Харуки Мураками - Кафка на пляже
На проходившей у пустыря улице появился парень со здоровым лабрадором на поводке. На голове у пса была повязана красная бандана. Лабрадор покосился на Оцуку-сан и прошел мимо. Наката и кот, не вставая с места, молчали, пока парень с собакой не скрылись с глаз.
– Вы, стало быть, кошек разыскиваете? – поинтересовался Оцука-сан.
– Да. Пропавших без вести. Наката немножко по-кошачьи разговаривает, всю округу обойдет, все разузнает, глядишь – и нашел. Наловчился в этом деле, вот его все и просят: найди да найди. Дня свободного нет в последнее время. Правда, Наката далеко ходить не любит, поэтому он решил искать только в Накано. А то еще его самого искать придется.
– Вы и сейчас кого-то ищете?
– Да. Годовалую кошечку. Пеструю. По кличке Кунжутка. Вот и фото имеется. – С этими словами Наката извлек из брезентовой сумки на плече сделанную на цветном «ксероксе» фотографию и показал Оцуке-сан. – Вот она. В коричневом ошейнике от блох.
Оцука-сан, вытянув шею, посмотрел на фотографию и покачал головой.
– Не-е. Не видал. Я почти всех кошек в округе знаю. А эту… Нет. Не видел, не слышал.
– Жаль.
– И давно вы ее ищете?
– Ну… Сегодня… Раз, два… Третий день.
Оцука-сан погрузился в раздумье, выйдя из которого заявил:
– Как вы, наверное, знаете: уж если кошка к чему-то привыкла, она так и живет по правилам и ничего менять не будет, пока не случится что-то такое… серьезное. Ну, там… кошачья любовь или несчастный случай.
– Да-да. Наката про это знает.
– Если любовь, так погуляет какое-то время, успокоится и вернется. Знаете ли вы, что такое любовь?
– Да. То есть сам Наката не пробовал, но общее представление имеет. Это когда внутри пожар.
– Вот именно. Пожар. – Оцука-сан одухотворенно кивнул. – Но уж если несчастный случай, тогда пиши пропало.
– Понятно.
– Случается, любовь так далеко заведет, что и обратной дороги не найдешь.
– Это точно. С Накатой такое однажды случилось: ушел из Накано, а обратно никак.
– Со мной тоже бывало несколько раз. Правда, в молодости. – Оцука-сан зажмурился, вспоминая о минувших днях. – Стоит только заблудиться… Такая паника начинается. В глазах темнеет. Ничего не понимаешь. Противное ощущение, я вам скажу. От этой любви одна маята. Ни о чем другом и думать не можешь. Ни о последствиях, ни о чем. Одно слово: любовь. Так как ее зовут, беглянку… кошку-то вашу?
– Кунжутка ее зовут.
– Вот-вот. Хотел бы помочь вам ее отыскать. Ведь жила у кого-то, там в ней души не чаяли. Ей всего-то год. Что она о жизни знает? За себя постоять не умеет, еды сама не найдет. Страшное дело. Но, к сожалению, я такой кошки здесь не встречал. Лучше вам ее где-нибудь еще поискать.
– Вы думаете? Тогда я так и сделаю. Извините, пожалуйста, что Наката помешал вашему обеду. Наката, наверное, еще сюда заглянет, поэтому, будьте добры, скажите, если она у вас появится. Наката вас отблагодарит, чем сможет. Простите, если что не так.
– Ну что вы. Интересно было поговорить. Заходите еще как-нибудь. В хорошую погоду я чаще всего здесь, на пустыре. А если дождь, то в храме. Там, внизу. Спуститесь по лестнице.
– Спасибо. Очень приятно было с вами побеседовать, Оцука-сан. Вот вы сказали, что Наката умеет по-вашему говорить, а у него не со всеми так легко получается. Попадаются такие кошки… стоит Накате начать – они сразу страшно пугаются и быстренько убегают, ничего не говоря. Хотя Наката только поздороваться хочет.
– Всякое бывает. Как среди людей все разные, так и среди кошек.
– Верно. Наката тоже так считает. На свете разные люди бывают и кошки разные.
Оцука-сан, потягиваясь, выгнул спину и посмотрел на небо. Пустырь заливало золотом послеполуденное солнце, но у Оцука-сан было неясное предчувствие: пойдет дождь.
– Вы говорили, что в детстве с вами произошел несчастный случай и с тех пор у вас с головой плохо…
– Да, говорил. Накате тогда было девять лет.
– Что же с вами случилось?
– Это… Совсем памяти нет! Люди говорили, у Накаты почему-то началась лихорадка, и он три недели без сознания был. Пролежал в больнице с такой… «капельница» называется. А когда пришел в себя, все-все позабыл. Папу, маму, как писать, как считать, какие комнаты в доме, где Наката жил. Даже имя свое забыл. Все из головы вылетело. Как пробку из ванны вытащили. Говорят, до того, как с ним это произошло, Наката был очень способный. Отличник. Потом вдруг бух! – упал. Очнулся – с головой что-то сделалось. Мама – хотя она уже давно умерла – так плакала. Потому что у Накаты с головой плохо стало. А папа не плакал, но всегда очень сердился.
– Зато вы научились с кошками разговаривать. – Научился.
– Хм-м…
– А здоровье у Накаты хорошее. Совсем не болеет. Зубы не болят, очки не носит.
– Насколько я могу судить, голова у вас совсем даже не плохая.
– Вы так думаете? – Наката в раздумье наклонил голову. – Но ведь Накате давно за шестьдесят перевалило. Столько лет… Он уже привык – что слаб на голову, что никто с ним водиться не хочет. В электричку нельзя? Ничего, и так жить можно. Папа умер – он больше не переживает. Мама умерла – больше не плачет. И вдруг говорят: «Наката! Голова нормальная». Накате от этого, наоборот, только проблемы. Если он больше не слабоумный, господин губернатор может пособие отобрать, в автобус перестанут по пропуску сажать. Вдруг господин губернатор браниться станет, скажет: «Наката! Что это? Ты, значит, не слабоумный?» Что отвечать? Поэтому пусть все будет как есть. Лучше быть слабоумным.
– Я хочу сказать, что у вас проблемы не из-за слабого ума, – серьезно сказал Оцука-сан.
– Неужели?
– А дело в том, по-моему, что ваша тень немного бледновата. Я сразу подумал, как вас увидел. Тень, которая от вас на землю падает, наполовину бледнее, чем от обыкновенных людей.
– Да.
– Я как-то видел такого же человека.
Наката, приоткрыв рот, поглядел на Оцуку-сан.
– Раньше видел, говорите?.. Человека вроде Накаты?
– Угу. Поэтому, когда вы заговорили, я не сильно удивился.
– А когда это было?
– Очень давно. Я тогда еще молодой был. Ничего не помню: ни лица его, ни имени, ни где это было, ни когда. Как я уже говорил: мы такие вещи не запоминаем.
– Понял.
– Так вот, у этого человека половина тени тоже куда-то подевалась. Такая же бледная стала, как у вас.
– Ага.
– Вот я и думаю: может, вам лучше не кошек чужих разыскивать, а тень свою всерьез поискать? Пропавшую половину?
Пока Оцука-сан говорил, Наката растягивал поля своей шляпы.
– Честно говоря, Наката что-то в этом роде тоже чувствует. То, что тень бледная. Другие не замечают, а он понимает.
– Вот и хорошо, – сказал кот.
