Анна Гавальда - Я ее любил, Я его любила
- Слову: гарнитур. Ужасно забавно!
- Ну, знаешь! Не вижу ничего забавного! Чем тебе не угодило это слово?
- Все нормально, все в порядке…
- Вот ведь дурочка…
- Молчу, молчу.
- Даже лифчик на ней был старомодный… У нее была высокая грудь - как у девушек во времена моей молодости. Красивая грудь - не слишком большая, острые соски смотрели в разные стороны… Меня заворожил ее живот.
Он у нее был - маленький и круглый, круглый, как у птички. Этот прелестный животик деформировал клетку на юбке, и он был… как раз мне по руке… Пытаясь получше разглядеть ноги, я вдруг заметил ее смущение. Она замолчала. Покрылась румянцем. Лоб, щеки, шея стали совершенно розовыми. Цвета маленькой креветки. Она испуганно смотрела на меня.
- Что происходит? - спросил я.
- Вы… Вы не поняли, что он сказал?
- Ннн… Нет. А что он сказал?
- Вы не поняли или не слышали?
- Я… Я не знаю… Вообще-то я не слушал…
Она опустила глаза. Она была взволнована. Я воображал худшее, ляп, промах… уже было, считал, что все кончено, пока она поправляла свой пучок.
- Что происходит? Возникли проблемы?
Китаец смеялся, говорил ей что-то, что я не мог разобрать. Я совершенно растерялся. Ничего не понимал. Чувствовал себя полным идиотом!
- Да что он, в конце-то концов, говорит? Переведите мне!!!
Она что-то мычала.
- Дело табак?
- Нет, нет, не думаю…
- Тогда что?
- Господин Сингх сомневается, уместно ли сегодня говорить с вами о столь серьезном деле…
- Но почему? Что не так?
Я повернулся к китайцу, чтобы успокоить его. Качал, как дурак, головой, пытался изобразить на лице улыбку победоносного frenchmanager…(' Французский менеджер (англ.).
А толстяк продолжал веселиться. Он был так доволен собой, что его глаз уже совсем не было видно.
- Я сказал глупость? - Нет.
- Вы сказали глупость?
- Я? Конечно, нет! Я всего лишь перевожу слово в слово вашу тарабарщину!
- Так в чем же тогда дело?!
Я чувствовал, как крупные капли пота стекают у меня под мышками.
Она смеялась, обмахивалась. И как будто слегка нервничала.
- Господин Сингх говорит, что вы не можете сосредоточиться.
- Да нет же, я сосредоточен! Я очень даже сосредоточен! / amveryconcentrated!
- No, no, - отвечал китаец, качая головой.
- Господин Сингх говорит, что вы не можете сосредоточиться, потому что влюбились, и господин Сингх не хочет вести дела с влюбленным французом. Он считает, что это слишком опасно. Теперь уже я стал пунцовым.
- Нет, нет… No, по! Все в порядке. / amfine, ImeanIamcalm)… I… I…(1 Я прекрасно себя чувствую. Я спокоен (англ.).
Я попросил ее:
- Скажите ему, что это не так. Что со мной все в полном порядке. Скажите, что… I am okay. Yes, yes, Iamokay2. (2 Со мной все в порядке (англ.).
Я волновался все сильнее. На ее лицо вернулась улыбка.
- Это неправда?
Черт, во что я вляпался?
- Нет, да, нет, Боже, да какое это имеет значение… Я имею в виду, что никаких проблем нет… Я… ThereisNOproblem, Iamfine!3(3 Никаких проблем. Я прекрасно себя чувствую (англ.).
Думаю, все они веселились от души, глядя на меня. И толстяк Сингх, и его свита, и девушка. Она не попыталась меня подбодрить:
- Так это правда или нет?
- Неправда, - солгал я.
- Слава Богу! А то вы меня напугали… «Чертовка», - подумал я.
Она отправила меня в нокаут.
- И что было потом?
- Мы вернулись к работе. Как настоящие профи. Так, словно ничего не случилось. Я был весь мокрый. Мне казалось, что меня ударило током высокого напряжения, мне и, правда, было несладко. Я не смотрел на нее. Не хотел на нее смотреть. Хотел, чтобы ее вообще не было. Не мог заставить себя повернуться к ней. Мечтал, чтобы она куда-нибудь провалилась, и я вместе с ней. И чем больше я ее игнорировал, тем сильнее влюблялся. Все было именно так, как я тебе говорил: я заболел. Знаешь, как бывает… Ты чихаешь. Один раз. Второй. У тебя начинается озноб - и вот, нате вам. А дальше уже ничего не поделаешь, дело сделано. Со мной тогда произошло нечто подобное: я попался, я пропал. Надежды на спасение не было, и когда она переводила мне слова Сингха, я зарывался с головой в лежавшие передо мной на столе бумаги. Она, вероятно, здорово развлекалась. Эта пытка длилась почти три часа… Что с тобой? Замерзла?
- Чуть-чуть, но я в порядке, в порядке… Продолжайте. Что случилось потом?
Он наклонился ко мне, помог поправить плед…
- А ничего. Потом… Я же говорил тебе, что тогда пережил лучшее… Потом я… Это было… Потом все было далеко не так весело.
- Но не сразу.
- Нет. Не сразу. Было еще кое-что… Но все то время, что мы потом провели вместе, казалось мне украденным…
- У кого?
- У кого? Или у чего? Если бы я только знал…
Итак, после встречи я сложил бумаги и завинтил колпачок на ручке. Встал, пожал руку моим мучителям и вышел. В лифте, когда закрылись двери, мне и вправду показалось, что я проваливаюсь в какую-то черную яму. Я был опустошен, выжат, к глазам подступали слезы. Нервы сдавали, наверное… Я чувствовал себя таким ничтожным, таким одиноким… Да, это главное - одиноким. Я вернулся в свой номер в гостинице, заказал виски, приготовил себе ванну. Я даже не знал ее имени. Я ничего о ней не знал. Перечислял, загибая пальцы, то, что мне было известно: она замечательно говорит по-английски. Она умна… Очень умна. Слишком умна? Ее познания в области техники, науки и черной металлургии просто ошеломили меня. Она брюнетка. Очень хорошенькая. Рост… Ну, примерно… 1 метр 66 сантиметров… Она надо мной посмеялась. Не носила обручального кольца, а под одеждой угадывался самый восхитительный в мире животик. Она… Что еще сказать? По мере того как остывала вода в ванне, таяли мои надежды.
Вечером я отправился ужинать с сотрудниками из «Комекса». Ничего не ел. Кивал. Отвечал наугад да или нет. И думал только о ней.
Постоянно, понимаешь?
Он опустился на колени перед камином и медленно подкачал мехи.
- Когда я вернулся в гостиницу, портье протянула мне ключ и записку. На бумажке мелким почерком было написано: «Так это неправда?»
Она сидела в баре и смотрела на меня с улыбкой.
Пока я шел к ней, я потихоньку бил себя в грудь. Отстукивал по моему бедному сердцу, чтобы оно забилось.