Чарльз Буковски - Хлеб с ветчиной
Я добрался до Рэда.
— Послушай, нам надо сматываться отсюда! Вон та жирная тетка собирается рассказать спасателям, что я хватал ее за пизду.
— А зачем ты это сделал? — спросил Рэд.
— Ну, я хотел попробовать, какая она наощупь.
— Ну, и какая она?
Мы выскочили из бассейна, сполоснулись под душем. Рэд нацепил свою руку, и мы оделись.
— Ты, правда, это сделал? — опять спросил Рэд.
— Ну, когда-то же надо начинать.
Примерно через месяц семья Рэда уехала. В один день они просто исчезли. Как и не было. Рэд никогда и ничего мне не рассказывал наперед. Рэда не стало, не стало футбола, не стало его тоненьких красных пальчиков с крошечными ноготками, они исчезли. Рэд был хорошим парнем.
16
Не знаю, почему, но Чак, Эдди, Джин и Фрэнк стали брать меня в свои игры. Скорее всего, потому что в их компанию затесался пятый, и теперь для ровного счета им нужен был еще один игрок. Я по-прежнему играл плохо, и мне нужно было много тренироваться, но кое-чему я уже научился. Самым интересным днем недели была суббота. Мы затевали большую игру. К нам присоединялись ребята из других кварталов, и мы играли на проезжей части. Когда мы играли на газонах, пас разрешалось только перехватывать, но когда мы выходили на улицу, в ход шли блоки. Тогда и пасов становилось больше, потому что при контактной игре трудно долго продержаться с мячом. Я играл в футбол каждую субботу. Дома у нас были сплошные проблемы, драки между матерью и отцом участились, и они забыли обо мне.
Во время одной такой субботней игры я прорвался сквозь защиту противника и увидел, что Чак метнул мяч. Это была высокая затяжная свеча. Я помчался вперед к голевой линии, наблюдая за мячом через плечо. Я видел, он летит мне прямо в руки, и я поймал его за гол-линией.
Но тут я услышал пронзительный окрик моего отца:
— ГЕНРИ!
Он стоял на тротуаре напротив нашего дома. Я отдал мяч игроку из нашей команды, а сам побежал к отцу. Вид у него был свирепый. Я почти чувствовал потоки ярости, исходящие от него. Он стоял в своей обычной позе: одна нога чуть выставлена вперед, налитое кровью лицо и дергающееся от учащенного дыхания пузо. Как я уже говорил, когда эта шестифутовая махина впадала в бешенство, то подавляла собой все вокруг. Я не мог смотреть ему в глаза, я видел только уши, рот и нос.
— Ну, что, — начал он, — теперь ты уже достаточно взрослый и можешь ухаживать за газоном. Ты вырос и должен косить траву, подрезать кусты, поливать цветы. Пришло время поработать. Пора тебе пошевелить своей задницей!
— Но я играю с ребятами в футбол. Суббота мой единственный день.
— Ты что, перечишь мне?
— Нет.
В доме из-за занавесок за нами следила мать. Каждую субботу они затевали в доме уборку — пылесосили ковры и половики, полировали мебель, вощили паркет, а потом снова застилали его половиками, так что навощенного паркета и не было видно.
Косилка и прочий инструмент лежали на дорожке. Отец показал мне на них.
— Бери косилку и начинай подстригать газон, да смотри, не оставляй полос. Очищай бункер, как только он забьется. Когда закончишь подстригать в одном направлении, сделай то же самое в другом, ясно? Сначала двигайся с севера на юг и с юга на север, а потом с востока на запад и с запада на восток. Ты все понял?
— Да.
— И не корчи из себя несчастного, а не то я, действительно, сделаю тебя несчастным! После того как закончишь с косилкой, возьмешь резак и пройдешься вдоль краев газона мелким ножом. Не забудь подрезать траву под забором, срежь каждый стебелек! Затем… поставишь на резак эту циркулярку и подравняешь край. Запомни, линия края должна быть абсолютно прямой! Понял?
— Да.
— Когда закончишь с этим, возьмешь вот это, — отец показал на большие ножницы, — встанешь на колени и подстрижешь все оставшиеся волоски по всему газону. Затем вытянешь шланг и польешь все клумбы и грядки. Далее переключишь насадку на разбрызгиватель и подержишь фонтан над каждой частью газона по пятнадцать минут. Все, что ты сделаешь здесь — на газоне и в цветнике, повторишь на заднем дворе. Вопросы есть?
— Нет.
— Отлично. А теперь послушай, что я тебе скажу. Когда ты все сделаешь и здесь и там, я выйду и проверю, и, не дай Бог, я увижу хоть одну торчащую травинку! Хоть один волосок! Если найду..
Он выдержал паузу, потом повернулся и пошел к дому, поднялся на веранду, открыл дверь и, хлопнув ею, скрылся. Я взял косилку, выкатил на газон и стал толкать ее с севера на юг. С улицы доносились возгласы ребят — они играли в футбол…
Я скосил, выстриг и выровнял газон перед домом. Я полил цветочные клумбы и, включив воду, чтобы разбрызгиватель орошал подстриженный газон, двинулся на задний двор. По пути я выровнял края газона вдоль дорожки, ведущей задом. Не знаю, чувствовал ли я себя более несчастным, я ведь и так был слишком запуган и жалок. Для меня весь мир обратился в этот газон, и я должен был просто толкать вперед косилку и все. И я косил, стриг, резал и… Вдруг остановился. Я испугался, мне показалось, что так будет всегда: пройдет время, ребята закончат игру и пойдут по домам ужинать, пройдет суббота, а я все буду косить и косить…
Когда я снова приступил к работе, то заметил, что с заднего крыльца за мной наблюдают мать с отцом. Они стояли молча, без движений. Я толкал косилку, как мне было ведено, и вдруг мать сказала отцу:
— Посмотри, а он, когда косит, не потеет, как ты. Посмотри, как он спокоен и непринужден.
— СПОКОЕН? ОН НЕ СПОКОЕН, ОН МЕРТВ!
Когда я в очередной раз проходил мимо них, то услышал окрик:
— ТОЛКАЙ БЫСТРЕЕ! ЧТО ПОЛЗЕШЬ, КАК УЛИТКА!
Я стал толкать быстрее. Хотя это было тяжело, но мне нравилось. Я толкал все быстрее и быстрее, я почти бежал за косилкой. Скошенная трава летела с такой силой и скоростью, что большая ее часть вылетала из бункера. Я знал, что это разозлит отца.
— АХ ТЫ, УБЛЮДОК! — заорал он, сбежал с крыльца и заскочил в гараж.
Обратно он выскочил с поленом в руке, небольшим, примерно в фут длиной. Краем глаза я увидел, как он швырнул его в меня. Я даже не попытался увернуться. Полено угодило в правую ногу. Боль была ужасная. Нога отнялась, и мне пришлось силой заставить себя продолжить работу. Я толкал косилку вперед и старался не хромать. На обратном пути я наткнулся на это полено, подобрал его, отбросил в сторону и продолжил косьбу. Боль не стихала.
— СТОЙ! — приказал отец.
Я остановился.
— Я хочу, чтобы ты вернулся и еще раз прошел то место, где ты косил с переполненным бункером. Ты понял меня?
— Да.
Отец повернулся и пошел к заднему крыльцу. Я вновь взялся за работу. А они стояли на крыльце и смотрели на меня.
