильмы, не ожидал такой очереди за билетами. Конечно, ведь сегодня был показ одного из фильмов с участием Эльжбеты Миаковской.

После выпуска окончательной части интервью, Эльжбета и Филипп стали самыми обсуждаемыми личностями. Люди стали искать фильмы с участием этой актрисы. Все будто были охвачены лихорадкой, пытаясь узнать об Эльжбете как можно больше подробностей из её жизни. Место свершения суицида стало меккой для недавно появившихся фанатов своего нового кумира.

Совместные работы Филиппа и Мии, с изображением Эльжбеты, были проданы за баснословные деньги.