Анна Гавальда - Я ее любил, Я его любила
- Как насчет того, чтобы пойти спать?
- Пожалуй.
- Ты хочешь спать?
- Где уж тут уснуть со всеми этими разговорами? Мне все кажется, будто я кашу в котле мешаю…
- Я распутываю клубок, ты кашу в котле мешаешь. Какие занятные картинки…
- Вы - математик, а я - клуша.
- Клуша? Чушь, какая. Моя принцесса - клуша… Господи, сколько же глупостей ты наговорила за один вечер.
- Вам тяжело?
- Еще как.
- Почему?
- Не знаю. Возможно, потому, что говорю, что думаю. Не так часто это случается… Я уже не боюсь не понравиться.
- Даже мне?
- Ну, ты-то меня любишь, тут волноваться не о чем!
- Пьер… - Да?
Что случилось с Матильдой?
Он посмотрел на меня. Открыл и тут же закрыл рот. Скрестил ноги и через секунду изменил позу. Встал. Помешал угли в камине. Опустил голову и прошептал:
- Ничего. Ничего не случилось. Или почти ничего. У нас было так мало дней, так мало часов… Знаешь, и, правда, почти ничего.
- Вам не хочется об этом говорить?
- Не знаю.
- Вы больше никогда не виделись?
- Виделись. Один раз. Несколько лет назад. В садах Пале-Рояля…
- И что?
- А ничего.
- Как вы встретились?
- Знаешь… Если начну рассказывать, то нескоро закончу…
- Я ведь сказала, что не хочу спать.
Он принялся рассматривать рисунок Поля. Ему было трудно начать.
- Когда все это было?
- Это было… Впервые я увидел ее 8 июня 1978 года, около одиннадцати утра по местному гонконгскому времени. Мы находились на двадцать девятом этаже башни Хьятт, в кабинете господина Сингха - ему понадобились мои услуги, чтобы начать бурение где-то на Тайване. Чему ты улыбаешься?
- Вашей точности. Она с вами работала?
- Она была моей переводчицей.
- С китайского?
- Нет, с английского.
- Но вы ведь говорите по-английски, разве нет?
- Не слишком хорошо. Недостаточно хорошо для столь серьезных переговоров - это дело тонкое. Языком надо владеть виртуозно. Не улавливаешь подтекст - теряешь контроль. Я к тому же не владел терминологией, чтобы обсуждать технические тонкости, а, кроме того, никогда не мог привыкнуть к китайскому акценту. В конце каждого слова мне мерещилось «тинь-тинь».
- Ну и что?
- А то, что я был совершенно сбит с толку. Готовился работать со старым англичанином, переводчиком из местных - Франсуаза полюбезничала с ним по телефону и пообещала мне: «Увидите, он настоящий джентльмен…»
Куда там! Вообрази - я прилетел, огромная разница во времени, нервы на пределе, я волнуюсь, трясусь как осиновый лист - и ни одного тебе британца на горизонте. Сделка очень важная, обеспечит работой нашу фирму на два года вперед, если не больше. Не знаю, можешь ли ты все это понять…
- А чем вы торговали?
- Я продавал емкости - баки.
- Баки?
- Ну да… Но не бытовые, не обычные, а… - Да ладно, мне все равно! Продолжайте!
- Так вот, я был на взводе. Работал над этим проектом много месяцев, вложил в него кучу денег. Фирма залезла в долги, да и собственные деньги я потратил. То, что я затеял, позволяло мне оттянуть закрытие завода в Нанси. Там работало восемнадцать человек. А на меня еще наседали братья Сюзанны, эти бездельники, караулили каждый мой шаг, и я знал, что в случае чего они меня не пощадят… В довершение всех бед я страшно мучился несварением, уж извини за такие подробности, но я… Короче говоря, я вошел в этот кабинет, готовый драться не на жизнь, а на смерть, и, поняв, что вручаю свою судьбу этой… этому созданию, чуть в обморок не грохнулся.
- Но почему?
- Знаешь, нефтяной бизнес - это мир мачо. Сегодня все немножко иначе, но тогда женщин в нем почти не было…
- Ну да, к тому же вы и сами…
- Что я сам?
- Вы сами чуточку мачо… Он не стал спорить.
- Да нет, подожди, ты поставь себя на мое место! Я ожидал увидеть старого англичанина-флегматика колониальной закалки, усатого, в помятом костюме, и нате вам - уперся взглядом в декольте молоденькой женщины… Это было выше моих сил. Такого я не хотел… Почва уходила у меня из-под ног. Она же объясняла мне, что мистер Магу приболел, и ее предупредили только вчера вечером, и с силой жала мне руку, будто подбадривая. Так, во всяком случае, она объяснила мне это потом: мол, трясла мою руку изо всех сил, потому что выглядел я неважнецки.
- Его что, и, правда, звали мистер Магу?
- Да нет, конечно, это имя я только что придумал.
- И что было дальше?
- А дальше я прошептал ей на ухо: «Но вы ведь в курсе дела… Вы знаете задачу… Она довольно специфична… Не знаю, предупредили ли вас…» И тут она одарила меня чудесной улыбкой. Одной из тех улыбок, которые словно говорят вам: «Да брось, дружище, не грузи меня!»
Я был сражен.
Наклонился к ее изящной шейке. От нее хорошо пахло. Просто изумительно… У меня в голове все смешалось. Катастрофа. Она сидела напротив меня, по правую руку от шустрого китайца, который держал меня на крючке. Она положила подбородок на сплетенные пальцы и то и дело бросала на меня подбадривающие взгляды. В этих улыбочках исподтишка было что-то жестокое, и я понимал, что совершенно запутался. Я почти не дышал. Сложил руки на животе, пытаясь успокоиться, и молился. Я был полностью в ее власти. Мне предстояло пережить самые прекрасные часы моей жизни.
- Красиво излагаете…
- Смеешься?
- Да нет же, вовсе нет!
- Нет. Смеешься. Все, конец истории.
- Нет, прошу вас! Продолжайте. Что было дальше?
- Ты меня сбила.
- Больше не произнесу ни слова.
- Ну же, что было потом?
- Когда потом?
- Потом, на переговорах с китайцами. Вы улыбаетесь. Почему? Ну, расскажите же!
- Я улыбаюсь, потому что это было невероятно… Она была невероятна… Ситуация была совершенно невероятной…
- Прекратите улыбаться сами с собой! Расскажите мне! Рассказывайте, Пьер!
- Ладно… Сначала она с невероятной серьезностью вытащила из сумки маленький пластиковый очечник «под крокодила». Водрузила на нос пару ужасных очков. Знаешь, такие - строгие, в белой металлической оправе, как носят учительницы-пенсионерки. И с этого мгновения лицо ее закрылось. Она смотрела на меня совершенно иначе, ждала, чтобы я начал отвечать урок.
Я говорил, а она переводила. Я был потрясен, потому что перевод был практически синхронный. Не знаю, как ей это удавалось. Она слушала и повторяла мои слова практически одновременно. Это и правда была совершенная фантастика… Сначала я говорил медленно, потом все быстрее и быстрее. Наверное, хотел ее прижать. Но она и глазом не моргнула, напротив - ей явно нравилось договаривать мои же фразы раньше меня. Уже тогда она давала мне понять, насколько я предсказуем…
А потом она встала и подошла к доске, чтобы перевести кривые графиков. А я воспользовался моментом, чтобы разглядеть ее ноги. В ней было нечто старообразное, немодное, абсолютно анахроничное. Юбка-шотландка до колен, темно-зеленый гарнитур и… Чему ты снова смеешься?
