Артур Хейли - Отель
— Вы еще не сказали мне, кто вы такой.
— Извините, мне давно следовало бы это сделать.
Он назвал свое имя и должность. Марша никак не отреагировала: до нее дошел смысл его слов, но успокоили ее не столько слова, сколько этот уверенный тон. Через некоторое время мысли у нее стали путаться. Уже сквозь сон она услышала, как в комнату вернулся Алоисиус Ройс, кто-то помог ей встать с кровати, надеть халат и быстро повел по затихшему коридору. Потом был лифт, еще какой-то коридор и другая кровать, на которую она блаженно улеглась. Все тот же уверенный голос сказал:
— Ну вот, все и в порядке.
Послышался шум воды. Кто-то сказал, что ванна уже наполнена. У нее хватило сил встать, добраться до ванной и запереться.
На табурете лежала аккуратно сложенная пижама, и, выйдя из ванны. Марша надела ее. Это была мужская пижама, темно-синяя и очень большая. Рукава закрыли даже кончики пальцев, а штаны, хоть она их и подвернула, тащились по полу.
Она вышла из ванной, и кто-то помог ей лечь в кровать. Свернувшись калачиком на свежей крахмальной простыне, она снова услышала спокойный бодрящий голос Питера Макдермотта. Этот голос ей нравится, подумала Марша, и обладатель его — тоже.
— Мы с Ройсом сейчас уйдем, мисс Прейскотт. Дверь в комнату защелкивается сама, ключ — у вашей кровати. Вас никто не потревожит.
— Спасибо. — И сонным голосом спросила: — А чья это пижама?
— Моя. Жаль, что она такая большая.
Марша хотела покачать головой, но не смогла: слишком она устала.
— Ничего… хорошая. — Ей приятно было, что это его пижама. И возникло такое чувство, будто он держит ее в объятиях. — Хорошая, — тихо повторила она. И с этой мыслью заснула.
8Питер стоял один у лифта на пятом этаже. Алоисиус Ройс уже поднялся на пятнадцатый, где находилась его комната рядом с личными апартаментами владельца отеля.
Ну и вечерок, подумал Питер, сколько всяких гадостей, хотя ничего удивительного тут нет — в большом отеле порой обнажаются самые неожиданные стороны жизни, так что здешним служащим к этому не привыкать.
— Цокольный, пожалуйста, — сказал Питер лифтеру, когда подошла кабина; при этом он вспомнил, что Кристина ждет его в бельэтаже, но дело, требовавшее его присутствия в вестибюле, займет лишь несколько минут.
Дверцы лифта уже закрылись, но кабина не трогалась с места. Чувствуя, как в нем нарастает раздражение, Питер наблюдал за лифтером, который обычно работал в ночной смене, — тот тщетно дергал ручку вперед и назад.
— Вы уверены, что дверцы плотно закрыты? — спросил его Питер.
— Да, сэр, уверен. Дело тут не в дверцах — по-моему, не в порядке контакты, здесь или наверху. — Лифтер мотнул головой в сторону крыши, где находилось машинное отделение, и добавил: — В последнее время участились неполадки. На днях сам шеф проверял. — Он с силой нажал на ручку. Лифт резко дернулся и поехал вниз.
— Какой это лифт?
— Четвертый.
Питер сделал в уме пометку — спросить главного инженера, в чем дело.
Часы в вестибюле показывали почти половину первого, когда Питер вышел из лифта. Как обычно в этот час, здесь было уже не так оживленно, хотя еще толпилось довольно много народу; из близлежащего Синего зала неслись звуки музыки, верные признаки того, что ужин с танцами в самом разгаре. Питер свернул направо, к стойке портье, но не успел сделать и нескольких шагов, как увидел приближавшуюся к нему тучную фигуру. Огилви, начальник охраны отеля, пропадавший где-то весь вечер, вперевалку шел ему навстречу. Бывший полицейский, бесславно отслуживший свой срок в полиции Нового Орлеана, намеренно придал своему тяжелому квадратному лицу выражение полнейшего безразличия — только его поросячьи глазки шныряли по сторонам, подмечая все, что происходит вокруг. Как всегда, от него за версту несло застоявшимся сигарным дымом, а из нагрудного кармана его пиджака торчали в ряд, как нерасстрелянные торпеды, толстые сигары.
— Говорят, вы меня искали, — сказал Огилви равнодушным тоном.
Констатировал факт — и все.
Питер почувствовал, как в нем закипает гнев.
— Конечно, искал. Где вы, черт возьми, были?
— Занимался своими прямыми обязанностями, мистер Макдермотт. — Для такого крупного человека у Огилви был на редкость высокий голос — почти фальцет. — Если уж вам необходимо все знать, так вот: я ездил в полицейское управление, докладывал о тех неприятностях, которые здесь произошли. Сегодня из камеры хранения украли чемодан.
— В полицейское управление! Лучше уж прямо скажите, в каком номере играли в покер?
Поросячьи глазки Огилви сверкнули обидой.
— Если вы так думаете, можете сами проверить. Или доложить мистеру Тренту.
Питер кивнул. Он прекрасно знал, что всякие выяснения — лишь пустая трата времени. Огилви, несомненно, обеспечил себе алиби, а его дружки из полицейского управления всегда поддержат его. Кроме того, Уоррен Трент никогда ничего не предпримет против Огилви, ибо бывший полицейский был связан с отелем столько же лет, сколько и сам владелец. Поговаривали и о том, что толстяк детектив знал кое-какие секреты, дававшие ему возможность держать Уоррена Трента в руках. Словом, Огилви занимал в отеле более чем прочные позиции.
— Дело в том, что, пока вы отсутствовали, тут произошло два неприятных случая, — сказал Питер. — Правда, теперь уже все улажено.
А может, подумал он, даже и лучше, что Огилви отсутствовал. Весьма сомнительно, чтобы начальник охраны помог Альберту Уэллсу так же быстро и умело, как это сделала Кристина, и уж, конечно, он не проявил бы ни такта, ни сочувствия по отношению к Марше Прейскотт. Питер решил не морочить себе больше голову и, быстро кивнув, направился к стойке портье.
За стойкой сидел тот самый ночной дежурный, с которым он разговаривал по телефону. Питер подумал, что, пожалуй, не стоит обострять отношения.
— Спасибо, — любезно сказал он. — Вы очень помогли мне все уладить на четырнадцатом этаже. Теперь мистер Уэллс переведен в тысяча четыреста десятый — ему там будет удобно. Доктор Ааронс договаривается с медицинской сестрой о дежурстве, а главный инженер помог нам наладить кислородную установку…
Поначалу при виде Питера лицо клерка застыло. Теперь же оно разгладилось.
— Я и не предполагал, что дело там обстоит так серьезно.
— Был момент, когда мне казалось, что он на волоске от смерти. Поэтому-то я и стал выяснять, зачем его перевели в ту комнату.
Клерк с глубокомысленным видом кивнул.
— В таком случае я непременно этим займусь. Да уж можете не сомневаться.
— На одиннадцатом этаже тоже была неприятность. Не скажете ли мне, на чье имя снят тысяча сто двадцать шестой — двадцать седьмой?
