Владимир Познер - Одноэтажная Америка
К счастью, могу сказать, что мой восторженный собеседник заблуждался. В Америке появляется все больше и больше специальных продуктовых магазинов, в которых продается только «настоящее», все популярнее становятся так называемые фермерские рынки, куда привозят раз или два в неделю «настоящие» фрукты и овощи. Правда, цены на эти продукты заметно дороже, да и фермерам приходится тяжело; трудно в это поверить, но государство платит им своего рода компенсацию за то, чтобы они производили меньше продуктов, чтобы рынок не подешевел, чтобы поддержать крупные агропромышленные хозяйства.
Мы побывали во множестве мотелей, ели в бесчисленном количестве придорожных ресторанчиков, но я никак не мог отделаться от странного ощущения, будто эти мотели и ресторанчики как бы ехали вместе с нами, будто мы ехали-ехали, но всегда приезжали в один и тот же городок, где нас встречал все тот же ресторанчик с одним и тем же набором красивых и безвкусных блюд. И еще удивляло то, что американцы этого не замечают, что, как писали Ильф и Петров, они «к этому привыкли. Они едят очень быстро, не задерживаясь за столом ни одной лишней минуты. Они не едят, а заправляются едой, как мотор бензином».
Я забыл сказать, что многие мотели предлагают к вашим услугам зал для фитнеса и небольшой открытый бассейн. Словом, от мотелей, в отличие от американского общепита, у нас остались самые хорошие воспоминания…
Близился Чикаго, и я ничего хорошего от встречи с ним не ждал. Признаться, я был в нем до этого только один раз, да и то на один день, так что города я не видел. Я знал, что это третий по величине город Америки, что его считают самым американским из всех американских городов, что его воспевал в своих стихах великий Карл Сандберг. Но знал я и другое: что это город рэкетиров и бандитов, город грязный, неприглядный. Помнил я и впечатления Ильфа и Петрова:
«Мы знали, что в Чикаго есть трущобы, что там не может не быть трущоб. Но что они находятся в самом центре города — это была полнейшая неожиданность… Едва ли где-нибудь на свете рай и ад переплелись так тесно, как в Чикаго. Рядом с мраморной и гранитной облицовкой небоскребов на Мичиган-авеню — омерзительные переулочки, грязные и вонючие. В центре города торчат заводские трубы и проходят поезда, окутывая дома паром и дымом. Некоторые бедные улицы выглядят как после землетрясения, сломанные заборы, покосившиеся крыши дощатых лачуг, криво подвешенные провода, какие-то свалки ржавой металлической дряни, расколоченных унитазов и полуистлевших подметок, замурзанные дети в лохмотьях. И сейчас же, в нескольких шагах, — превосходная широкая улица, усаженная деревьями и застроенная красивыми особняками с зеркальными стеклами, красными кирпичными крышами, «паккардами» и «кадиллаками» у подъездов. В конце концов это близкое соседство ада делает жизнь в раю тоже не очень-то приятной».
А теперь крепко-накрепко зажмурьте глаза и откройте их в Чикаго, который предстал перед нами:
Красота! Другого слова не найти.
Даже не знаю, с чего начать. Начну с нашего первого утра — это было воскресенье, мы вышли из гостиницы — очень старой и нуждавшейся и в ремонте, и в более квалифицированном обслуживающем персонале — и увидели, что со всех сторон идут люди в майках, шортах и кроссовках, десятки и сотни людей. Оказалось, это был день Чикагского марафона, в котором принимают участие как бегуны мирового класса, так и совершенно обыкновенные люди всех цветов кожи, размеров и возрастов. Вся эта разноцветная и веселая толпа как-то сразу придала и нам бодрости: мы отправились на берег озера Мичиган (одного из пяти Великих озер Северной Америки), на котором и стоит Чикаго. Перед глазами предстало удивительное зрелище. Весь берег — широкий песчаный пляж — был «поделен» на участки, где люди занимались разными видами спорта: тут играли в пляжный волейбол, там занимались гимнастикой ушу, дальше по колено в воде стояли человек сорок, все в белой форме каратистов, которые под руководством сенсея отрабатывали боевые приемы, и так продолжалось по всему берегу Мичигана. Здесь же один из участков был отдан собакам — их были десятки, породистых и беспородных, они, весело лая, носились по песку, кидались в озеро, ныряли и выныривали, снова вылетали на берег, гонялись друг за другом, но самое поразительное было то, что не было ни одной драки. Ваня Ургант первым обратил на это внимание, спросив: «Как вы думаете, почему все собаки такие доброжелательные, почему они не рычат, не скалят зубы, не кусаются?».
Хороший вопрос. Может быть, потому что с ними обращаются по-человечески? Не бьют. Не издеваются. Может быть, потому что им живется хорошо? Вам покажется странным, но я утверждаю, что эти собаки улыбались и друг другу, и нам.
Да и сами американцы много улыбаются. Это вызывает у неамериканцев, в частности, у русских, целую гамму отрицательных чувств от недоумения до возмущения. Нечто подобное произошло с Ильфом и Петровым:
«Американский смех, в общем, хороший, громкий и жизнерадостный смех, иногда все-таки раздражает… Американцы смеются и беспрерывно показывают зубы не потому, что произошло что-то смешное. А потому, что смеяться — это их стиль.
Америка — страна, которая любит примитивную ясность во всех своих делах и идеях…
Смеяться лучше, чем плакать. И человек смеется. Вероятно, в свое время он принуждал себя смеяться, как принуждал себя спать при открытой форточке, заниматься по утрам гимнастикой и чистить зубы. А потом — ничего, привык. И теперь смех вырывается из его горла непроизвольно, независимо от его желания. Если вы видите смеющегося американца, это не значит, что ему смешно. Он смеется только по той причине, что американец должен смеяться. А скулят и тоскуют пусть мексиканцы, славяне, евреи и негры».
В этом отрывке явно слышно раздражение авторов, которые и сами любили смеяться. Но тут они, не разобравшись, ошиблись. Они оценили поведение незнакомого им народа, исходя из собственного опыта, из своей культуры и обычаев — и попали пальцем в небо (все мы страдаем этим грешком, подсознательно распространяя наши собственные привычки, традиции и правила поведения на остальных, что приводит нас к ошибочным выводам, неточным оценкам и вызывает раздражение, лишенное каких бы то ни было оснований).
Вот пример: утром человек выходит из своего гостиничного номера и садится в лифт. Не доходя до фойе, лифт останавливается и входит еще один пассажир. Как развиваются события, если дело происходит в России? А никак не развиваются. Оба пассажира, не глядя друг на друга, молча доезжают до фойе, молча выходят из лифта и расходятся по своим делам. А в Америке? Вошедший вторым обязательно улыбнется и скажет: «Good morning», на что получит в ответ такую же улыбку и тот же: «Гуд морнинг». Вполне возможно, что, выходя из лифта, один скажет другому «хорошего вам дня», на что тот ответит «спасибо, вам тоже».
