Таня Валько - Арабская принцесса
– Что это?
Марыся распаковывает подарок и старается скрыть, что не очень-то в восторге, но это не очень хорошо выходит.
– Надень и не морщься. Испокон веков на такие приемы женщины после родов надевали длинные широкие платья.
– Нет, но… ткань хорошая, но…
Марыся через голову набрасывает на себя домашнее платье.
– Я в нем тону! – улыбается она жалобно.
– Ну, первый сорт!
Хамид щупает тонкий шелк, который переливается у него через пальцы.
– А я не могу надеть что-нибудь более сексуальное? Смотри, как я выгляжу! Как тельная корова!
Девушка крутится перед зеркалом и тяжело вздыхает. Темно-голубое платье украшено рисунками ручной работы: спереди – изображение гейши, а сзади – большой павлин с распущенным хвостом. Концы рукавов и низ оригинального платья расшиты цирконами, которые украшают и брошь с изображением японки. Также они блестят в глазах и перьях на изображении птицы.
– Красивая вещь, немного не мой размер.
– Где-то там есть шарф для подвязывания.
Хамид подходит к жене сзади, заводит руки ей за голову и неумело застегивает на ее шее тяжелое колье.
– Что это?
Сейчас глаза Марыси искрятся почти таким же блеском, как большие синие сапфиры и окружающие их бриллианты.
– Презент от счастливого отца. Знаю, что ты предпочитаешь комплекты, поэтому есть еще браслет, перстень и серьги. Только не говори, что я должен их застегивать, – смеется муж, целуя супругу в шею.
– Ты сумасшедший!
Марыся поворачивается к нему лицом.
– Сколько же это стоило? Я… не заслужила, – шепчет она, а большие, как горох, слезы текут по ее щекам.
– Как же?! Ты подарила мне долгожданного ребенка. Ты со мной, а это для меня означает все, потому что я тебя очень люблю, Мириам.
Хамид нежно целует ее в губы.
– Я тебя тоже. Ты такой добрый! – растроганная, она шмыгает носом. – Сейчас я должна признать, что к этому украшению то платье – мечта!
– Хорошо тебе развлечься, – он поворачивается к выходу. – Я уже опаздываю, должен лететь! Увидимся около пяти.
– Арабок принять наверху, в спальне? – переспрашивает она по-прежнему шокированная.
– Да, сейчас Альпана принесет Надю, а Нона будет подавать напитки и сладости! – кричит Хамид из-за двери.
Женщина чувствует, будто ей не хватает воздуха. Садится на кровать и вяло касается дорогих украшений. «Я этого не стою, – шепчет она. – Как и твоей любви». Полная стыда, она опускает голову.
– Марыся?! – через минуту слышит она голос матери. – Я видела, как мой зять выбегал из дома. Что-нибудь случилось?
– Не хочет опаздывать на работу и только.
Дорота входит и застает дочь с выражением грусти на лице, сжимающей в безвольной руке свои новые драгоценности.
– О, я не могу! Это правда? – глаза женщины выходят из орбит. – И какое платье! А чем же оно расшито?
– Наверное, какими-то кристаллами или цирконами, – говорит Марыся бесцветным голосом.
– Ты что, глупая?! Фальшивка никогда так не будет блестеть! Счастливица ты! Я так рада!
Мать после последнего визита в больницу Хаммади просто ожила. Неизвестно только, так ей помогло признание своей вины или выписанное психиатром лекарство.
– Я не заслуживаю ни его любви, ни подарков.
Молодая жена признает то, что ее так мучит, и взрывается безутешным плачем.
– Я обычная гулящая девка, шлюха самого низкого пошиба! – кроме того, что она говорит по-польски, еще и приглушает голос. – Как я должна ему смотреть в глаза?! Ну, расскажи мне! Как?!
– Перестань уже!
Дорота вытирает ее мокрое от слез лицо, когда в комнату неуверенно заглядывает кормилица со служанкой Ноной.
– Расставляйте, расставляйте все! – показывает она рукой. – Fisa, fisa[12]! Гости сейчас придут!
– Прекрати расклеиваться, – строго говорит она дочери, надевая на нее остальные украшения. – Ведь ты крепкий орешек, тверже, чем я. Это был хороший выход, единственный! Она сжимает ей руку и в подкрепление своих слов кивает головой.
– Нужно было ехать в Польшу, – Марыся старается справиться с отчаяньем. – Сейчас, если дело выяснится, меня ждет неизбежная смерть, а маленькую Надю в лучшем случае сиротский приют.
– Выкинь из головы эти глупости! Что ты рассказываешь?! Успокойся! Марш в ванную и вернись сюда, как новая! – она притворяется суровой, но вся внутри дрожит, потому что слова дочери глубоко ранят ее сердце.
«Может, действительно, нужно было ее вывезти? – думает она в панике. Если возьмут пробы ДНК, то Марысе хоть ложись и плачь. В этой стране за измену мужу – смертная казнь, и никакой кассации. Господи Боже мой! Хуже нельзя было набедокурить!»
– Летом поедете с нами в отпуск в Польшу.
Дорота просовывает голову в ванную и видит, как расстроенная дочь старается накрасить глаза кохлем[13].
– Может, Хамиду понравится, а при его капиталах еще сделает неплохой бизнес.
– Думаешь? – недоверчиво спрашивает Марыся.
– Уверена! А если там что-то выплывет, то в нормальных странах существуют современные суды и разводы, и не умерщвляют неверных жен. Тем более не отрубают головы. – Она шутливо улыбается, стараясь развеселить дочь.
– Посмотрим. Я сама себе уготовила такую судьбу.
Марыся громко высморкалась в клочок туалетной бумаги.
– Но хуже всего то, что я его люблю и мне больно от моей измены так, если бы я изменила самой себе. Не знаю, почему так поступила. Просто не знаю! – она снова готова заплакать.
– Salam alejkum, есть здесь кто-нибудь?! – слышат они голос первой женщины, а следом вплывает в спальню с десяток других. Все тискают Марысю, восхищаются ее красотой, фигурой и, конечно же, украшениями.
– Хамид, наверное, просто с ума сошел! – выкрикивает одна.
– Эти цацки должны стоить с полмиллиона! – подключается другая.
– Долларов, конечно же! – комментирует следующая, цокая с неодобрением языком.
– А где малышка? Не слышу плача! – тетка Хамида, Лейла, первой вспоминает, зачем сюда пришла.
– В колыбели, мои хорошие.
Марыся с улыбкой показывает на красивую кроватку на колесиках с розовым тюлевым балдахином.
– Спит себе спокойно.
– Ой, какая она красивая! Но какие у нее волосы?! – кричит какая-то из женщин с ужасом.
– Как огонь! А глаза светлые? Голубые?! Арабский ли это ребенок? Нашего Хамида? – удивляется другая родственница.
– Мои дорогие!
Марыся даже вспотела, слыша эти слова, она не в состоянии пробиться через женщин, толкущихся над ее доченькой.
– Успокойся, – оттягивает ее Дорота.
– Терпение Нади через минуту закончится, и ее крик отгонит этих глупых баб, – улыбается она ехидно. – Пусть тебя не беспокоит их болтовня. Будучи на экскурсии в Сирии или Египте, не раз и не два я видела рыжих и к тому же веснушчатых арабов. Гены любят перестановку и путаются, а у нашей малютки просто обычный рецессив.
